Inferno

      Морриган бежит, задыхаясь, сквозь чащу деревьев. Сухие ветки царапают нежную, бледную кожу, что в вечернем полумраке кажется призрачной; цепляются за одежду, и ведьма с отчаянным рыком тянет её на себя, вырывает из цепкой хватки мёртвых конечностей древ. Ткань рвётся, но Морриган, пожалуй, впервые плевать на свой вид.       Она слышит приближающиеся к ней быстрые шаги. Под ногами её гонителя надрывно ломаются позвонки ветвей, жалобно хрустят опавшие жёлтые листья. Ведьма не смеет оборачиваться, целеустремленно бежит вперед, стараясь не зацепить ногой извилистые и толстые корни, которые словно ловушки, расставленные разбойниками.       Лириум давно закончился; припарки, зелья, даже посох — всё осталось в её небольшом лагере, на который внезапно обрушилась облава храмовников. Все магические силы она истратила на побег, но план её провалился — один из воинов сумел её выследить, и сейчас бежит за ней по пятам. Что делать дальше, ведьма не знает. Не хватает дыхания нестись вперёд, легкие разрываются от боли, в боку ужасно тянет, сердце надрывается в груди. Только страх заставляет её быстро перебирать ногами да вовремя убирать от лица ветки.       Ведьма понимает, что настал конец, когда спотыкается. Шаги за её спиной становятся быстрее, радостнее, угрожающе. Морриган буквально чувствует торжество этого ублюдка, и, собрав последние силы, встаёт. Испуганно накрывает рукой живот, вдруг вспомнив, что она уже как несколько месяцев не одна. Стискивает зубы до скрипа, сжимает кулаки до белых костяшек, до боли. Ногти впиваются в кожу — ободряют немного. Тяжёлое дыхание рвёт легкие, ноги трясутся, голова идёт кругом, но нужно бороться. Бежать до тех пор, пока замертво не рухнет или она, или тот подонок в доспехах... нет, не в доспехах храмовника. Она где-то видела их уже, но абсолютна уверена в том, что мужчина не причастен к Церкви.       Морриган перебирает ногами с глухими злобными стенаниями, и сердце её замирает, когда она чувствует железную хватку на своем запястье. Не успевает опомниться, как уже оказывается прижата к сухому стволу. Она мечется, рычит, пытается вырваться из чужих рук, укусить мужчину. Морриган словно вид человеческий потеряла: волосы всклокочены, на щеках алеет запёкшаяся кровь, горячие слезы неровными бороздами стекают по грязной коже, глаза — как у львицы, и оскал такой же. Она впивается в лицо ублюдка звериным взглядом, и мгновенно перестает сопротивляться, узнав своего мучителя.       — Алистер? — хрипло спрашивает она, дрожа всем телом. Она чувствует внезапное облегчение, однако что-то заставляет её испытать подозрительный страх. Ведьма пытается освободиться, но её продолжают крепко держать. — Алистер, это я! Отпусти!       — Нет, — твердо говорит Серый Страж, тяжело дыша.       Он грубо сжимает в одной руке обе её кисти, другой же тянется к себе за пояс. У Морриган перехватывает дыхание, когда она видит в тусклом лунном свете кинжал.       — Я не могу оставить тебя в живых, — тихо и холодно выносит Алистер вердикт. — Архидемон пал, и только ты остаешься угрозой.       — Алистер, дитя твоё… — говорит Морриган, пытаясь скрыть страх в железном тоне, прерывисто дыша, исходя крупной дрожью. — Не за себя прошу.       — Я все обдумал, Морриган, — заявляет Страж, и к страху смерти у ведьмы прибавляется ужас от осознания того, что паренек, которого она всегда считала недалеким, но с добрым сердцем, с такой ледяной безразличностью и решимостью готов вонзить клинок в её собственное сердце, под которым — бьётся сердце его собственного ребенка. — Нельзя оставлять тебя в живых и то… что в тебе.       — Алистер, я всё расскажу, — в голосе Морриган слышится непривычный жалобный тон, умоляюще она смотрит в невозмутимое лицо бывшего компаньона, и не находит в нем ни капли сочувствия, смятения — каких-либо человеческих эмоций. Она задается одним вопросом: где же всё это время скрывался тот дьявол, что сейчас ухмыляется в его глазах? С холодным ужасом в памяти всплывают воспоминания из их общего прошлого, когда во время боя Алистер с жаждой хищника убивал разбойников, как смаковал он их мучения, с каким возбуждением в глазах добивал лежачих. Но никто, кроме Морриган и Стена, не замечал подобного, и ведьма с кунари после драк лишь молча, понимающе обменивались серьёзными взглядами, и в глазах чужеземца женщина читала решимость, готовность уничтожить компаньона, если тот потеряет контроль. Но то была ярость, от которой он получал удовольствие. А что сейчас? Где хоть какие-то чувства, эмоции в его глазах?..       Морриган вспоминает разрыв Алистера с Табрис, вспоминает, как взгляд его менялся: сначала был отрешенным, несчастным, влажным, затем — колючим, безжалостным, злым; вспоминает, что скверна в нем кипит пускай не так давно, однако явно убивает, чешется под кожей, разъедает кровь и душу, самое себя Серого Стража; вспоминает, как до неё дошли недавно слухи о насильственной смерти Табрис и Зеврана, с которым та ушла, и из глубин сознания ей шепчет чей-то голос, возможно, глас понимания ситуации, что ей, и всем, кто так или иначе сделал больно Стражу, теперь не убежать. Или она ошибается? Ведьма вспоминает все, анализирует, но понять не может — так что же такое Алистер? Потерявшийся, сломленный, озлобленный, спятивший, или он родился с дырой на месте сердца, играл всё то время, что были они знакомы?.. Что он такое?       — Я расскажу про ритуал, про всё, что знаю, только… — тараторит Морриган. Мысли её путаются, стремительно пролетают, не дают ухватиться за свой хвост, дабы сказать что-то мудрое, шантажирующее, то, что помогло бы ей спастись.       Мужчина вонзает острое лезвие в живот ведьмы, не давая ей договорить. Та судорожно вздыхает, ощущая резкую боль. Горячая кровь струится по худым бедрам, с мягким стуком орошает сухую землю, которую давно не питали дожди.       — Победа — в войне… — шепчет Алистер, вынимая из ослабевшей плоти кинжал.       — Нет… — из глаз Морриган текут слёзы. Только краем сознания она понимает, что умирает, что близится её конец. Её волнует лишь ребенок. Она поднимает взгляд на его отца и видит ужасающее всё её естество сосредоточенное лицо. Изо рта ведьмы вытекает струйка крови.       — Бдительность — в мире…       Новый удар.       — Алистер…       — Жертвенность — в смерти.       Мужчина делает очередное ранение и ждет последнего судорожного и булькающего вздоха Морриган. Как только она его воспроизводит, страшно закатывая глаза, и обмякает в его руках, он вынимает из мёртвого тела лезвие, отпуская ведьму. Та глухо падает наземь, и вслед за ней Алистер кидает кинжал. Бросает последний взгляд на измученную женщину. Уходит.