<i>5 октября 2015 Пятница
☆☆☆
— Ты сидишь на моем месте.☆☆☆
Вот, что сказал Луи, когда впервые встретил Гарри Стайлса. И он ни разу не жалеет об этом. Дело в том, что Луи очень зол и раздраженный прямо сейчас. Вся неделя тянулась бесконечно долго, и, кажется, эта пятница никогда не закончится. У него только что была лекция по философии, где его профессор своей очередной язвительной и саркастичной шуткой тонко намекнул Луи, что ему здесь не место. Здесь — это в Оксфорде. Пусть идет к черту. Также, как выяснил Томлинсон, кое-какие слухи и сплетни о нем все еще актуальны и активно обсуждаются в туалетах и курилках. Пусть идут к черту. Он понятия не имеет, что еще не так, но у него такое ощущение, будто его обманули. Возможно, во всем виноваты звезды. В начале недели они обещали ему невероятные приключения, но, на самом деле, в его жизни ничего, черт возьми, не происходит. Все тот же Йоркширский чай по утрам и сигарета перед парой, а тот хипстерский блокнот, что подарила ему Лотти, все еще пустой. Пусть все идет к черту. Он хочет напиться. Поэтому, да, Луи подавлен, разочарован и раздражен. Он имеет полное право нагрубить самому красивому мальчику во всем Оксфорде. И все потому, что когда Луи появляется в светлом кафетерии, полном голодных студентов, и направляется к их столику, он видит за ним Ника Гримшоу, который находится в явной позе для флирта, сидя слишком близко к парню, у которого очаровательное птичье гнездо на голове и который выглядит слишком холодно в одной только серой футболке с кармашком на груди. А ведь сейчас начало октября, не май месяц. Луи хочет завернуть его в одеялко и отнести в теплую постель. В свою, например. Но Ник-чертов-Гримшоу сидит с ним так близко, касаясь его плеча своим, словно за столом не хватает места для них обоих, и он улыбается так широко и обаятельно, что это восхищает и злит Луи одновременно. Он, черт возьми, не собирается слушать, как они флиртуют друг с другом. Он не хочет смотреть, как Гарри улыбается Нику, показывая свои крошечные ямочки, потому что Ник не заслуживает этой улыбки. Никто, наверное, не заслуживает. Поэтому да, когда Луи подходит к ним, его разумом владеет миниатюрный Шелдон Купер, который бесконечно повторяет: «Он занял твое место! Он занял твое место! Прогони его!». А какая-то другая его часть, которая почему-то ужасно напугана, тихо шепчет: «Не приближайся к нему. Не подходи. У тебя есть порох, у него — ружье. Держись от него подальше. У любой розы есть шипы». Луи не знает, какому голосу подчиниться. Когда он подходит к ним и говорит это, ему кажется, в него выстрелили. Потому что Гарри поднимает голову, смотря на него своими огромными мультяшными зелеными глазами, и выглядит так смущенно и удивленно, и его губы влажные с небольшой ранкой на нижней, потому что он только что прикусил ее. И Луи бросает в жар, ладони потеют, и кровь приливает к щекам, когда он смотрит на этого прекрасного мальчика. — Прости, пожалуйста, — говорит Гарри невероятно хриплым и глубоким голосом. Луи хочет узнать, как он звучит по утрам, когда Гарри только проснулся, когда его волосы в полном беспорядке, а лицо расслабленное и слегка потное. Спина Луи покрывается мурашками, но где-то под ребрами разливается тепло, когда он думает об этом. — Я не знал. Мне очень жаль, — продолжает Гарри, и на его лице действительно заметно сожаление. Он смотрит Луи прямо в глаза и выглядит таким виноватым, и между его бровями появляется морщинка, которая заставляет его детское лицо казаться таким серьезным. Луи предпочел бы этой морщинке его очаровательные ямочки, но он все равно молится, чтобы его лицо все еще выглядело раздраженным, а губы не расплылись в улыбке, пока он смотрит на этого ребенка, потому что он, правда, не может опозориться перед ним. И, черт возьми, как можно быть таким вежливым? Гарри начинает подниматься со своего (Луи) места, продолжая виновато смотреть на второкурсника, и тот уже почти готов сказать, что все в порядке и он не злится, но тяжелая и большая ладонь ложится на плечо Гарри, удерживая его на месте. — А вот и Луи Томлинсон, — говорит невероятно сладкий, как кленовый сироп, голос, но Луи все равно слышит в нем капельки яда. — Не волнуйся, Гарри, он так шутит. Луи Томлинсон — хороший парень, однако кошмарный, кошмарный танцор и шутник, — улыбается Ник своей самой обаятельной улыбкой, и Луи пытается успокоить биение своего сердца, чтобы ответить достойно. Он улыбается. — Никогда не говори о себе ничего дурного, да? Это сделают за вас ваши друзья, не так ли, Гримми? — усмехается он и садится прямо напротив Гарри. — Врешь про меня первокурсникам? Думаю, мальчишка имеет право знать правду и о тебе. Ник Гримшоу — тот еще пройдоха, отпетый лгун и невероятный манипулятор, — говорит Луи и смотрит на Гарри, желая узнать, какое он произвел впечатление. — Пока ты не сказал ничего дурного, приятель, — смеется Ник и пожимает Луи руку в знак приветствия. — Соришь комплиментами сегодня? — Вроде того, Гримми, — отвечает Луи, заставляя кудрявого мальчика слегка улыбнуться. Ник прокашливается. — Луи, — торжественно и серьезно начинает Гримшоу, — Хочу познакомить тебя с молодым и очаровательным врачом по имени Гарри Стайлс, он будущее английской медицины. Гарри смущенно краснеет и закрывает лицо руками, тем самым удивляя Луи больше. Мальчик закусывает губу, чтобы сдержать улыбку. — Да? — незаинтересованно спрашивает Луи. — И когда он придет? Гарри громко усмехается, и они смотрят друг на друга. В зеленых глазах пляшут огоньки. — Я же говорил, Гарри, — вздыхает Ник. — У Луи проблемы с чувством юмора. Мистер Томлинсон, этот прекрасный юноша и есть вышеупомянутый Гарри Стайлс, надежда нашей нации, удивительный человек и потрясающий медик. Гарри широко улыбается, опуская голову и снова показывая свои ямочки. — Ник преувеличивает, — смущенно бормочет он, но ни Луи, ни Ник его не слышат. — Гарри, это Луи Томлинсон: филолог, лингвист и литературовед. Все еще кошмарный танцор и шутник, — продолжает Ник. — А также историк, культуролог, поэт, философ, замечательный сын, брат и любовник, — добавляет Луи и встает, чтобы пожать Гарри руку. Мальчик также встает со своего места, и на его лице играет озорная улыбка. — Насчет последнего не уверен, не проверял, — смеется Гримшоу, и Луи тратит все силы на то, чтобы не задрожать, когда его ладонь касается ладони Гарри. По его руке проходит электрический заряд. О, боже, какое клише. — И никогда не проверишь, Николас, — говорит он. Он смотрит в зеленые, цвета сочной летней травы глаза и пожимает руку Гарри. Его ладонь больше ладони Луи, и это заставляет Томлинсона почувствовать себя слабым и маленьким всего на секунду, но потом он расслабляет плечи, выпрямляет спину и, замечая дружелюбную улыбку Гарри, подмигивает ему, заставляя мальчика улыбнуться шире и усмехнуться. И Луи видит это. Глубокие ямочки на его щеках, которые предназначены Луи, Луи и только Луи. И это невероятно. Луи чувствует мурашки по всему телу, и он просто держит ладонь Гарри в своей, но, кажется, Гарри совсем не против. Они просто смотрят друг другу в глаза, улыбаются и держатся за руки. Луи чувствует искрящееся тепло, которое по венам рассеивается по всему его телу. И Луи кажется, что Гарри Стайлс определенно заинтересован в нем, что подтверждает его следующий вопрос: — Ты сказал, что ты лингвист, Луи, — начинает мальчик, и они разрывают рукопожатие. Да, а еще Луи сказал, что он замечательный любовник, более того, он сделал акцент на этом пункте. Он бы лучше пообсуждал его. — Так и есть, — кивает он. — И какие языки ты изучаешь? — спрашивает Гарри. — Французский, итальянский, немецкий, испанский и латинский вне программы, — отвечает Луи, загибая пальцы. — Луи — настоящий полиглот, — соглашается Ник. Гарри же снова улыбается. — Латинский? Зачем? Et mortuus est(лат.: он мертв), — говорит он. — И в этом его прелесть, — также на латинском отвечает Луи привычную фразу. Он удивленно и вопросительно смотрит на первокурсника. — Выучил перед поступлением, — отвечает Гарри. — Думал, пригодится. — Это полезный навык, парень, — говорит Луи, и они как-то странно смотрят друг на друга. Это дежавю, думает Луи. Он уже слышал это где-то раньше. — Гарри, кстати, тоже знает французский, — вспоминает Ник. — Ouais (фр.: неужели)? — приподнимает брови Луи, смотря на Гарри. — Всего несколько слов, — качает головой парень. — Мне нравится le français (фр.: французский). Он утонченный. — Это язык любви, — улыбается Луи, и Гарри отвечает ему улыбкой. — Я как-то встречался с одним французом, а, может, он просто таковым притворялся, — снова встревает Ник. — Могу с уверенностью сказать, что стоны на французском определенно самые сексуальные, — говорит он и смотрит на Гарри, ожидая его реакции. Но Гарри смотрит на Луи. — У тебя северный акцент, — замечает Томлинсон, внимательно изучая Гарри, который откинулся на спинку стула. — Откуда ты? — Вообще-то северо-западный, — прищурившись, отвечает парень. — Я из Чешира. А ты... южанин? — Прямо в точку, чеширец. Я из Донкастера. Гарри победно улыбается. — Я так и знал, — говорит он. Ник начинает что-то делать в своем телефоне, выглядя заинтересованным, и через минуту говорит: — Друзья мои, я отлучусь ненадолго, мне нужно ответить на один звонок. Не скучайте, милые. Ни Гарри, ни Луи не смотрят в его сторону. Они смотрят друг на друга, улыбаясь, как чеширские коты, и стреляя глазами. Луи определенно нравится эта энергия между ними. И как только Ник уходит, Гарри наклоняется ближе к Луи, выглядя действительно заинтересованным в нем. — Луи, мы случайно раньше никогда не встречались? — спрашивает он. Это флирт? Луи не уверен. Это выглядит как флирт. Луи нравится. — Вряд ли. Я бы запомнил эти кудри, — усмехается он и проводит пальцами по воздуху рядом с волосами Гарри. И это правда. Если бы встретил Гарри раньше, он бы запомнил его. Его образ вечно бы преследовал Луи. Гарри улыбается снова. — Да, я бы тоже тебя запомнил. — Я запоминающийся, — кивает Луи. — Я и не спорю, — соглашается кудрявый паренек. И Луи хочет сказать что-нибудь еще, но вместо этого они просто снова смотрят друг на друга. И в голове у студента вертится столько фраз типа: «Давай сбежим отсюда» или «Мы должны заняться любовью под звездами», или «Можно мне, пожалуйста, поцеловать твои ямочки?». И Луи надеется, что Гарри не телепат, потому что если это так, то Луи в полной заднице. И он не знает — хорошо это или плохо, что через минуту Ник возвращается в компании Найла, Барбары, Элеонор, Зейна и Лиама. Потому что еще чуть-чуть, и Луи бы просто набросился на Гарри с поцелуями, срывая с него одежду. Это безумие. Луи просто нужно снять напряжение. Ник знакомит Гарри со всеми, представляя его как «педиатра, подающие большие надежды», и Гарри такой изысканный: улыбается так широко и жмет всем парням руки, а потом целует руки девушек. И его улыбка. Она настолько обаятельная, когда он касается губами руки Барбары, смотря ей прямо в глаза, говоря о ее неземной красоте, и что это огромная честь для него. Лицо Барбары горит, а Найл заметно напрягается, обнимая ее за плечи. А потом кудрявый мальчик проделывает то же самое с Элеонор, и Луи не может понять, этот ребенок хоть сам знает, какое влияние оказывает на людей? Но одно Луи понимает предельно точно: его улыбка ничего не значит. Он так улыбается всем. Луи не особенный. Ник не особенный. Гарри показывает свои ямочки абсолютно всем. И это нечестно. Злость так же, как и усталость, возвращается к Луи. И он просто хочет уйти отсюда, он не хочет смотреть, как Гарри очаровывает всех своей идеальной улыбкой. Луи не должен попасть под его влияние. Гарри — золото для дураков, напоминает он себе. Эти огни не должны ослепить его снова. Это фальшивый блеск. Луи встает со своего места, замечая на себе взгляды лучших друзей, и прощается с ними. Со всеми, кроме Гарри. Мальчик смотрит на него своими огромными глазами, ожидая ответа. Луи вздыхает. — Увидимся на вечеринке братства, Гарольд, — бросает он через плечо, прежде чем уйти.☆☆☆
6 октября 2015 Суббота
Photo: http://findmelove.tumblr.com/post/147943892103/caput-secundum У Луи есть план. Луи планирует напиться. Воздух вокруг горячий и водянистый, на вкус как темное пиво и пот. Луи чувствует легкое головокружение, пока пробирается в толпе студентов: девушек с открытыми животами и парней без футболок. Ему нравится это головокружение так же, как и тепло в легких, так же, как и трек из репертуара Panic! At The Disco, что доносится из динамиков. Луи словно накрывает этим запахом и музыкой, и он неконтролируемо улыбается, чувствуя себя в своей тарелке. Здесь он на своем месте. Он пробирается к выходу, думая, что уронить зажигалку на пол сейчас равносильно тому, если уронить ее в канистру с бензином. Этот дом мгновенно сгорит ко всем чертям. Он не подожженный коктейль Молотова. За все время существования Оксфорда в доме братства прошло столько тусовок, что каждая трещинка здесь пропитана алкоголем: дешевым пивом из красных стаканчиков и неплохим виски для важных гостей. Луи думает, что даже обои здесь пропитаны ликером или текилой. Он все ближе и ближе к выходу, чувствует на своей коже чужие горячие и влажные прикосновения и замечает Элеонор и Макса на одном из тесных грязных диванчиков, сидящих слишком близко друг к другу, и это заставляет Луи хитро улыбнуться. Счастье или бурбон пузырится внутри его вен, заставляя думать о том, что Элеонор, как никто другой, заслуживает счастья. Когда он выходит за дверь, чувствуя, как его футболка прилипает к разгоряченному телу, прохладный октябрьский ветер ударяет по нему, освежая и слегка отрезвляя. Луи провожает взглядом Зейна, который всегда предпочитал пораньше уходить со всех тусовок. А потом Луи поднимает глаза к иссиня-черному бесконечному и загадочному небу, где крошечные серебряные звездочки появляются одна за другой. Он вдыхает морозный воздух, полностью заполняя легкие, и когда ветер путает его длинные песочные волосы своими порывистыми прикосновениями, Луи чувствует свободу. Освобождение. Все исчезает, остается только он, небо, звезды и ветер. Нет ни учебы, ни стипендии, ни счетов за телефон и общежитие, нет тоски по сестрам, маме, Стиву и Келвину. Только звездный свет и бурлящая в венах свобода. Все остальное покидает его на долю секунды. Он, наверное, так и стоял бы с закрытыми глазами, под веками которых взрывались фейерверки, и лицом, обращенным к небу, если бы не почувствовал, что ветер сменил свое направление и теперь толкает его вперед с удивительной силой. Впоследствии оказалось, что это был вовсе не ветер, а темнокожий студент, пытающийся сдвинуть Луи с места, потому что тот замечтался, стоя прямо на проходе. И даже грубый накачанный темнокожий парень не смог испортить Луи настроение. Он открывает уставшие глаза и осматривает двор, полный людей. И это напоминает ему о его цели. Он покинул дом, чтобы в первую очередь найти своих друзей (покурить), подышать свежим воздухом (покурить), ну, и что не является секретом: покурить. Конечно. Рядом с очень кудрявой мулаткой Луи замечает Барбару, которая еле стоит на ногах и явно навеселе. Она покачивается на своих каблуках, и ее невероятно красивые ноги периодически подгибаются. Ее прическа помялась, а подводка для глаз слегка размазалась. Она курит, широко и ярко улыбаясь мулатке, и Луи надеется, что Хоран контролирует уровень алкоголя в ее крови. В прошлом году им хватило разочарований. Луи направляется нетвердой походкой к девушке, и земля под ним ватная. Он обнимает подругу за талию, что вовсе не для Барбары, а скорее для самого себя. Чтобы сохранить это чертово равновесие и не распластаться на холодной траве в позе морской звезды. И снова мы вернулись к звездам. Барбара обнимает Луи в ответ и целует его в щеку, оставляя жирный след от вишневого блеска. От нее пахнет водкой и лаком для волос. У Луи в голове туман. Он перехватывает ее руку, забирая ментоловую сигарету, и делает первую долгожданную затяжку, закрывая глаза от удовольствия. И вот тогда он видит Найла. Он пьян, но не достаточно, чтобы потерять бдительность, поэтому хмурит брови, когда замечает Луи и Барбару, хихикающих и цепляющихся друг за друга. Он грустно вздыхает, смотря на свою девушку. — Думаю, тебе уже хватит, Барбс, — говорит он, когда Барабара пытается сделать глоток из бутылки. Он заботливо обнимает ее, придерживая, и Барбара согласно кивает, повисая на светловолосом парне. — Тебе нужно присесть, милая, — бормочет он и ведет девушку к крыльцу для «слишком веселых». Луи продолжает курить, наслаждаясь горьким привкусом дешевой сигареты. Он смотрит на тощий месяц, и перед его глазами все плывет. Скоро возвращается Найл с каким-то неизвестным парнем, Найл всегда находит каких-то Неизвестных Парней на вечеринках. Все вместе они мало говорят, но много курят и пьют. Все, кроме Найла, который периодически оглядывается на крыльцо, где оставил Барбару в компании такой же пьяной однокурсницы. Но Луи все равно удается напоить его, и все заканчивается тем, что Луи оказывается на плечах у Найла, потому что «я такой низкий, Найлер, я хочу вырасти. Почему я не расту, Найлер?». И Луи чувствует себя чуть более счастливым, смотря на мир с такой высоты. Он свободный, когда ветер забирается ему под футболку и треплет по волосам. Он снова закрывает глаза и закидывает голову назад, подставляя лицо морозному воздуху. Его тело переполнено адреналином, когда он кричит, раскинув руки и опасно покачиваясь на плечах Найла: — Я слишком молод, чтобы быть трезвым! — Да! — кричит Неизвестный Парень и зачем-то толкает Найла в живот, в результате чего тот падает вместе с Луи на плечах. Они ударяются об влажную ледяную землю, напевая песню, что доносится из дома. И Луи душит Найла своими бедрами, пока тот не становится цвета помидора. — Я люблю тебя, Найл Хоран! — кричит Луи, прежде чем плюхнуться прямо на Найла, заставляя того буквально подавиться воздухом. — Я люблю тебя больше текилы, черно-белых фильмов и своей задницы. — Протрезвей, Томмо, — вот, что говорит ему Найл, усаживая на то самое крыльцо для «слишком веселых». Барбара запрыгивает блондину на спину, и он убегает в неизвестном направлении. Луи же только падает на траву, смотря на звездное небо и устало вздыхая. А ведь ночь только началась...☆☆☆
Он открывает глаза спустя минут 20, когда его одежда становится влажной из-за холодной травы, а пальцы рук синеют и отказываются подчиняться. Он чувствует себя разбитым, как будто утро после вечеринки уже началось, и его мучает похмелье. Он медленно садится. Небо усеяно яркими звездами, которые отражаются в его стеклянных уставших глазах. Во дворе почти ничего не изменилось, разве что воздух пропах Marlboro и Lucky Strike. Людей стало вдвое больше, они собираются в кучки, смеются и пьют пиво. Луи любуется ими, вытянув ноги на траве и прислушиваясь к музыке в доме. Наверное, он может просидеть вот так всю жизнь, считая звезды и улыбаясь красивым студентам, но кое-что отвлекает его. А точнее, кое-кто. Уже за полночь. Они не просто опоздали на вечеринку, а пропустили как минимум ее половину. И Луи определенно не хочет знать, что они делали все это время, даже если оба выглядят нормально. Это начало октября, и ночью на улице не выше 10 градусов по Цельсию, но Ник одет в одну только черную футболку с глупой надписью и узкие темные джинсы. Он почти сливается с остальными подростками, но стоит только присмотреться — и видишь уже сформировавшегося мужчину. Его лицо как всегда спокойное и расслабленное, а движения — четкие и уверенные. Луи с опаской переводит взгляд на спутника Ника. Он замечательный. На него падает серебряный свет звезд и золотистый из окон. Его кудри аккуратно уложены и кажутся такими мягкими, словно шелковые. И его кожа. Она сверкающая и бархатная, Луи хочет провести ладонью по его щеке. Он словно поцелованный луной сапфир, нераспустившийся бутон розы, запах масляной краски в их с Зейном комнате. Он первый осенний листочек. Задумчивая сторона Луны. Он — белое золото. На нем надет черный сияющий пиджак, поверх черной облегающей футболки, и, серьезно, ну, вот кто ходит пить в пиджаках? Луи не хватает смелости назвать его по имени у себя в голове, потому что это слишком заурядно. Потому что «Гарри» не может полностью передать его великолепия. «Гарри» должно стать синонимом к словам: совершенство, звезды и бесконечность. «Гарри» — это музыка. Возможно, «Лунная соната» Бетховена. Он клавиши пианино в дождливый день. Он лесное спокойствие. И он захватывает дух. Луи прерывисто дышит, смотря на него. — Восемь секунд летит от Земли до Марса мечта, будет красиво, смотрите наверх, занимайте места.* Он говорит это звездам. Это останется между ними. Их маленький серебристый секрет. Луи провожает пару взглядом до самых дверей. Они идут на приличном расстоянии друг от друга, никак не соприкасаясь. Гарри ярко улыбается, ослепляя всех, кто на него посмотрит, и Ник делает то же самое. Они оба такие блестящие, будто две звезды, спустившиеся с неба. На входе в дом Ник кладет свою ладонь на спину Гарри, заботливо подталкивая его внутрь. Они так и не замечают Луи у крыльца. Может, потому что он сидит в тени, а, может, они слишком увлечены друг другом, чтобы заметить того, кто не хочет быть замеченным. У Луи есть план получше. Он заключается в том, чтобы преследовать их. Он оправдывается тем, что если продолжит сидеть на траве, то отморозит свои бесценные яйца. В доме буквально нечем дышать, процент спирта в воздухе выше, чем кислорода, поэтому ты моментально пьянеешь от одного только вздоха. Здесь так жарко, и Луи кажется, еще чуть-чуть, и вся влага начнет выступать на обоях и капать с потолка. Он толкает студентов, на которых отсутствует большая часть гардероба, и пытается найти идеальный наблюдательный пункт — место, откуда он сможет следить за Гарри и Ником и желательно попивать текилу. Он подпрыгивает почти в такт музыке, отчаянно не желая терять парней из виду, когда кто-то хватает его за руку. — Луи! Куда ты пропал? Парень посылает яростный взгляд на потревожившего его человека, и... упс. Это Даниэль. Он, черт возьми, забыл про нее. — Я-я ходил курить, — отвечает он, смотря на девушку всего секунду и тут же возвращая все внимание Гарри и Нику. — Тебя не было сорок минут, — как-то растеряно говорит первокурсница, часто моргая и заправляя каштановую прядь за ушко. — Да? Я и не заметил. Он даже не смотрит на нее. Просто любуется улыбкой Гарри. Если честно, он вообще забыл, что пригласил Даниэль. И она, кажется, это понимает. — Я, наверное, пойду, — грустно бормочет девушка и уходит. Луи чувствует себя полным мудаком. Он может поклясться, что она на грани слез. Он стоит посреди людей, смотря, как Даниэль исчезает в толпе, выглядя, как побитая собака. — Ты пожалеешь об этом, Луи Томлинсон. Черт бы побрал твою мягкотелость, — говорит он сам себе и догоняет девушку. У Даниэль, оказывается, огромные темно-зеленые, какие-то миндальные глаза, обрамленные густыми черными ресницами. Когда постоянно пялишься на других людей, не замечаешь, какие красивые есть прямо у тебя под носом. И он ничего не может с собой поделать, но если смотреть ей в глаза, то представить на ее месте Гарри не составляет никакого труда. Даниэль удивленно и с надеждой смотрит на него, и Луи снова вздыхает. — Прости, — говорит он. — Я капельку мудак сегодня. Что, если я принесу тебе выпить, а взамен ты расскажешь мне, откуда у тебя этот очаровательный акцент? Брюнетка счастливо и широко улыбается, и Луи рад, что хоть для кого-то он что-то значит. Последнее, что он замечает, это как Ник и Гарри пьют возле бара.☆☆☆
— Существует два типа женщин, — рассуждает Луи, держа в руке стаканчик с каким-то коктейлем. Он снова пьян и чуть-чуть счастлив. — Одни созданы для любви, а другие — для секса. — А для дружбы? — спрашивает Даниэль. Она сладко улыбается, ее глаза черные, а лицо слегка покрасневшее. Луи знает кое-что: она американка. — Нет, — качает головой он. — Для дружбы они становятся тогда, когда мы их уже перелюбили или переспали, — уверенно говорит он, и они оба смеются с его построения предложения. Пьяный Луи — безграмотный Луи. Даниэль осматривает помещение и кивает куда-то позади него. — И для чего создана она, например? — спрашивает девушка. Луи уверенно оборачивается, ухмыляясь и ища взглядом свою жертву, и как только замечает ее, то весь скручивается и высовывает язык, издавая звуки отвращения. Пьяный Луи, к тому же, вовсе не джентльмен. Эти бедра и улыбку он запомнил навсегда. — Исключительно для секса, — отрезает он. — Причем только на одну ночь, — добавляет. — И по пьяни. Он надеется, что Даниэль не фанатка сплетен. Он надеется, она выбрала эту девушку случайно. — Хорошо, — смеется брюнетка. — Что насчет нее? Луи рассматривает худенькую девочку лет 19. У нее длинные соломенные волосы, доходящие до середины спины, и блестки на лице. Короткие джинсовые шорты совсем не прикрывают ее тощие и острые ноги, и вся она какая-то угловатая и острая, похожая на героиню подросткового сериала или персонажа книги Джона Грина. — Для любви, мне кажется, — улыбается он. Даниэль кивает. — А для чего создана я? Луи подносит стакан к губам и замирает, когда слышит вопрос. Его глаза нервно осматривают помещение, надеясь на чью-нибудь помощь, но люди вокруг не обращают на его сигнал S.O.S никакого внимания. Он не хочет давать ей надежду, он не может дать ей такую надежду. Это жестоко. И он не хочет обидеть ее. Поэтому мечется в поиске подходящего ответа, который удовлетворил бы их обоих, пока не понимает кое-что. Он потерял их. Гарри нет возле бара. Гарри нет нигде. — Извини, мне срочно нужно отойти, — бормочет Луи и сочувственно сжимает плечо девушки. О, она переживет, он и так потратил на нее слишком много времени. Так что Луи пробирается вглубь комнаты, немного грубо расталкивая пьяных студентов, но он же Луи Томлинсон все-таки, ему так можно. Он пытается найти эту идеальную кудрявую копну волос или хотя бы высокий зачес Ника. Ник сидит на диване. Один. Он жадно пьет что-то из своего красного стаканчика и сосредоточенно смотрит в одну точку, нахмурив брови. Он какой-то растерянный и раздраженный одновременно, и Луи прослеживает его взгляд, пока не замечает Гарри, ужасно танцующего в компании Кайли Дженнер и еще какой-то девушки в очень коротких джинсовых шортах. Гарри смеется, его щеки красные то ли от жары, то ли от алкоголя, кудряшки распрямились и прилипли ко лбу, а его губы болезненно-бордовые, покусанные и влажные, Луи уверен: они на вкус горькие, как темное пиво. Одна из девушек, та, чьи шорты еле прикрывают задницу, пытается дотянутся жирными, блестящими губами до шеи Гарри, но он так аккуратно отстраняется от нее, что не понятно, сделал он это нарочно или просто не заметил ее. И Луи чувствует, как в его горле пересыхает, когда он наблюдает за таким Гарри: веселым, пьяным и немного разбитым с опухшими губами и влажными кудрями. Он восхитительный. Студент вдыхает потный проспиртованный воздух, и ему приходит в голову, что, наверное, это запах молодости. Алкоголь и пот. Эта ночь пахнет юностью, в его груди горячо, а в голове туман. Он садится на подлокотник дивана рядом с Ником, не сводя глаз с развратных танцев кудрявого мальчика, который смеется, когда Кайли пытается снять с него пиджак, и накручивает прядь волос Ника себе на палец. Парень даже не дергается, продолжая сверлить взглядом первокурсника. — Чего скучаем, красавчик? — смеется Луи и сжимает плечо Ника. Он на это только раздраженно фыркает, снова глотая напиток. — Что случилось, старичок? — наконец, спрашивает Луи и смотрит на Гарри. — Я думал, у вас свидание. — Я тоже так думал, — зло усмехается Ник. — Так что же произошло? Парень только пожимает плечами, выглядя вдруг растеряно и грустно. — Мне казалось, у вас все уже срослось, — продолжает Луи. — Почему тогда вы пришли так поздно? — Гарри выбирал подарок Бену, — отвечает Ник. — Кому? — Президенту братства, — объясняет Ник со вздохом. — Зачем? Они разве знакомы? — хмурится Луи, снова кидая взгляд на кудрявого подростка, с которого только что сняли пиджак. — Нет, — качает головой Ник. — Гарри сказал, что не может прийти в дом человека без подарка для него. Простая вежливость, понимаешь? — как-то странно усмехается Ник, и Луи кивает. Он снова смотрит на парнишку, окруженного девчонками, словно мухами. И, кажется, он рад такому вниманию. Он не против их прикосновений и даже того, как одна из них трется о его бедро. Хотя какой нормальный 18-летний парень был бы против. Просто Луи не понимает, как такой Гарри, самовлюбленный и жаждущий внимания, может дарить подарки незнакомым людям из вежливости. Судя по сосредоточенному взгляду Ника, он задается тем же вопросом. — Так что же, — неловко прокашливается Луи. — Он просто сбежал со свидания? Ник тяжело и глубоко вздыхает и кивает. И это даже грустно. Луи знает, как сложно Нику признавать собственные неудачи, а неудачи на любовном фронте — это вообще больная тема для студента. Это невероятный удар по его самолюбию. Луи даже начинает злиться на этого худенького парнишку с большими блестящими глазами. Кто он такой в конце-то концов? То, что он ангел воплоти, не значит, что он может обижать его друзей. — Уверен, что этот Король Кисок знал, что это свидание? — язвит Луи и старается запить собственную вину о таких словах о Гарри пивом. — Я думаю, что намекнул достаточно понятно. И даже если он не понял этого раньше, то сейчас все было просто о ч е в и д н о! — защищается Ник. — Я использовал все свои флирт-фразочки и все доступные комплименты. — Воу, — все, что говорит Луи. — И как он отвечал? — Краснел и бормотал какие-то благодарности, — бурчит Ник. Ага. Определенно не то «спасибо», на которое он рассчитывал. Луи закатывает глаза. — Наверное, ты был слишком настойчив, Грим. Видимо, кому-то нужно чуть больше, чем одно свидание и дешевые комплименты, чтобы лечь под тебя, — хмыкает Луи и хлопает Ника по плечу. — Не грусти, старичок. Уверен, ты найдешь себе другого первокурсника для утех, — говорит он и встает с дивана, собираясь уходить. Ник что-то бормочет, но Луи уже не понимает что. Он врывается в какую-то группку студентов, что-то крича, и его засасывает в толпу. Он снова двигается в такт музыке, позволяя своего разуму плыть по течению. Эта ночь не имеет конца.☆☆☆
— Луи, верно? О, это голос из его снов. Он стоит возле бара со своим стаканом виски с колой, когда слышит за спиной этот глубокий искрящийся голос. Луи тут же надевает ехидную улыбку и оборачивается к парню. — Помнится, ты говорил, что я незабываемый, — улыбается он. — Что же случилось? Ты мне врал? О, и Луи достаточно пьян, чтобы начать флиртовать. Гарри не может сдержать широкую улыбку, и его глаза сияют. — Я говорил, что ты запоминающийся, а не незабываемый, — поправляет его первокурсник. — Не вижу разницы, — хмыкает Луи. — Гарольд, верно? Мальчишка закатывает глаза, продолжая улыбаться. — Это не мое имя. — Я бы так не сказал, — спорит Луи и внимательно осматривает Гарри. — Что же привело тебя, надежду английской медицины, в бар? — спрашивает он, наконец, и отпивает из своего стаканчика. Гарри хитро улыбается, пожимая плечами. — Ты, — говорит он как ни в чем не бывало, и Луи давится напитком. Мальчик с кудряшками хрустально смеется над ним. — Неужели? — приподнимает брови Луи, вытирая напиток с подбородка. — И чем я заслужил такую честь? Гарри закусывает щеку изнутри и покачивается, смотря куда-то в сторону, но только не на Луи. Он вдруг выглядит растерянным. — Я хотел спросить, — неуверенно начинает он, — Ты хорошо знаешь Ника? Луи долго и без стеснения смотрит на него, и Гарри выдерживает этот взгляд, застенчиво смотря на студента из-под ресниц. — Достаточно хорошо, — коротко и подозрительно отвечает Луи. Гарри нервно оглядывает помещение и дергает низ футболки, его щеки пылают. Он опускает глаза в пол, словно провинившийся школьник. — Я- я могу кое-что спросить о нем? — Ну, попробуй, первокурсник, — хмыкает Луи и отворачивается к бару, усаживаясь на стул. Гарри проделывает то же самое. Какое-то время они просто смотрят в стену, и Гарри делает со своими пальцами что-то невообразимое, Луи действительно боится, что он просто сломает их, потому что это выглядит пугающе. — Ник, он... — говорит Гарри и осекается, будто сейчас собирается раскрыть страшную тайну. — Он гей? Луи замирает, часто моргая. А потом поворачивает голову и смотрит на Гарри. Он выглядит донельзя смущенным и серьезным. И это шокирует. — Да? — не то спрашивает, не то отвечает Луи, абсолютно растерявшийся. Он даже не знает, что еще сказать, но Гарри бледнеет, и его глаза наполняются ужасом. — Это что, проблема? — вдруг огрызается он, потому что, боже, на дворе 2015-ый, не нужно делать такие глаза, когда слышишь слово «гей». Это не проклятие. Но Гарри смотрит на него еще с большим ужасом, и он красный от шеи до ушей. — Нет, нет! — почти кричит он и качает головой. — Это не проблема! — Тогда в чем дело, первокурсник? — раздраженно бурчит Луи, отчаянно пытаясь скрыть свою радость. Гарри — не гомофоб. Фух. — Просто... — снова тянет парень, и, серьезно, это уже начинает надоедать. Просто скажи то, что хочешь, чувак, что бы это ни было. — Просто мне кажется, что он вроде... — Пытается залезть тебе в штаны? — не выдерживает Луи. Гарри вспыхивает. — Так и есть, вообще-то. И ты его конкретно продинамил, первокурсник. Это было свиданием, — говорит Луи, намекая на вечеринку вокруг них. Гарри выглядит так, будто его ударили по лицу. — Черт, ты серьезно? — Я выгляжу, как шут? — язвит Луи. — Ник, между прочим, сидит один на грязном диване, пьет из трех стаканов сразу и жалуется всем на то, что его жизнь кончена. Да, Луи любит преувеличивать. Гарри, наверное, сейчас лишится чувств. Он часто моргает и смотрит на Луи, как на убийцу. — Я обидел его? О, боже, я не хотел, правда, Луи. Я не знал, что это свидание, он мне даже ничего не сказал. Я просто- черт, мне же нравятся девушки. Думаешь, я могу еще все исправить? Если я извинюсь, все будет в порядке? — бормочет Гарри, запуская пальцы в непослушные волосы. — Черт-черт-черт. Луи не понимает, что дальше говорит первокурсник. Все, что он слышит, — это: «Мне же нравятся девушки. Мне же нравятся девушки. Мне же нравятся девушки». Он словно поставил одну и ту же отвратительную песню на повтор в своем плеере и все никак не может ее выключить. Он залпом осушает свой стакан и смотрит в пустоту. Вот и конец. Он даже не знает, радоваться ему или плакать. С одной стороны он может расслабиться, потому что Гарри точно не достанется Нику. А с другой — Гарри не достанется и ему тоже. Гарри никому не достанется. — Что мне делать, Луи? — спрашивает в это время Гарри. Он такой напуганный, и Луи не понимает, почему он так сильно переживает. Луи только безразлично пожимает плечами. — Я должен пригласить его на свидание, — серьезно говорит Гарри. — Что? Луи моргает, смотря на него. — Это что, шутка такая? — взрывается он, потому что Ник заполучает даже чертова натурала Гарри. — Мне послышалось, или минуту назад ты сказал, что предпочитаешь киски? Гарри морщится и улыбается одновременно. — Ну да, — пожимает он плечами и снова улыбается. — А сейчас ты говоришь, что должен пригласить Ника Гримшоу на свидание, и что, притвориться геем на один вечер? — продолжает Луи язвительно. — А потом что? Притворишься, что в восторге от анального секса? Гарри закусывает губу и кивает. — У тебя есть идея получше? — обиженно бурчит он. Луи смотрит на него, как на дурачка. — Представь себе, да! — восклицает он. — Не волнуйся, мой дорогой гетеросексуальный друг, я избавлю тебя и твою маленькую задницу от подобной жертвы, — говорит Луи и встает со стула под аккомпанемент удивленного взгляда Гарри. — Я поговорю с Гриммом. Дай мне пять минут. Гарри сияет словно солнце. Пьяное, расплывчатое, но такое прекрасное солнце. — Ты мой герой, Луи! — кричит он, и Луи хочет закатить глаза, но не успевает. Потому что Гарри вдруг встает со стула, покачиваясь, и подается вперед, обнимая Луи. — Спасибо. Луи просто стоит, и его глаза готовы вылезти из орбит. Руки Гарри обнимают его шею, и он просто не может в это поверить, и в висках эхом отдается биение его сердца. Все посторонние звуки не достигают его ушей, только собственное оглушающее дыхание и пульс. И Гарри. Который пахнет молодостью: текилой, потом, лимоном и чем-то свежим, мятой или хвоей. Руки Луи безвольно висят вдоль туловища, потому что у него не хватает смелости обнять Гарри в ответ. Поразительный факт: в прошлом году Луи был достаточно смелым, чтобы врезать тому огромному мудаку, который назвал Барбару шлюхой, а сейчас он не может обнять первокурсника, который всего на несколько сантиметров выше его. Слишком много всего. Слишком много Гарри. Луи не может. Слава Богу, Гарри отстраняется, прежде чем у Луи начинается маленькая паническая атака. Первокурсник мило морщит нос. — От тебя воняет сигаретами, — осуждающе говорит он. — Продолжишь курить — и к сорока годам твои легкие почернеют и сгниют, Луи Томлинсон, — его глаза серьезные, когда он говорит это. — Береги себя. Он улыбается краешком губ и уходит, оставляя Луи, словно зависшим в пространстве без опоры и гравитации. Это точно дежавю, думает Луи. Он пророк или типа того. Возможно, он видел этот момент в своих снах. Потому что он уже слышал эти слова, потому что он ясно помнит их. И пузырь, в котором они находились до этого, вдруг лопается. Луи снова слышит музыку и голоса людей, он чувствует их липкие прикосновения и бурлящий в венах алкоголь. Он дезориентировано оглядывается, пока не встречается с внимательным и подозрительным взглядом Ника. Студент наблюдал за ними, и его глаза требуют ответов. Луи пару раз моргает, пытаясь прийти в себя, и залпом выпивает свой шот. Засунув в рот кусочек лайма, он направляется к грязному кожаному диванчику, на котором застрял Гримшоу. — Твой гей-радар сломался, — говорит он. Ник озадаченно моргает. — Что? — Если этому первокурснику и нравятся члены, то только один: свой, — саркастично отвечает Луи и нагло плюхается на диван. — Не может быть, — бормочет Ник. — В смысле, кто бы мог подумать! Какой натурал будет так спокойно реагировать на прикосновения другого парня? — Я спокойно реагирую. — Я сказал: натурал. Луи фыркает и продолжает, болтая ногами в воздухе: — В любом случае, мальчишка очень надеется остаться твоим другом и при этом не касаться твоего престарелого 25-летнего члена, — Луи хлопает Ника по плечу. — Позволишь ему? Ник качает головой и выглядит намного веселей. — Ник Гримшоу не остается друзьями со своими бывшими. Он разбивает сердца и исчезает, — отвечает парень, однако через минуту уже пожимает Гарри руку и улыбается во все 32. Луи смеется, качая головой. Ник Гримшоу — лгун. Он снова выходит на улицу, когда в доме становится слишком жарко. Тут же холодно настолько, что его дыхание моментально превращается в белый пар. Луи дышит на руки, чтобы согреть ледяные костяшки, и снова поднимает взор к небу. Они снова встретились. Одинокий трезвый Луи и серебряные бесчисленные звезды. Звезды тоже лгут. Они обманули его. Они обещали, но обманули. Но Луи все равно верит им, все равно преданно смотрит в бесконечное небо, надеясь найти там ту единственную звезду, которой расскажет абсолютно все. Он замечает одну: самую маленькую, но такую блестящую. Она как будто смотрит на него в ответ, переливаясь серебром. Он даже чувствует ее слабый свет на себе, предполагая, что это было ее благословение. Он хочет рассказать ей все, что трепетно скрывает в своем сердце, все, что волнует его, и что он больше никому не может рассказать. </i>Он хочет загадать желание.</i> И даже если оно не сбудется, сейчас он молится этой крошечной далекой звездочке. Он закрывает глаза, подставляя лицо ветру и шепчет хриплым, хрустящим голосом: — Пожалуйста, Вселенная, пусть мой чертов профессор по философии сдохнет от цирроза печени, или пусть его затопчет пьяный ирландский гей-парад, потому что ирландцы — сумасшедшие, а пьяные ирландцы — невменяемые, а пьяные ирландские геи — это то, из-за чего вымерли динозавры, — говорит Луи и усмехается собственной шутке. И да, он действительно желает человеку смерти, потому что все не толерантные 50-летние гомофобы должны исчезнуть с лица Земли. — Пожалуйста, Вселенная, пусть в этом году Ник перестанет трахать первокурсников и найдет себе парня-ровесника, потому что, ну, это жалко. Пусть Зейн не влюбится в этого я-почти-встретился-со-Стивеном-Хоккингом-когда-мне-было-десять Лиама, потому что он меня бесит, и я не хочу успокаивать Зейна, когда этот щенок предпочтет ему лекцию по современной радиотехнике. И вообще я не хочу разбираться с этим дерьмом, ладно? Хмм, — Луи запускает руку в волосы, хмурясь. — Что еще... О, пожалуйста, пусть Макс и Элеонор уже, наконец, потрахаются, окей? Пусть Барбара не умрет от передозировки какой-нибудь дряни, и пусть Найл останется Найлом, потому что он единственный нормальный человек в нашей ебанутой компании, которая по-любому облажается в этом году, но... Пусть все будет не так плохо, договорились, Вселенная? — Луи грустно улыбается звездочке и снова смотрит на помятую траву с отпечатками чьих-то кроссовок и окурками. — Что насчет меня... Дай мне то, что я уже давно ищу, ладно? Дай мне... — он задыхается собственными словами, понимая, что не способен их произнести, как будто не имеет право попросить этого даже у, возможно, уже давно потухшей звезды. Луи прячет лицо в ладонях и начинает дрожать. Может, он просто не достоин того, чего так отчаянно хочет. И тогда он слышит тихий успокаивающий хриплый голос позади себя, который, будто принесенный ветром, шепчет почти на ухо Луи нежные аккуратные слова. Он пускает мурашки по всему телу парня. Луи оборачивается, замечая Гарри, который обнимает еле стоящую на ногах Кайли Дженнер за талию и что-то шепчет ей. А потом прежде кофейное лицо девушки становится цвета какао, и они останавливаются посреди двора, когда Кайли обильно рвет на траву. Гарри только придерживает ее волосы и заботливо гладит по спине, выглядя таким серьезным и сосредоточенным. Девушка, опустошив желудок, выглядит полностью вымотанной и тряпичной куклой повисает на Гарри. Луи не знает, какой из его ебанутых демонов или ангелов руководит им, но он уверенной походкой направляется в сторону первокурсника и его нелегкой бессознательной ноше. — Помощь не нужна? Гарри поднимает серьезные и даже злые глаза на него, но когда узнает Луи, то его плечи расслабляются, а на лице появляется нежная, благодарная улыбка. — Да, пожалуйста, — говорит он теплым голосом. Поэтому Луи помогает Гарри вытащить из сумки Кайли бутылку с водой, а потом придерживает девушку, когда Гарри пытается напоить ее этой великолепной жидкостью. — Ну, давай, Кей, тебе же нужно попить, — хмурится Гарри, когда девушка отказывается открывать рот. — Уверен, ты очень хочешь пить. Давай, открой ротик, милая, — говорит он и вздыхает. — Боже, это звучит как домогательство. Луи на это только пожимает плечами. — Кайли Дженнер, ты собираешься открыть рот для этого члена, или нам его в тебя впихнуть? — кричит он девушке на ухо, и глаза Гарри расширяются. На удивление, Кайли открывает рот и делает глоток воды. Гарри шокировано открывает и закрывает глаза несколько раз. — Это... — начинает первокурсник. — Это было очень грубо. — Но это сработало, — пожимает плечами Луи. — Будем надеяться, что она этого не вспомнит, — отвечает Гарри и неожиданно усмехается. — Поразительно, — качает головой первокурсник. Они доводят девушку прямо до дверей ее комнаты в общежитии. К этому времени уже начинает светать: небо становится темно-фиолетовым, а звезды потихоньку исчезают. Они стучатся в дверь комнаты, потому что по словам Гарри им должна открыть сестра Кайли. Они ждут минут десять и стучатся около двадцати раз, потея от висящего на них тела темноволосой девушки, пока им не открывает заспанная и помятая Кендалл в серой футболке и белых спортивных штанах. Она непонимающе и растеряно оглядывает их, пока не замечает свою сестру на руках Гарри, и тогда ее глаза испуганно расширяются. — Тебе посылочка, Кенни, — слишком бодрым и веселым голосом приветствует ее Гарри. — Куда установить это безобразие? Кендалл открывает дверь пошире, пропуская их. — На кровать, пожалуйста, — бормочет она. — О, боже, Гарри, с ней все в по- — С ней будет, — отрезает тот. — Советую поставить возле кровати тазик и расчистить проход к туалету, — говорит он, указывая на разбросанные по полу туфли. — С утра дай ей минералки и аспирина, постучись ко мне, я сделаю для нее яичный коктейль. Кендалл отстранено кивает, определенно не слушая его. Она только тянется к нему, и Гарри позволяет себя обнять. — Что бы мы без тебя делали, Гарри, — слезно шепчет она, и Гарри мягко смеется. — Уж поверь, Кенни, вы бы не пропали. Что странно, так это то, что Кендалл даже не смотрит на Луи. И ему так и хочется сказать: «Эй, я тоже здесь. Я тоже в этом участвовал. Твоя сестра любит члены больше, чем воду. Я тоже тащил ее огромное вонючее тело на себе. Всегда пожалуйста, ага. Да, действительно, зачем смотреть на меня? Я что, блять, невидимый?». Луи не страдает нарциссизмом, но он почти безупречен, черт возьми. У него чертовски восхитительные светло-голубые глаза, от которых девчонки просто сходят с ума, длинные русые волосы и солнечная улыбка. Так почему же, черт возьми, Кендалл делает вид, будто его здесь нет, и продолжает пускать слюни на Гарри. Нет, он не ревнует или завидует. Луи просто не привык к такому виду игнорирования. Может, проблема в том, что Луи на пол головы ниже Кендалл, но он определенно не виноват, что девушки сейчас выше Эвереста. У него стандартный мужской рост, ага. Когда они уже собираются уходить, Кендалл оставляет влажный поцелуй на щеке Гарри, заставляя его бархатно засмеяться и шуточно закатить глаза. И все же она бросает один взгляд в сторону Луи, как будто говоря: «Ага, я видела тебя. Типа спасибо, но ты здесь был явно лишним». Луи кивает ей, и это значит: «Пошла нахуй». Они выходят в коридор, и Гарри тихо закрывает дверь. Он неловко улыбается, смотря на Луи. Они молча стоят в течение какого-то времени, просто смотрят то в пол, то друг на друга и иногда улыбаются. — Спасибо, что поговорил с Ником, — нарушает тишину Гарри. Луи смотрит на его уставшее лицо, обрамленное потными кудряшками. Его пиджак помялся, под глазами у мальчика образовались темные круги, и он только что очаровательно зевнул. Луи хочет засунуть его под одеяло и держать за руку, смотреть, как он сладко спит и, возможно, пускает слюни на подушку. — Ты здорово помог мне сегодня, — снова говорит мальчик. — Дважды. Луи засовывает руки в карманы джинсовки и дерзко усмехается: — Будешь мне должен, первокурсник. Я тебе не Робин Гуд. Гарри издает хриплый смешок и подается вперед, обнимая Луи. Второй раз за день. Если это будет происходить все время после того, как Луи поможет ему, Томлинсон готов стать его личным, блять, рабом. И в этот раз Луи обнимает его в ответ. Это как обнимать одеяло, когда очень сильно устал и хочешь спать, как войти в теплую морскую воду, как лечь в горячую ванну, когда вокруг минусовая температура. Объятия Гарри — это как возвращения домой, это облака и море. Луи хочет утонуть в нем. — Спокойной ночи, Луи Томлинсон, — начинает шептать ему на ухо Гарри, и Луи кажется, что биение его сердца слышит все общежитие. — Знаешь, в кое-чем я не согласен с Ником: ты не такой уж и паршивый танцор, и мне нравятся твои шутки. Луи пытается усмехнуться, но вырывается какой-то неуклюжий хрип. И он бы хотел сказать что-нибудь саркастичное, но все слова словно застряли глубоко в горле. Что-то трещит внутри него. Он чувствует себя безоружным. — Спокойной ночи, Гарри, — хрипит он и проклинает свой голос за то, что сломался в такой ответственный момент. Гарри отстраняется от него, и его улыбка настолько широкая, что Луи может пересчитать все его ровные белоснежные зубы. А на щеках красуются эти идеальные дразнящие ямочки. Боже, Луи все еще катастрофически пьян, он хочет расцеловать лицо перед собой. Гарри подмигивает ему и открывает дверь, следующую за дверью сестер Дженнер. — Пока, — зачем-то говорит он, улыбаясь. И Луи зачем-то машет ему. Дверь закрывается. Луи стоит вот так посреди коридора еще несколько минут, смотря на чертову дверь с номером 28В, и думает, что у него есть еще один вопрос, который бы он хотел задать звездам. Гарри. Он дарит незнакомым людям подарки из вежливости, провожает пьяных девушек до дома и знает, как сделать гребанный яичный коктейль? Или Гарри. Который позволяет девушкам снимать с себя одежду, флиртует со всеми и переспал со всем мед факультетом?Кто такой Гарри Стайлс?
☆☆☆