По пеплу бродит лис

      Нагато жестом просит напарников идти дальше без него, а сам остаётся. Из уважения к человеку, когда-то научившему выживать, ради памяти о просвете в череде бесконечной безнадёжности, просто из человеческого сопонимания. Как бы ни повернулась жизнь, куда бы не завела судьба и чужое “Узумачье” упрямство, какие бы чувства он ни испытывал к этому человеку, тот был и остаётся знакомым, небезразличным и почти что близким.              Узумаки вопросительно склоняет голову и смотрит на замершего посреди коридора мужчину, ожидая его действий, не противясь и не прячась от чужого внимательного взгляда, внимательного, сравнивающего, изучающего. Джирайя смотрит, не отрываясь, почти ощутимо ощупывает руки, плечи, лицо, глаза. Конечно, глаза… Что уж там. Когда они последний раз виделись, у Нагато были совсем другие глаза – легендарный риннеган, и если вместо него простые, совсем другие, не трудно понять, что думает саннин. Тёмные глаза поражённо расширяются, смотрят потрясённо, с осознанием.              Бывший ученик дёргает губами, ведёт рукой в сторону, словно хочет махнуть, но в последний момент одёргивает себя.              - Вы так смотрите, Джирайя - сенсей. Я сильно изменился? – ирония в словах не прячется, открыто, как на ладони протягивается бывшему наставнику.              - Твои глаза… - шёпот едва слышен, шиноби подходит ближе и останавливается в паре метров, словно не зная, что ему делать.              - У Ханзо Саламандры отвратное чувство юмора, вам ли не знать? – красноволосый мужчина фыркает и приглашающе качает головой. Не хочется стоять в коридоре, в котором с удовольствием греют уши десяток АНБУ и все проходящие экзаменаторы.              И пусть это звучит так, как звучит. В конце концов, для него и остальных, риннеган давно стал незначительной ценой за приобретённое. Он не против и вовсе слепым остаться, если это принесёт спокойствие и счастье близким. Но для Джирайи, это всё-таки, наверное, удар. Иногда Нагато хотелось спросить этого человека, что было для него важнее, обучение трёх перспективных сирот из Аме или обучение трёх перспективных сирот из Аме, один из которых владеет легендарным додзюцу?              Выросший в Конохе, рядом с Учиха, саннин, как никто другой, знал ценность необычных глаз, и Узумаки был искренне благодарен за то, что он его не прирезал, забирая полезную в хозяйстве часть тела. И за обучение – хоть какое-то, - тоже. Просто не понимал, почему взявшись помогать и заботиться, Джирайя не довёл дело до конца, выкинув кое-как оперившихся птенцов в свободный полёт. Можно было ведь сделать… по-другому. Мягче. Как минимум, разумнее.              Даже забери шиноби их в Коноху, было бы понятнее. Даже будь они против, сопротивляйся и упрямься, что бы они могли противопоставить джонину, пожелай он их на полном серьёзе забрать? Вполне же обычная практика, в больших деревнях целые отделы занимаются промывкой мозгов без гендзюцу. Они бы ему в итоге ещё и спасибо сказали, потому что спас, не бросил. Даже Конан и Яхико, любившие Аме, чтившие его родным домом – они бы согласились и смирились. Потому что им не за что было там цепляться, а гордость и обида за родину… Что же, это решалось грамотной работой психолога – от пары недель до полугода.              Или можно было сделать проще. Если против воли сенсея не устраивало, если было не по душе и не по совести, можно было начать обучать. Подождать, когда привяжутся и позвать за собой. Тогда бы и психологов с вербовщиками не потребовалось. Они бы пошли. Потому что считали его своей семьёй.              Так многие делали во время войны и несколько лет позже. Гакуре восстанавливали численность, восполняли кровь и силы. Всеми способами и методами. Никого бы не удивило, что легендарный воин притащил откуда-то сирот. Только порадовались бы сильным и перспективным кадрам. Те же Учиха передрались бы за возможность женить его на одной из своих куноичи.              А почему информация об Узумаки-беспризорнике так и не дошла до Узушио, недоумевал и Узукаге. Уж союзникам о таком сообщить можно было, раз генетика налицо?              Если что-то делаешь, делай до конца…              И всё же, Нагато оставался благодарен Джирайе. Так же, как и Конан, и Яхико. Не преминул бы врезать при случае, но благодарен.              В глазах у сенсея стылая глубокая тьма, полная горечи и сожалений, о чём он думает, джонин и предполагать не берётся. Да и чужая жалость ему не нужна.              - Не делайте такое лицо, сенсей, - мужчина усмехается и вновь зачёсывает назад лезущую в глаза чёлку. Нагато специально её не остригает, он по-прежнему не любит разговоры глаза в глаза, но сейчас это важно, приходится терпеть. – В Водовороте отлично умеют вставлять мозги на место и лечить затяжную депрессию.              - Я думал, вы погибли, – вдруг резко и невпопад говорит мужчина.              Узумаки дёргает красной бровью, удивлённо склоняя голову. Кончики пальцев покалывает предчувствием… чего-то.              - А вы интересовались нашей судьбой? - не то что бы это должно его удивлять. Это нормально, когда учитель следит за успехами учеников или хотя бы изредка поглядывает в их сторону. Просто… расставались они на той ноте, что не предполагала дальнейших контактов. Неудачно расставались, если правду говорить.              Джирайя ушёл тогда, выбросив их из своей жизни, а они ещё долго стояли под вечным дождём, смотря ему вслед. Жабий саннин был для них троих не только учителем. Он был их взрослым, которому, казалось, не наплевать. Который вытащил, помог, обогрел, обучил... Наверное, это просто детское восприятие и обида, но они до сих пор не понимали, до сих пор не могли принять, что он ушёл, оставив их вот в таком подвешенном состоянии, без точки опоры.              Им пришлось искать её самостоятельно. Они нашли. Ну, а то, что привела она их туда, куда привела… что ж. Это жизнь. В жизни так бывает.              - Да. Интересовался, - голос у него хриплый и тихий, вмиг осипший. И это удивляет больше чужих слов. На его памяти учитель почти никогда не терял самообладания.              Что на это можно ответить? Или спросить, что нашли и узнали? Человек, создавший обширную сеть внешних осведомителей, не мог не узнать совсем ничего. Узнать, как весь тот дурдом выглядел со стороны и что просочилось через теней Узукаге, интересно до зуда. Но нужно ли? Нагато тяжело вздыхает и трёт пальцем переносицу. По-хорошему, им бы сесть и выпить, обсудить за жизнь. Поговорить, как дошли до жизни такой и что нового. Можно даже с парочкой претензий, если от этого станет легче. И всё опять упирается во время.              - Узумаки свою семью не бросают, – повторяет он слова правителя Водоворота. Джирайя вздрагивает, словно от удара, и Нагато едва не прикусывает себе язык, обижать его он не собирался. – Не беспокойтесь, сенсей. Всё сложилось так, как сложилось. Ни я, ни остальные не жалеем. И вам жалеть не следует, – он дёргает губами в кривоватой улыбке.              Сенджу молчит какое-то мгновение, тянущееся словно в растянутом восприятии, а потом усмехается горько и сухо, так же криво отзеркаливая его ухмылку.              - Но ты всё равно хочешь меня стукнуть?              - Не только я, – улыбка становится чуть живее и ярче, руки очень хочется спрятать в карманах, но это невежливо и почти призыв к бою, этому учил его человек, стоящий напротив. – Но всё-таки за дело, вам так не кажется?              - Думаю, нам стоит это обсудить за чашечкой чоко, - саннин чуть расслабляется, не видя чужой агрессии, хотя, кажется, до сих пор не уверен, как себя вести с этим повзрослевшим, вымахавшим и так сильно изменившемся мальчишкой. – В хорошей компании…              - В бордель я с вами не пойду, – Нагато кривится и передёргивает плечами, отметая самый очевидный вариант. – Вот ещё…              - То есть, ты по-прежнему ничего не понимаешь в хороших заведениях, Нагато-кун? – вот теперь улыбка мужчины настоящая, весёлая, белая грива насмешливо топорщится, навевая воспоминания, а разливающийся между ними фон чакры покалывает азартом.              - Я много чего понимаю, – быть развлечением совсем не хочется, но вздохнув, он всё-таки соглашается. – После отборочного этапа. И недолго.              - Боишься, что перепью? – фыркает учитель, насмешливо поглядывая на ученика и припоминая специфические отношения аловолосых демонов с алкоголем.              - Боюсь, что за этим занятием нас найдут мои ученики, – джонин морщится и снова отбрасывает алую чёлку. Зная учеников, те точно сидеть на месте не будут, если не найти им занятие.              - Так пригласи их за компанию, – весело предлагает Джирайя, вставая в чуть пафосную позу. – Великий Жабий Саннин с горы Мьёбокку найдёт, чем удивить подрастающее поколение.              Нагато есть очень многое, что ответить на эти слова. И то, что молодое поколение и само найдёт чем его удивить, вывернув мозг не хуже Яманако, и то, что им пока и Великого Змеиного Саннина за глаза должно хватать, но он молчит. Только ухмыляется. Оба прекрасно понимают, что это шутка. Детям при их разговоре делать нечего.              Ну, а про Орочимару, чуть попозже, сюрприз будет.              - Я подумаю, – кивает он.