Ancora

Я не смогла удержаться от искушения и положила голову на плечо Бароне. Пьеро осторожно обнимал меня за талию, не делая ни единой попытки спуститься ниже или подняться выше. Мы медленно-медленно двигались под старинную английскую балладу, и я слушала, как бьется его сердце. В голове проносились картинны из любимых исторических фильмов и романов Дюма. Бароне был таким теплым и уютным, что к концу песни мне совершенно не хотелось, чтобы он выпускал меня из своих объятий. Но музыка стихла, Пьеро остановился, и мне пришлось самой отстраниться. Я отвернулась, чтобы он не увидел, как предательски дрожат мои ресницы. Боже, Боже, Боже! Ну, за что ты послал мне это испытание?! Я почувствовала, как он подошел сзади, снова обнял меня за талию и положил свой небритый подбородок мне на правое плечо. Мне безумно захотелось прикоснуться своей щекой к его колючей щетине, но я удержалась. - Ты уверен, что под «познакомиться поближе» режиссер имел в виду именно это? – Спросила я и поняла, что напрочь убила всю романтику момента. Баорне тотчас отодвинулся на пионерское расстояние, развернул меня к себе и внимательно посмотрел в глаза. - Ты вообще хоть раз читала наш сценарий? Я ожидала от него чего угодно, но не этих слов, а потому в ответ на вполне конкретный вопрос лишь непонимающе хлопала ресницами. - Ну, как же? – Возмутился Бароне. – Третья сцена. Ночь. Балкон. Пометки режиссера на полях. Девушка любуется на звезды, принц подходит к ней сзади, обнимает за талию, и, наклоняясь через ее плечо, пытается украсть поцелуй своей возлюбленной. Я почувствовала себя страшно неловко из-за того, что за одно мгновение успела мысленно представить яркую картину с домиком на морском побережье и кучей кареглазых ребятишек. А у него, видите ли, пометки режиссера на полях. - Не будет никаких поцелуев, - буркнула я и, протиснувшись между Броне и перилами, направилась к своему креслу. Кажется, настало время отвлечься едой. Или как минимум пригубить бокал сангрии. Стейк из семги показался мне пищей богов. Лишь только я начала есть, как тотчас почувствовала, насколько сильно на самом деле проголодалась. Не знаю, что эти итальянцы добавляют в гранатовый соус, но я никогда в жизни не пробовала такого нежного и необычного вкуса. Бароне сел напротив и составил мне компанию, уплетая салат с креветками. - Хочу остаться здесь навсегда, - вздохнула я, опустошив бокал сангрии. - А как же Россия? - Бароне кивнул в сторону моей груди. До меня не сразу дошло, что он указывает взглядом на принт с собором Василия Блаженного. Признаюсь, на долю секунды я впала в некое замешательство от этого двусмысленного жеста. - В России все по-другому, - я протянула Бароне пустой бокал, и он как истинный джентльмен поспешил спасти свою даму от жажды, до краев наполнив его темно-красным напитком. – Через несколько месяцев у нас уже будут лежать сугробы снега по колено, а температура воздуха на термометре опустится до минус тридцати. Бароне поморщился. Сразу было видно, как он относится к холодам и заморозкам. - Вот-вот, - кивнула я. – Ты когда-нибудь заводил старую машину на морозе? Так прежде чем завести, нужно с нее еще и целый сугроб снега смести. Это вам не по солнечным пляжам на кабриолете гонять. - И ты бы променяла свою Родину на итальянское солнце? Неожиданно я задумалась. А ведь и в самом деле солнце солнцем, мороз морозом, но Россию я любила больше всего на свете. Россию со всеми ее нелепостями и неурядицами, дураками и дорогами. - Нет. - Ну, вот видишь. А говоришь «навсегда», - улыбнулся Бароне. – Все русские, которых я встречал, непременно тосковали по Родине. А я не могу подолгу без Италии. Нам в туре специально делают окошки по два-три дня, чтобы мы могли слетать к родным. - Куда полетите после съемок клипа? – Решила я немного сменить тему разговора. - У нас запланировано двадцать концертов в Аргентине. - Ого, - я по-настоящему удивилась. – Ну, и любят же вас там. - Смею надеяться, не только там, - засмеялся Бароне. – В нескольких городах в Соединенных Штатах уже давно распроданы все билеты. А концерты только через три месяца. - Ладно, ладно. Не хвастайся. Мне уже промыли мозги вашей вселенской популярностью. - Мне нравится, что ты не являешься нашей фанаткой, - Бароне внимательно посмотрел на меня. – Нет в твоем взгляде этого безграничного обожания и раболепства. И с тобой можно поговорить, как с простым другом. «С простым другом…» - гулким эхом раздалось в моем подсознании, и в сердце словно что-то защемило. - Как ты вообще со всем этим справляешься? Вам же на улицу спокойно выйти не дают. - Бейсболка, балахон и темные очки. Иногда спасает, иногда нет, - пожал плечами Бароне. - У вас в России, кстати, мы гуляли совершенно спокойно. - Это вам повезло, что Сашка с ее девчонками из русского фан-клуба не знали, где вы гуляете. - Русские поклонницы очень эмоциональны. В последний приезд нам подарили столько подарков, что мы чисто физически не смогли их все увезти с собой. Пришлось по-братски делиться с музыкантами из оркестра. - Каким был самый необычный подарок? - Мне подарили русскую матрешку. На самой большой матрешке был нарисован мой дедушка, благодаря которому я начал учиться музыке. Далее шли бабушка, папа, мама, Франческо, я и Марияграция. А на последних трех, как я понял, автор изобразила себя и наших будущих детей. Я не удержалась и громко расхохоталась. - Дорого бы я отдала, чтобы увидеть твои первые впечатления, когда ты до конца разобрал эту матрешку! - В туре постоянно происходит что-то забавное. Мы любим путешествовать. Но иногда случаются такие напряженные гастроли, что мы даже не успеваем осмотреть достопримечательности города, в котором выступаем. Приезжаем, поем, даем пару интервью и скорее уезжаем дальше, так как нас ждет очередной многотысячный зал. - Ты никогда не жалел, что всю свою юность провел в дороге и на чемоданах? Пьеро ответил не сразу. Кончиком указательного пальца он чертил невидимые круги по краю пустого стеклянного бокала. - Иногда я думаю, какой могла бы быть моя судьба без того детского конкурса. И каждый раз я благодарю Бога, что все получилось так, как получилось. Я занимаюсь любимым делом, которое приноси радость мне и тем, кто меня слушает. Это самое прекрасное чувство на свете. К тому же Джан и Инья давно уже стали для меня братьями. Это не отменяет того факта, что иногда мне хочется их поколотить, но я все равно безумно люблю их обоих. Этим вечером Пьеро открылся для меня с новой стороны. Лучше бы я его не знала таким нежным и открытым. Мне все еще трудно было собрать мозаику из противоречивых эмоций молодого итальянца. Одно я знала точно – эта неделя бок о бок с ним будет для меня большим испытанием.