***
- Ну что, Алиса, как ты себя чувствуешь? – Баки стоит в дверях его спальни – и как только нашёл, Стив тут едва не заблудился, когда искал туалет. Барнс явно не в себе, в его руках пресловутый бонг, а запах алкоголя Роджерс чувствует даже со своего места. – Не слишком ли глубока кроличья нора? - Чего ты хочешь, Бак? – устало спрашивает Стив, потому что, в принципе, он понимает, чего именно тот хочет. Выяснить. Разобраться. Нащупать ту самую болевую точку и как следует надавить. Потому что кто, собственно, Роджерс такой, чтобы смотреть с тоской на Баки, которого он с таким упорством пытался вернуть, даже не интересуясь, нужно ли это самому Барнсу. Пегги как-то говорила, что он лишён эгоизма напрочь и что это погубит его однажды. Он всегда знал, что она неправа, и только теперь понимает, насколько. - Ох, Стиви, - Баки медленно сползает по косяку и устраивается прямо на полу. – Какой же ты всё-таки наивный дурак. В хорошем смысле. - Это как? – Стив сползает с кровати и в два шага оказывается возле Барнса. Не может ничего с собой поделать, хотя знает, что говорить и договариваться о чем-то сейчас – гиблое дело. - Ты выпустишься из школы, закончишь колледж, получишь престижную работу и женишься на Королеве Картер. Наплодишь таких же хорошеньких наивных дурачков и дурочек и думать забудешь про изнанку мира, которую сегодня увидел. Не могу я быть твоим другом, понимаешь. Стиву хочется сказать «нет». Стиву хочется обхватить Баки за плечи и трясти его до тех пор, пока он не признается, что просто провоцирует его, хочет заставить почувствовать себя виноватым. И у него отлично получается. А потом Стив действительно понимает. Кроличья нора действительно оказывается глубокой, и ему в какой-то момент начинает не хватать воздуха. Он завидует Тони. Он завидует так, что прямо сейчас хочет пойти и со всего размаху ему врезать, потому что Старк – живой. Потому что он готов пойти по трупам ради призрачной надежды, что Локи, ненормальный Локи с его тараканьим гнездом, согласится быть рядом. Или просто быть, потому что Стив много раз слышал истории про таких вот фриковатых парней и девушек, кончающих с жизнью на старом мосту или в провонявшей мочой и химикатами квартире от передоза, и он всегда опасался, что однажды и в их школе случится нечто подобное, потому что такие вещи ни для кого не проходят бесследно, как бы все не храбрились. Но Тони не сдается, упорно тянет Локи наверх из его трясины, отогревает, пытается починить то, что сломано, и принять то, что починить не удаётся. А Стив прежде так не мог. И едва ли может сейчас, потому что картины его счастливой, нормальной жизни стоят перед глазами, затмевая всё понимающее и пьяно ухмыляющееся лицо Баки. - В идеальном мире ты можешь иметь всё, - шепчет его друг. – В настоящем приходится выбирать что-то одно, а всё остальное отрывать с мясом. - И что выбрал ты? – спрашивает Стив, не уверенный, что хочет слышать ответ. - Твою жизнь, - немного подумав, отвечает Барнс, и Роджерс чувствует, как мир медленно, но уверенно катится в пропасть.***
Этой же ночью в городе бушует гроза. Тор сидит в комнате Локи и перебирает стопку рисунков, которую обнаруживает в первом же ящике стола. Он и понятия не имел, что брат умеет рисовать. В основном, это наброски, не такие детальные, как у Стива, скорее нечеткие росчерки, набор тонких линий, непонятным образом складывающихся в узнаваемые лица и фигуры. Некоторые из них немного похожи на комиксы, которые часто рисуют смеха ради и перебрасывают друзьям на уроках. Здесь есть Наташа в костюме амазонки, которую Локи изобразил красной ручкой на вырванном из тетради листе, Джеймс Барнс, почему-то с металлической рукой, Клинт Бартон, стреляющий из лука в Джейн, к голове которой привязано яблоко, а поперек майки чирлидера идет надпись "дура" и, конечно же, Тони Старк, изображенный с огненным шаром, горящим в центре груди. Тор понятия не имеет, что означают все эти рисунки (ну, кроме, пожалуй, того, где изображена Джейн), но чувствует, что прикасается к чему-то очень личному, приоткрывает завесу тайны, которую, в общем-то, тайной сделал он сам. Ведь Локи никогда от него не закрывался. Наоборот. Он всем своим видом, каждой выходкой заявлял о себе, приглашал прочитать его, влезть к нему в голову. Беда лишь в том, что Тор никогда не пытался. Пока всё не зашло слишком далеко. Он откладывает очередной рисунок (Тони на какой-то странного вида машине, немного напоминающей бэтмобиль) в сторону и натыкается, наконец, на себя самого. Он изображен по пояс, с гораздо более длинными волосами, в майке с абстрактным рисунком и татуированными от плеч до запястий руками. И если весь рисунок нарисован карандашом, то татуировки Локи старательно прорисовал чёрной ручкой, и в сплетении узоров Тор отчетливо различает скандинавские мотивы. Уж в чём - в чём, а в этом внук иммигрантов из Дании разбирается. На обороте карандашом что-то написано. Тор силится разобрать, но язык ему не знаком даже на вид, и он, аккуратно складывая листок пополам, убирает его в нагрудный карман рубашки. И замирает. Следующий рисунок отличается от всех прочих. Он нарисован на альбомном листе цветными росчерками, и Стив, наверное, смог бы сказать, чем именно, но Стива здесь нет, а Тор совершенно не разбирается в рисовании. На рисунке изображен человек, раскинувший руки в стороны, прогнувшийся в спине и зависший в этом состоянии в воздухе. Даже не в воздухе, а в некоем пространстве, усыпанном звездами и обломками, вероятно, космических тел. А внизу листа размашисто подписано "Падение". Тор не знает, почему, но рисунок производит на него гнетущее впечатление, несмотря на насыщенные, яркие цвета. Лицо человека едва прорисовано, но ему кажется, что оно искажено мукой, и на секунду его прознает чувством дежа-вю - словно он видел что-то подобное прежде. Но как только он пытается вдуматься в это ощущение, оно растворяется в рассветной дымке.***
Локи впервые не холодно. Наоборот, ему кажется, что его тело горит огнём и вспыхивает следами чужих прикосновений, жадных и собственнических. Он смотрит на Тони, раскинувшегося на кровати, и тени, отбрасываемые жалюзи на лицо Старка, делают его на годы старше, подчеркивают трещины и сколы, выделяют росчерками следы затаённой тоски и разочарования. Локи всегда думал, что Тони Старк - цельный, монолитный, нерушимый, состоящий из неизвестного науке сплава, но у него, как оказалось, тоже есть то, что подтачивает его изнутри. Тони не терпит неудач, его ведёт гордыня Создателя, чьи творения - это прямые попадания без единого промаха. Тони вытачивает, подстраивает, налаживает всех под себя, безжалостно отсекая всё, что мешает его жизни складываться в идеальный паззл. Локи понимает, что он для Старка - Ватерлоо. Нельзя поправить то, что непоправимо. А единственный шанс смириться с непоправимым - полюбить его. Локи знает, что вся любовь Тони - это ещё одна попытка найти ему место в паззле. Локи знает, что у Старка ничего не получится. Поэтому он поднимается с кровати и тщательно одевается, стараясь не производить лишнего шума. На пороге комнаты его так и тянет обернуться, но он не оборачивается.