Шесть душ - один финал

Когда Добряк шёл к вершине горы, то уже смеркалось. Деревню было не разглядеть даже с такой высоты, не говоря о темноте, но он и не стремился оборачиваться в прошлое. Разве что проверить, чтобы этот глупыш в ковбойской шляпе не пошёл за ним. Похоже, только самим детям было дело друг до друга, поскольку кроме оставшихся троих, никто не упоминал четырёх исчезнувших. «Они поднялись на вершину горы. Они пропали,» – вот и всё, что можно было услышать, если спросить в деревне кого-либо об исчезнувших детях. И всё же он тоже пришёл. Этот мальчишка с вечно заносчивой миной в ковбойской шляпе и с игрушечным револьвером. — Я же просил тебя, – вздохнул Добряк, пожимая плечами, при этом не выпуская из рук сковороду. — Сидеть в сторонке, пока ты будешь разыскивать пропавших? – будто оскорбившись, воскликнул Справедливый. – Ты издеваешься? — Не сидеть в сторонке, а позаботиться о Фриск, – покачал головой Добряк. – Кому ещё можно доверить такое дело? — Уже никому, – угрюмо согласился мальчишка, теребя кобуру. – Никому не было до них дела. Да и до нас тоже нет. Но это же я – извечный задира и драчун, почему идёшь ты, а не я? А если и ты тоже пропадешь вслед за остальными? — То ты поймёшь, что надо делать, – устало вздохнул Добряк. – И ты не драчун, ты защитник, ведь надрал уши Храбрецу ты за дело. — Да, а оказалось, что он просто хотел сделать Тихоне подарок, – отвернул взгляд Справедливый, всё же признавая свою старую ошибку. Когда-то детей в приюте было много, целая компания. Но вот один за другим они стали пропадать, забираясь на эту зловещую, как окрестили люди, гору Эббот, полную монстров. Ни слуху ни духу, точно их и не было. Сперва Тихоня, самая младшая, застенчивая и добрая девочка. После и Храбрец, чуть постарше, драчливый, самоуверенный… и единственный, кто был по-настоящему близок Тихоне. А теперь ещё умница Уверенная и недотрога Честная, шли порисовать, а в итоге уже почти неделю как не вернулись. Но почему никто не собирался искать детей, почему никто из взрослых не спустился в гору? Никто не знал, эту тему старались вообще не затрагивать. Вместо них всех туда решил пойти Добряк. Наверное, самый мягкосердечный из всей компании. Какое ещё прозвище можно дать кому-то, кто, будучи отмутуженным на горячую руку, придёт к обидчику не с желанием реванша, а с печеньем? Пусть и в невероятно тяжёлой сковороде, правда, но всё же. И вот теперь и он поднялся на вершину горы Эббот и пытался рассмотреть в показавшемся отверстии дно. — Позаботься о Фриск, ладно? – улыбнувшись и прикрыв глаза, попросил он друга. – Больше некому. — А ты потрудись вернуться, понял? – указывая пальцем на Добряка, ответил Справедливый. – И, желательно, со всеми остальными, даже если придётся побить всех этих монстров твоей сковородой! — Я не хочу драться с ними, – ответил поварёнок. – И не верю, что мне придётся это делать. Возможно, Справедливый хотел сказать что-то ещё, но не успел, поскольку Добряк, присев на край дыры, осторожно спрыгнул вниз. По своей воле. — Возвращайся, ладно? – наконец убрал недовольную мину юный ковбой, наверное, не желая показывать эмоции, что считал признаком некой слабости. Пусть Добряк и не слышал его. Опустив голову, мальчик направился вниз по склону, возвращаясь в деревню, дабы присмотреть за той самой Фриск. Девочкой, что пришла сравнительно недавно, всего за день до пропажи Тихони. Кто кроме него, верно? Слабоватое утешение для извечного драчуна, который нашёл свое призвание в своеобразной заботе и опеке над друзьями, будучи самым старшим. И всё же он послушался друга, которому искренне желал удачи. С чем можно сравнить падение с большой высоты? Чувство свободного падения зачастую вызывает у людей ужас, в основном потому, что появляется исключительно по воле случая и внезапно. Добряк же, летя вниз, чувствовал некое подобие свободы, пусть и знал, что падает в настоящую темницу, из которой, возможно, не найдёт выхода. Но даже если и так, то он должен найти остальных, а с друзьями даже самая страшная темница будет светлее, чем в одиночестве. Вдалеке внизу показалась маленькая лужайка, полная ярко-жёлтых цветов, точно таких же, что росли в деревне, заботливо выращенная и ухоженная. На такую красоту даже обидно было приземляться, потому, оттолкнувшись от колонны, рядом с которой он пролетал, Добряк отклонился. И вместо цветов приземлился на траву, что росла вокруг, разрушив своими ростками твёрдый камень. Она выглядела совсем молодой и свежей, но достаточно сильной, чтобы расти в таком месте. Приземление сложно было назвать мягким. Когда он отклонился от цветов, то точно ускорился, словно между отверстием и лужайкой был создан какой-то восходящий поток, который нельзя было увидеть или ощутить, кроме как падая в нём. Присев, поварёнок отложил сковороду и начал потирать растянутые колени. Неприятно, но не смертельно. Между делом, подняв голову, он вновь проверил окрестности, пусть так мало видимые, на присутствие Справедливого. Меньше всего ему хотелось увидеть наблюдающего мальчугана, который тотчас бы ринулся помогать. Но ковбоя нигде не было видно. Вздохнув с облегчением и тихо крякнув, Добряк поднялся на ноги. Не забыв свою счастливую сковороду, он пошёл по первому тёмному коридору, который увидел, да и выбора не было – тот проход был единственным. Сквозь дыры и крупные трещины в потолке можно было наблюдать звёзды, последние следы мира извне, которые пропадали в Подземелье. В такой момент, когда готов потерять всё, что в каком-то смысле имеешь, это начинает приобретать невероятную ценность. Точно так же было и с миром вокруг. Но Добряк старался не оборачиваться назад, а в данном случае – смотреть только вперёд. Делу это не поможет, а все красоты мира извне останутся с ним, в сердце. Ещё одна лужайка впереди, в центре которой растёт улыбчивый цветок. Так это и был один из монстров? Если да, то Подземелье казалось уже не таким мрачным, как представлялось раньше. — Эй, привет! – поздоровался мальчик первым. — Ещё один человек, надо же! – воскликнул Флауи, чуть вытягиваясь на своём стебле. – А мне казалось, что люди образ…совсем забыли сюда дорогу. Странной оговорки цветка Добряк не заметил и подошёл ближе. — Значит, ты встречал всех остальных? – пытался узнать он больше, не веря в свою удачу, точно перед ним был живой указатель. – И ты знаешь, где они? — Конечно, знаю, – кивал Флауи. – Во дворце короля Асгора! — У вас тут даже свой король есть… – протянул мальчик. — Здесь есть много чего, – подмигнул цветок. – Вот, например, мои лепестки, ты хорошо видишь их? — Точно такие же, как на цветах в другой комнате – присмотрелся Добряк. – Ты просто один из них, но сильнее? Но мальчик был помимо того, что добрым, ещё и доверчивым. Пожалуй, слишком доверчивым. Ярко-жёлтые лепестки Флауи на самом деле были больше тех, что росли на обычных цветах, да и сам он был исключением из правил. И помимо размера они имели ещё одну способность – выпускать маленькие частицы самих себя, точно снаряды. Один за другим, выпущенные в сторону Добряка с тихим свистом, они достигли цели. Часть осталась воткнута в поварской фартук, тогда как другая оставила множество тонких порезов на теле. — Что за идиот, – голос цветка с высоковато-дружелюбного сменился на низкий с рычащими нотками. – Неужели ты так легко поверил? По рефлексу отшатнувшись, Добряк достал из щеки маленький лепесток, который вскоре обратился в прах, однако, рана никуда не исчезла. Теперь посмотрев на Флауи, он ещё и вздрогнул, не веря своим глазам, пугаясь. Лицо цветка точно стало больше, улыбчивая рожица превратилась в пасть, полную острых зубов, глаза точно провалились внутрь, приняв такое же злое выражение, в листья на стебле согнулись, подобно когтям. — Ты либо убьёшь, либо умрёшь, – подытожил Флауи. Однако Добряк был не из робкого десятка, пусть и казался другим, а о его сковороде ходило много слухов. Кто говорил, что она могла вместить в себя печенек больше, чем любая другая, кто, что с неё все казалось куда вкуснее. А кто, что она просто была ну очень тяжёлой. И последний миф оказался подтверждён самим Флауи, который явно не ожидал получить сильный удар по физиономии от возможной жертвы. — Ты… ты ударил меня? – вновь превратился цветок в прежнего себя. Сжавший зубы Добряк, костяшки пальцев которого побелели, сжимая инструмент, раскрыл глаза. После этих слов он точно забыл о том, что у него идёт кровь и что это создание только что пыталось его убить. — Тебе больно? – спросил он, вновь подходя ближе. — Да что ты за болван, – тихо спросил Флауи. – Я пытаюсь убить тебя, почему ты это делаешь? — Что? – не понимал Добряк. — Почему пытаешься позаботиться обо мне? – завопил цветок, вновь призывая чуть ли не сотню лепестков, готовых выстрелить в мальчика. — Потому что я не хочу драться? – предположил Добряк. Флауи не мог понять, что это было, почему мальчик даже защищаться не стал, он просто снова широко улыбнулся своей зубастой пастью, готовясь убить свою жертву. И тут же получил сочный удар пламенным шаром прямо по выросшему затылку, из-за чего влепился в землю, а все призванные лепестки распались в воздухе. С тихим шумом цветок утянуло под землю, а Добряк, поняв, что надо было защищаться, увидел вдалеке освещённый коридор, откуда и прилетел огненный шар, а в нём – большую рогатую фигуру, которая спешила к нему. Но кто это, почему его спасли? Что тут вообще происходит? — Прости, что едва не опоздала, – донеслись до него слова, произнесенные взволнованным женским голосом. – Надеюсь, ты не ра… Когда женщина подошла ближе, то при виде раненого Добряка поднесла лапу ко рту, удивляясь и ужасаясь. Впервые она видела подобное. И это сделал этот же Флауи, о котором она время от времени заботилась? Он пытался убить его? — Все в порядке, – прервал её тяжёлые мысли Добряк. – Больно немного, но я в порядке, а Вы… — Ториэль, – на выдохе ответила бывшая королева, подходя к мальчику и поглаживая его по голове. – Тут слишком опасно, пойдём со мной. Вместе с ней раны со временем точно пропали, как заметил поварёнок, но главным было даже не это, а то, что он встретил дружелюбного и довольно милого монстра. Да и разве подходило это слово к Ториэль? Некоторые люди этого слова заслуживают куда больше. Кивнув, он пошёл со своей спасительницей к коридору, из которого она вышла. Центральный зал, через который прошли все остальные до Добряка, был практически доведён до идеала, который представляла себе Ториэль. Растительность медленно захватывала те участки стен, где камень было уже не восстановить, создавая ощущение своеобразного сада. Вода, что потоками выходила из особо крупных разломов, была аккуратно убрана в небольшие каналы, а мелководья, по которым следовало проходить, были разрыты. Судя по всему, Ториэль не ожидала нового гостя, поскольку то тут, то там были видны тачки с камнями, металлом и странного рода механизмами, в которых Добряк абсолютно не разбирался. Подметить он мог лишь то, что работа, судя по всему, подходила к своему концу. Также было заметно, что трудилась она не одна, как говорили следы, будто кто-то тонконогий и небольшой сновал от места к месту. Ближе к концу коридора была разобрана большая часть стены, были видны те же механизмы, которые, похоже, должны были отвечать за нечто, чему в будущем предстояло быть на мелководье у этих каналов. Вопрос о том, зачем вообще всё это нужно, не давал Добряку покоя, но вскоре этот вопрос сменился другим. Он и Ториэль достигли того самого моста через реку, но только теперь он выглядел так, как и был должен. Аккуратные ряды отполированных блестящих стальных шипов грозно сверкали в свете магических факелов, а грозная горная река, гремя, проносилась мимо, ловя редкие отблески своими волнами. — Подземелье – это очень опасное место – начала Ториэль. – Оно полно загадок и ловушек, которые местные жители готовы устроить для пришедших людей. — То есть остальные четверо до меня как-то смогли пройти эту? – предположил Добряк, думая, что именно тут стоит сделать. — Да, смогли, – несколько смутилась Ториэль, в очередной раз коря себя за то, что работала слишком медленно. Что, если бы этот грозный мост своим видом мог остановить кого-то ранее? Однако вспоминать о прошлом было бессмысленно. Этот малец, похоже, всё и так прекрасно знает. — Значит, где-то тут должен быть механизм, который вернет их обратно в основание, да? – гадал поварёнок. В этот момент Ториэль мягко взяла его за руку. — Все немного проще, малыш, – заботливо сказала она. – Пошли. Мост теперь был переделан таким образом, что он более не был навесным, но стал частью механизма ещё большего и сложного. Часть шипов реагировала на вес, который располагался на некотором расстоянии рядом с ними, после чего убиралась в основание, пока груз не уйдёт на определённое расстояние. Таким образом конструкция по большей части была безопасной, если только не торопиться и правильно выбирать дорогу. Призвана была она скорее напугать, чем нанести вред, с чем Ториэль, судя по реакции паренька, справилась. — И дальше будет ещё сложнее? – вновь задал вопрос Добряк. – Просто я не представляю себе головоломки, которую бы не решила Уверенная, она всегда была любительницей подобного. Ториэль не знала, что ответить. Она поняла, о ком он говорил, и её сердце сжалось. Это её вина, это она отправила девочек на ужасную гибель. И это за ними, похоже, пришёл новый человек. На его лице помимо порезов, оставленных мерзким Флауи, не было ни волнения, ни страха, ни смущения. Разве что удивление и живой интерес. Он пришёл сюда по своей воле, Ториэль понимала это. Как и то, что оставаться с ней он не захочет. Разве остановят слова «Тут слишком опасно» того, кто по собственному желанию предпочёл спрыгнуть в Подземелье, полное монстров, чтобы найти тех, кто ему дорог, при этом рискуя собственной жизнью? Этот мальчик обладал решительностью ещё большей, чем все остальные до него. И вместе с этим он также имел и другую особенную черту – он не желал сражаться с кем-либо, при этом понимая, что с ним драться захотят. И, возможно, даже до смерти. И, несмотря на это, он проявил жалость к Флауи, даже когда тот готовился убить Добряка. Что, если уж этот мальчик точно сумеет добиться своей цели? Вот только насчёт этой самой его цели она до сих пор не была уверена точно. Впрочем, узнать о ней она предпочла дома, а там и стены помогают. — Дальше будет скорее интереснее, чем сложнее, – ответила она после достаточно долгой паузы. – Только будь осторожнее, ладно? Добряк не совсем понимал, к чему она клонит. Раны пусть и закрылись, но немного чесались, из-за чего время от времени он почёсывал левую щёку. Было видно, что Ториэль задумчива, очень, на его взгляд. Она практически ничего не говорила, то и дело удаляясь в свои мысли, но при этом держалась близко к мальчику, указывая на возможные опасности, скрытые в Руинах. Для своего названия здесь было достаточно уютно, если так можно выразиться. Странного вида факелы горели ярко, создавая достаточно света в каждом помещении, кладка кое-где была перестроена, да и практически в каждом углу лежала куча листьев, точно здесь было место вечной осени. Проходя мимо очередной развилки, королева предостерегла мальчика. — Дальше есть два пути, – пояснила она. – Но не советую тебе идти тем, что южнее. Некоторые головоломки были здесь до меня. И как ни крути, полностью обезопасить их я не сумела. Всё же Ториэль предпочла медленно, но готовить Добряка к жестокой правде. — И что там такого опасного? – понимающе посмотрел на проводницу поварёнок, при этом окинув взглядом и тот зал, который до сих пор до конца не был обустроен, начиная с коридора. — Очень глубокая яма, – кивнула Ториэль. – И небольшое «гнездо» для Вимсанов внизу. Они очень застенчивы, а туда редко кто ходит Я стараюсь принести для них побольше листьев, как и для уюта, так и на случай, если кто-то всё же туда свалится. — Вимсанов? – переспросил Добряк, но тут увидел небольшую странного вида бабочку. Напоминала она скорее небольшого призрака под простынёй, с очень тонкими руками и ногами и вечно испуганной рожицей. Едва заметив гостя, это существо схватилось за то место, где было сердце и припустило вдоль коридора подальше. — Слишком застенчивы, – улыбнулась Ториэль. — Так в руинах есть ещё обитатели помимо тебя? – наконец оставив щёку в покое, одернутый лапой заботливой Тори, спросил Добряк. — Да, многие, кто помогал привести это место в порядок, а кто был тут до меня, оставшись ещё со времён исхода, – рассказывала она уже по пути к дому. – Это место не всегда звалось Руинами, когда-то его именовали Новым Домом. Теперь это Старый дом, а Новый перенесён в другое место. — Подземелье настолько огромное? – не переставал удивляться Добряк. Ториэль лишь улыбнулась. Похоже, впервые за долгое время она была счастлива такому затянутому разговору без толики напряжённости со стороны гостя. Добряк то и дело что-то спрашивал. То о других обитателях Руин, то о необычных картинах, что были заботливо развешаны в зале с кнопками, где дремал Лукс, то о знаке на платье самой Тори. Любознательности юнца не было конца. В особенности он не понимал, почему, как он ни пытался, ему не удавалось отодрать кусок сыра от стола, чтобы положить его перед мышиной норкой. Наконец, они пришли к дому Ториэль. Единственный за всё время, кто вытер ноги перед входом, Добряк зашёл. Хотя, возможно, он это сделал только потому, что коврик появился лишь недавно. Перед его взором предстал один из самых уютных домов, который он когда-либо видел. Если в Руинах было несколько пустовато, а свет исходил только от факелов, то здесь же была видна смесь как и простого быта, так и некоей современности. Полноценная стеклянная люстра в каждой комнате, ковры, золотые цветы, расставленные в вазах и зеркало в коридоре. Первым делом Ториэль показала ему комнату, где и предложила остановиться, пока она, в свою очередь, сделает небольшой сюрприз. Было бы невежливо отказываться, да и спать хотелось, но любопытство было сильнее сонливости, так что Добряк продолжал осмотр. Он заметил, что, то тут, то там стояли рамки для фотографий, но только без самих изображений, точно убранные после какого-то совсем тяжёлого воспоминания. В самой комнате явно жили до него, но пустынной она не казалась, точно тут бывал кто-то каждый день и, вероятнее всего, это была сама Ториэль. Одежда в шкафчике, коллекция карандашей, которыми кто-то весьма часто пользовался, да несколько простеньких рисунков в своеобразном стиле, причём самих изображений Добряк понять не мог. Похоже, что в этой комнате когда-то жил ребёнок самой Ториэль, но только где он сейчас? Понимая, что, возможно, в какой-то мере он заменяет ей собственное дитя, он вышел. В комнату самой хозяйки заходить было слишком уж неудобно, а вот заглянуть в зеркало в конце коридора бы не помешало. Короткие чуть приглаженные волосы, удивленная физиономия, которая, как ни пытайся, удивляться перестать не могла, да продырявленный фартук – вот что Добряк увидел в зеркале. В принципе, то же, что и всегда. Пожав плечами, он решил вновь найти саму Ториэль. Выдал хозяйку вкусный запах, что доносился из кухни. Уж это игнорировать Добряк ну просто не мог. Действительно, а как выглядит здешняя кухня? Правда, она уже особого удивления не вызвала. Вполне обычная современная кухня, при этом с плитой, микроволновкой и всеми удобствами, разве что маленькая. И сама Ториэль, что хлопотала над пирогом с необычными ингредиентами. И с корицей. Привыкшая готовить сама, она всё равно была рада приходу помощника, тоже любившего такую стихию, как готовка. Наверное, это был тот единственный раз, когда кто-то обнял её, пока она готовила свой знаменитый пирог. Словно старое-старое воспоминание на секунду ожило. Правда, позади неё, когда она обернулась, стоял не Асгор, а Добряк, принесший это странное хлебное сердечко, которое искал в холодильнике. Одинокая слеза затерялась в шерсти. Наверное, оно было и к лучшему, как думала Ториэль. Ему придётся рассказать, придётся. Но потом. Провозившись так по меньшей мере час, она отправилась к любимому креслу, а Добряк же, изрядно устав, к кровати. Всё же всё это было сделано для него, как можно злоупотребить таким гостеприимством? Чем отличался сон здесь от обычного сна снаружи? Может быть, тем, что обычно он желал спокойной ночи всем остальным, накрывал сползшим одеялом Честную, возвращал упавшего мишку Тихоне, и последним ложился сам, а тут он был совершенно один. — Интересно, а были ли здесь остальные? – спросил он сам себя перед тем, как уснуть. Мысль о пропавших вернулась после вечера, проведённого в такой радости в доме Ториэль, но была она наполнена не грустью о пропаже, но надеждой, что он сможет найти к ним дорогу. Всё же он здесь не один, теперь не один. Проснувшись… сложно сказать, в какое время, ибо здесь солнца, выходящего за окном, не было, Добряк увидел небольшой подарок Ториэль – тот самый пирог, который они готовили. С его любимой корицей. На вкус такой же приятный, как на вид. Дожевав последний кусочек, Добряк вздохнул. Будучи сиротой, как и остальные, он тоже мечтал о доме. О заботливых родителях, о своём домашнем уголке, о воспоминаниях, которые будет приятно вспомнить в будущем. Окажись он тут раньше, он бы, без сомнений, остался навсегда. Но у него уже была семья, ради которой он и спустился сюда. И стоило, наконец, начать её поиски. Заправив за собой постель и повязав обратно фартук, он вышел, направившись в гостиную. Ториэль сидела в кресле перед камином, читая книгу, названия которой не было видно под широкой лапой. — Спасибо за всё, большая мама, – улыбнулся Добряк. – Но всё же, где здесь выход? Мне нужно найти остальных. Большая мама… Так её ещё никто не называл. Если бы была какая-нибудь возможность прокрутить этот день снова, Ториэль бы ей воспользовалась. Ну как она могла отпустить такое дитя навстречу возможной гибели, как? И в то же время, когда она медленно откладывала книгу, горестно улыбаясь, она осознавала, что Добряк в любом случае не останется здесь. Она заботится о нём, а он заботится об остальных. На его месте она бы тоже не осталась. Как бы грустно это ни было, но у неё вновь нет выбора. Конечно, каждый человек, что попадал сюда, излучал подобное, но этот юнец был постарше, посильнее остальных. Возможно, именно он сумеет найти путь к сердцу Асгора? И, как и в прошлый раз, Ториэль, скрепя сердцем, поверила в него. В подвале, рядом с тайным проходом, что вёл к реке, как и в прошлый раз, стояла лодка, но теперь с Харон, которая ждала своего попутчика. — Пообещай мне, что ты не погибнешь, – наклонившись, обняла Добряка Ториэль. — А что, мне есть, от чего погибнуть? – добродушно спросил он, обнимая её в ответ. Она не смогла. Ей так и не удалось сказать ему правды. Глядя в это улыбчивое лицо, полное добродушия и своеобразной решимости, она не могла сказать, что все те, кого он искал, уже мертвы. Да, она знала, что, возможно, он присоединится к ним. А, возможно, сможет дойти до королевского зала и уговорит Асгора отказаться от этой кошмарной затеи, освободив своих близких. И что дальше, Добряк вернётся к ней и останется жить в Подземелье? Сомнения мучили бывшую королеву особенно сильно, когда она смотрела вслед за отплывающей в Хотленд лодкой. Что-то так и говорило ей, что стоит предупредить его, стоит рассказать всё, как есть. И с другой стороны не получалось, ком стоял в горле. — Он справится, – вот и всё, что сказала Ториэль, когда лодка пропала из виду.