"По дороге из треснувшего кирпича..."

      Вирр – еще до того, как Хесса, растормошив перед тем орчицу, дотронулась до плеча эльфийки - разбудил одиночный, но постепенно нарастающий топот и отрывистый, шипяще-лязгающий гуттерспик с разных сторон лагеря, в силу жестких командных интонаций и спросонья - откровенно неблагозвучный.       Охотница проснулась быстро - чего-то подобного она ожидала еще с вечера, едва заметив отсутствие и Темных Следопытов, и второй пары Лазутчиков. Но была при этом убеждена, что события - случись они именно здесь и сейчас, начнут развиваться исключительно с полночного направления: ведь именно в той стороне, по словам Захарии, располагался анклав Алого Ордена.       Однако, ночная всадница – Следопыт Ее Величества с длинным согнутым тюком, перекинутым через седло кладбищенской лошади – ворвалась в лагерь между торопливо сдвинутыми повозками с восходной стороны. Сопровождавшая наездницу двойка Лазутчиков отстала от нее всего лишь на пяток-другой шагов, чем заставила Вирр задуматься (в ущерб размышлению «От чего зависит когда шумность, а когда бесшумность хода мертвецких коней?»), чем именно обусловлена способность Отрекшихся бежать почти наравне со всадниками – неживой природой или умением поддерживать классовое заклятье Легкого Бега неприлично долго?       Как бы то ни было, это стоит запомнить и учесть.       Бывшая кель’дорай, а ныне «гордость и элита» Отрекшихся, не доезжая до уже замершего в ожидании Захарии, соскользнула с седла и, стянув с некроконя хитрую поклажу, бросила ее к ногам командира. Послышался явственный полусдавленный стон и сверток заметно дернулся.       Половинкой сознания ловя быструю речь Темной, а другой - пытаясь распознать столь спешно доставленный неспокойный груз, Вирр поднялась и приблизилась – совсем немного, на пару шагов. Подойти ближе было бы невежливым (в конце концов, ее не звали), да и, по правде сказать, не слишком возможным - около Капитана, Следопыта и ее добычи уже сгрудились оказавшиеся рядом Каратели.       Понятно было, к сожалению, не все – доклад разведчицы по большей части состоял из некой профессионально-боевой разновидности гуттерспика, которую наставница Вильгельмина или нечувствительно упустила, или не сочла значимой для эльфийки, изъясняющейся исключительно на литературных языках. Но главное было очевидно – еще днем всем (то есть, как минимум Лазутчикам, Следопытам и лично Капитану Гумберту) стало отчего-то ясно, что за караваном следят. После чего часть конвойной разведки незаметно приотстала (если судить по результатам, то незаметно не только для одной Вирр) и не то учинила непрошенным соглядатаям засаду, не то просто-напросто их выследила. Сколько Лазутчиков и Следопытов участвовало в превентивном нападении, были ли наводчики и где именно они скрывались, Вирр не вполне уловила; но понадеялась, что среди своих потерь нет. Вопрос о количестве оставшихся на месте схватки противников ее волновал чуть меньше.       - Че, трепать бледнозадого будем? - как бы насквозь деловито, с легким, но вполне ощутимым интересом осведомилась позади Харману. Топорники орочий интерес оставили без внимания, элита Ее Величества ухом дернула, но не снизошла; а вот сударь Гумберт немедленно развернулся к Шаманке:       - Про что спрашивать - знаешь?       Все-таки есть у него ниточка наставника, залюбовалась Вирр. Ни одной возможности не упускает. Вот непременно после войны преподавать ему в… Нет, ну не может быть, чтобы Сильвана – Закатный Странник! – не учредила в своем новом королевстве Военную Академию?       - А че тут знать-то? – искренне удивилась Харману. – Эт’ ж не я, это он знать должон… - она повела клыками в сторону пленного - уже освобожденного топорниками от следопытского плаща, веревок и затычки - и вздёрнутого на ноги. Он едва стоял, пошатываясь и тяжело дыша – видимо, кляп был исполнен на совесть - но на окружавшую его оружную нежить смотрел с яростью, подчеркнуто избегая взглядом и орчицу, и эльфийку. Вирр пригляделась к его лицу, пытаясь угадать возраст – пол-то и так ей был ясен. Несмотря на старый рубец от лба до правой щеки и, вроде бы, седой висок (девочка не была уверена – мешала кровь, все еще сочившаяся из раны где-то на затылке) алый убийца был очень молод - даже на счет хум’аноре. Лет двадцать, а то и пятнадцать - определить точнее Охотница затруднялась. На взгляд долгоживущих – даже младше самой Вирр; уже не ребенок, но все еще подросток, которому никак не место на войне, и уж тем более в боевом ордене, среди опытных охотников на нежить, в которых даже Ее Величество видит значимую угрозу. И тем не менее – это был настоящий Алый Паладин; если, конечно, орденские медальоны теперь не раздают поносить всем желающим. На человеческом мальчишке были, конечно, не парадные сияющие доспехи с атласной гербовой накидкой, памятные Вирр по иллюстрированным пособиям, а напротив - испачканные в пыли и земле не стесняющие движения одежды, на манер каль’дорайских ночных охотников обшитые лоскутками под цвет листвы и сучьев. Но серебряный знак в разорванном вороте – подвешенный на цепочке диск с пятью большими и двумя малыми языками Алого Пламени - был хорошо виден…       - Кароч, про че спросим, про то и ответит. А ежели тут кто, - многозначительно сощурилась орчица, - на это дело слабоват, то я завсегда готова! И че вам надо спрошу, и за свое… - она в упор посмотрела на пленного паладина, - понимаешь, за нашенских, еще в ту войну замученных, поинтересуюсь… - последние слова Шаманка точно прошипела. – Ничё-о не забуду.       - Ты небось, малая, тока кроликов… иль че там у вас – сусликов мучила? – одними губами усмехнулся один из конвойных.       Харману было вскинулась, но сжав зубы, промолчала.       - А может и ваще никого, - не унимался Каратель Ее Величества, - тока…       Пределы орочьей выдержки – в том числе и учебные планы наставников Долины – для двух прочих народов Орды так остались загадкой: Гумберт вскинул руку – вроде бы неспешно и не резко - но топорник мгновенно умолк.       - Харману, - ровно, едва ли не примиряюще, произнес Капитан, - что тебя учили, и учили хорошо, я верю. Полагаю, - покосился он на подчиненных, - никто и не сомневается. Но вот то, что ты сама никого ни разу даже просто не допрашивала, это видно и ежу. Даже дохлому. Не такое это простое дело, как спервоначалу кажется. Ну спросишь ты, ну он ответит…       Вирр, припомнив парочку книг некоего маэстро Сквэла (преданного королю Генну до полной утери чувства меры и отказа повествовательной логики, и обожавшего сочинять «общественно-вдохновляющие» страшилки о неминуемых кель’дорайских вторжениях в Гилнеас), быстро посмотрела на объект вожделения орчицы - невольно ожидая от орденского мальчишки чего-то гордо-презрительного и крайне преданного (как всем юным персонажам гилнеасца, попавшим в руки к врагам, и полагалось), но пленник промолчал. Вероятно, в детстве он искал вдохновения в приключенческих книгах совершенно иных авторов. Например, кель’таласских, которые прямо или образно намекали своим юным читателям, что единственный (пусть и в случае опытного дознатчика ничтожный) шанс не выдать что-то важное – это не отвечать даже на вопрос о своем имени.       - …пусть и не сразу, - беззлобно уточнил Захария, - ты ведь про Алых ничего не знаешь, а они своих к каким только пыткам не приучают. Но даже если ответит – так только про то, что выведывать станешь. А вдруг чего - вот пока мы тут, на отшибе пыль месим – в сферах, нам неведомых, изменилось? Или разведка Ее Величества чем важным да новым разжилась? И интересоваться сейчас стоит совсем, совсем другим. А сам он тебе по доброй воле не поведает… Да и, случись, слабину даст - откуда ж ему знать про что петь, поверх тобой спрошенного? Вот и придется потом кому постарше, да поопытнее – и тебя, и меня, и всех нас – за тобой… по всей доске задиры застругивать. И это если свезет - а ну как ты в раж войдешь, да и вовсе, как Высшие говорят, потеряешь источник ценных сведений? А они, - слегка усмехнулся командир, - индюшки дорогие, редкие - живьем в плен не каждый раз попадают…       Именно тут Вирр и обратила внимание, что топорники освободили ценный источник лишь от верхней упаковки – но руки оставили связанными. Вот почему воротник оборванный – ведь сколько раз про такое читала! Но ведь яд можно и в медальоне спрятать, и магией во рту скрыть…       Пока девочка, припомнив нелюбовь своего Учителя к применению литературно-приключенческих штампов на практике, пыталась в темпе того самого тушканчика решить, стоит ли предупредить союзников о подобных хитростях прямо сейчас - рискнув неудовольствием элитной части Армии Отрекшихся и возможными насмешками прочих - Захария подвел черту.       - Никто его сейчас пытать не будет, - уже тверже сказал он насупившейся орчице (как это назвал бы отец Илли, уже с начальственной проковкой) и повторил: - Никто из нас. Или ты думаешь, у тебя одной к ним… вопросы накопились? А ежели свой медяк невтерпёж приложить, - Гумберт прищурился, - прояви усердие в догляде, чтоб на пару к вурдалаку не сбежал – до столицы в вашем возке повезем.       - И че, таперича вот этот… недохвост будет нашу пайку потреблять?! – Шаманка голоса не повысила, но прозвучало сказанное так, словно Капитан Ее Величества лично порушил клановую святыню и теперь предложил уже самой Харману присоединиться к глумлению над предками. – Вы ж на нас живожратвы в обрез взяли!       Все-таки, мысленно вздохнула Вирр, у ора’норе должность командира была выборной слишком долго. Как же это сказывается…       - Во-о! – сменила гнев на восторг осененная радостной ейдеей орчица, - а давайте его прирежем и зомбаком сделаем?! Ну, или я убью, а вы поднимете, а?.. – теперь тон Шаманки был чуть ли не заискивающий.       На мгновение Вирр, поглядывающей больше на пленника, показалось: именно сейчас, в это мгновение, его лицо – до того неизменно выражавшее лишь отчаянную решимость, ненависть и брезгливость в равных долях – едва заметно дрогнуло.       - Во, и жрат сбережем, ну и, это… - Харману как бы случайно скосила глаз в сторону эльфийки, - от клетки нести не будет, че…       Вирр про себя усмехнулась. А то она не ухаживала за маленьким Риллем и школьным зверьми. В виварии магия ароматов запретна: чутье для Спутника – едва ли не важнейшее из прочих.       Каратели тем временем хором, в голос, хохотнули, а Захария – вновь оборвав смех коротким жестом – коротко и деловито уточнил:       - Мертвых поднимать умеешь?       - Не… - мотнула чубом Харману и уже гордо выпятила клыки: - Шаман есть Шаман!       - А Воин есть Воин, - переиначил Гумберт. – И я не умею. И никто из нас – конвою по задаче не положено: некромаги даже у нас, Отрекшихся, снаряженье нечастое - под каждым прилавком, на случай, не таят. И за паек не дрожи – Жрецы «индюшку» в долгий сон погрузят. Все равно клетку чинить времени нет. А жаль… - добавил он задумчиво. И, заметив уже раскрывающийся орочий рот, тут же отрезал: – Всё, свернули ярмарку! Выходим засветло - коли не выспитесь, добирать будете на ходу!       Харману, против обыкновения, заснула не сразу - вертелась, ерзала, сопела и едва ли не вздыхала – стараясь, правда, учитывая несправедливо совершенный слух длинноухих и бессонье немертвых, делать это по возможности тихо. Упущенная полевая практика (или подначки Воинов-конвойных) видимо задела ее всерьез.       Вирр уже бы давно досматривала сны, невзирая на орочьи страдания и прочие, уже привычные негромкие лагерные шумы. Сейчас к ним добавилась едва различимая научная перебранка Жрецов; ранее трагически лишенные заказного вурдалака и теперь вновь вознагражденные возможностью применить свои таланты, они с горячностью живых и юных спорили (в силу сложности материй переходя на талассийский), как лучше всего поддерживать требуемое состояние объекта за номером два. Эльрик полагал уже наведенного глубокого сна со страхующим параличом вполне достаточным, Мина стояла за классический подход - сочетание Погасшего Разума с Освежающей Волной «для сбережения телесного здоровья»; Баркли же просто предлагал «загнать это в Стазис и забыть о нем до ворот столицы». Но сейчас Охотница сопротивлялась дремоте совсем по иной причине.       Хесса. И ее очень, очень странные – даже для преданной Свету хум’аноре – взгляды.       А повторное, наподобие вчерашнего, происшествие Вирр допустить не могла, и потому с излишне доброй Жричкой требовалось срочно переговорить и убедиться, что она, Вирр - старшая их тройки - может и взаправду спать спокойно. Сейчас по-настоящему уединиться для важного разговора вряд ли бы получилось: хоть элита в докладе Гумберту и помянула, что на десятки миль в округе Алых нет, и даже успей незадачливые соглядатаи послать гонца в Марденхольд, все одно - отряд, способный атаковать конвой, раньше грядущего полудня до этих мест не доберется (все-таки живым, что лошадям, что паладинам хотя бы иногда, но надо отдыхать), но Капитан проявил принципиальность: бдительность повысил, караулы удвоил и из лагеря даже недалекие отлучки – даже своим – запретил. Однако Вирр приватности и не требовалось - девочка была уверена, что умная и внимательная к чужим речам и мыслям мертвячка поймет и непрямые, как это называл когда-то так и не ставший Воином Илкиль, околовсяческие намеки. Другой вопрос, что и орочья составляющая малого отряда тоже умела, что называется, читать между строк… чего не скажешь о способности промолчать, когда нужно, или не молчать, но хотя бы не на весь лагерь с окрестностями.       …Мудрость покинутых в Элунаране наставников – «Настойчивость и терпение всепобеждают!» - в очередной раз оказалась истиной. Излагая языком занимательного Школьного предмета «О движении тел и его причинах» (все Младшие Ученики знали настоящее, правильное название: «Полетит – не полетит?»), вращательное начало Шаманки наконец иссякло и на десяток шагов вокруг воцарился традиционный, громогласный, но почти уже привычный акустический компонент шаманской духо-практики. Не то чтобы орочьи всхрапы Вирр когда-либо особо досаждали(190), но сейчас она впервые им искренне обрадовалась – разве что самую малость меньше, чем суждению «Превыше похвал» вместо твердо ожидаемого «Достойно»(191).       Она приподнялась на лежанке и, выждав паузу в воззваниях к орочьим предкам, дополнила основную мелодию общения негромким одиночным контрапунктом:       - Хесса…       Та обернулась, вопросительно подняв уже ставшие заметными брови.       - Нам надо поговорить.       Начинающая Жрица кивнула, сказала что-то взглядом Дороти и, вновь повернувшись к эльфийке, поспешила уточнить: - Отойдем?       Вирр покосилась на взявшую особо удачную ноту Харману и уверенно качнула головой: если орчица не среагировала на шепот сразу – возможно, не проснется и потом. А вот улови ее шаманская чуйка перемещения соседок – определенно всполошится: «Где-то что-то затевают без меня…». По крайней мере в этом вопросе Харману была натуральным котом, без подмесу.       Хесса понимающе улыбнулась – тихонько, одними уголками губ.       - Хесса, этот пленный... - начала осторожно Вирр. - Я очень рассчитываю, что он не сбежит.       - Честью и не-жизнью своей заверяю… - клятва рыцарей Света еще прежних, до-утеровских времен, сказанная явно всерьез (хоть и с мертвячьей вариацией), в устах юной Жрицы прозвучала неожиданно веско; в отличии от непосредственно обещания – с учетом предыдущих обстоятельств, на взгляд Вирр, слишком шутливого, да еще и сопровожденного подмигиванием: - …Мой командир может наконец завершить беспримерную битву с чудищем сновидений, отложить меч долга и щит воли, и спокойно отдохнуть – и душой, и телом; как живой и подобает.       - Хесса! Будь серьезней, пожалуйста и пойми меня верно…       Улыбка, задорные в сияющих глазах огоньки – все исчезло с бледного лица мертвячки вмиг, словно прежде было начертано на доске и теперь стерто влажной губкой.       - Я говорю серьезно, Вирр.       - Но ведь ты, скажем так, уже заступалась за… - девочка неопределенно повела рукой, подразумевая беглого вурдалака, который сейчас мог быть где угодно.       - Не путай, скажем так, кислоту со щелочью, - видеть и слышать обычно мягкую, чтоб не сказать излишне уступчивую Хессу в новой, не просто твердой и убежденной (и такое случалось), но в суровой, чуть ли не судейской ипостаси, было одновременно и странно, и завораживающе. – А несчастное, подчиненное злой воле и себя не помнящее существо – с тем, кто, добровольно примкнув к жестоким убийцам-фанатикам, сделал свой выбор сознательно.       - Но он все-таки пленный, - возразила Вирр; не столько потому, что имела хоть малейшее намерение вступаться за хум’аноре вообще, или Алых паладинов в частности (тем более, перед Хессой) - Охотнице просто хотелось лучше понять то простую и предсказуемую, то откровенно внезапную мертвячку. – А когда наша «дознавательница», - она кивнула на Харману, не желая произносить лишний раз ее имя и рисковать внезапным пробуждением, - как сказал бы Фрэнки-Стихоплет, уже калила клещи и решетку – при том, что в пытках и верно не было нужды - ты ведь даже не дернулась.       - Убив наших послов, права на достойный плен они лишились, - отрезала надежда благого Света. И продолжала, уже помягче: - Вирр, даже в мои, говоря по-вашему, все еще довольно варварские времена, никто такого не творил – даже самые жестокие или бесчестные люди. Каждый ведь понимал - наступит час, и уже ему придется с кем-то договариваться. И молить небеса, что его гонцов и примут, и выслушают. Даже если этот мальчик стал послушником еще до той резни - он не просто остался в ордене; он успел дослужился до полного паладина – что едва ли не чудо в его годах.       - А если он просто не знал? – почти всерьез предположила Вирр; в конце концов, во время войн, порой, разное случается – да вот не всем подобным хвастают. И от подчиненных, скорее, таят.       Наконец-то Хесса вновь улыбнулась, но теперь уже печально.       - Да. Конечно, - кивнула она. – «За преступленья командиров винят лишь исполнявшего неправедный приказ». Вирр, руководство ордена никогда и не скрывало содеянного. Мы для них – просто нежить, скверна в сиянии Света. То есть – не люди. И не эльфы, не и дворфы, и даже не орки – мы никто, а значит законы войны в отношении нас недействительны, и совершенное Алыми – не преступление, а свидетельство стойкости в вере и твердой последовательности в поступках. Повод для гордости, Вирр…       - …И растопка для пылких душ послушников, - припомнила девочка строки трактата «О вдохновлении» - приблизительно при прошлой жизни Хессы и написанного.       - И зачем Высшая Виеринраэ читает всякую… глоде?! - почти укоризненно покачала головой мертвячка.       - Сама-то ты с ней явно знакома, - тут же парировала Высшая.       - В мое время и в моем случае избежать подобного и, рискну заметить, довольно навязчивого знакомства было невозможно. Но ты-то, ты! дитя благословенного народа, дочь просвещённого королевства и родителей с безупречным вкусом… - продолжала сокрушаться Жрица, определенно кого-то цитируя. Вирр, к своему сожалению, строчку не признала и как верно подыграть - только догадывалась.       - Врага нужно знать, - как бы виновато развела она руками.