Когда космос говорил со мной

Мартин стал звездочетом, как и мечтал. До того, как случилась история с Катрин, он смотрел в небо год за годом, и множил электронные схемы с колонками сложнейших формул. Их университет был одним большим каталогом – звезды рождались, взрослели, становились все ярче и горячей, взрывались сверхновыми, превращались в пространственные аномалии и черные дыры, сжимались, расширялись, пульсировали, остывали, и, наконец, умирали. Все это требовалось записывать самым тщательным образом, просчитывать, выводить одну за другой картины – до бесконечности. Если бы в космосе был воздух, Мартин мог бы не только увидеть яростный диск каждой звезды, но и услышать звук - долгий, как само время, несущийся сквозь Вселенную шепот миллионов раскаленных пламенных шаров. Сильвия давно уже спала – или делала вид, что спит. Не может же кошка спать по двадцать пять часов в сутки? Или все-таки может? У этой кошки было три глаза и металлическая шерстка, и Мартин знал: она так просто не умрет. Ее не принесут в коробке из-под обуви. Сильвия создана для того, чтобы бегать по поверхности остывающей звезды, с которой когда-то эпохи назад в космос пришли предтечи. Мартин знал и другое: тогда они были прекрасны, а не чудовищны, но потом утратили все свои дары, и приобрели взамен бесконечный, хищный голод, что гнал их из одного края Вселенной в другой, обрекая никогда не отыскать землю, которая примет их. Прародина предтеч, альфа Рыб, Фомальгаут, почти мертва. Все звезды седы и стары, но эта – в особенности. Ее планеты – словно кошмарный сон угасающего разума. Тусклое алое небо в зловещих всполохах метеоров. Болезненная пульсация тревожного света над механическими городами-химерами, похожими на хребты доисторических чудовищ. Мартин никогда не видел Терминал, Эклиптику, и Белые Сады – город-не-город, заполненный призраками бледных, колеблющихся с монотонной гипнотической амплитудой деревьев. Сады были уловителями – они собирали и поглощали солнечный ветер. Пожирали, вернее будет сказать. Мартин не знал, что в тот момент, когда он подумал об этом, Белые Сады уже перестали существовать. Минеральные стебли сплелись меж собой, как змеиный клубок, и проросли глубже в планетарную кору Мэгида. Там, под алым небом, поднимался в черные облака гари и мусора сверкающий серебром росток Иггдрасиля. В его зыбкой тени впервые за миллиард лет открыла глаза Вечная принцесса. Телескоп тихо гудел, плавно поворачиваясь на реле. Мартин смотрел в небо до тех пор, пока не заболели глаза, пока линзы не залил тусклый солнечный свет, и тогда он включил затемнение, и продолжил. Он переходил от одной металлической трубки к другой, и все никак не мог остановиться. Десять лет прошло. Долгие десять лет он не слышал звездной музыки. Или не желал слышать. Корабль Катрин, «Берилл 3», достиг Альтаира в день рождения Мартина. Он напился – в баре играла одна песня, только одна. Какой-то космодесантник, такой же гребаный псих, как и он сам, всю ночь заставлял ставить ее. «Не говори до встречи, скажи прощай, дымный след растает среди звезд, где ты можешь летать» (say goodbye, ... you can fly) Еще через несколько лет и этот бар, и Терафия были стерты с лица Марса. Теперь, когда Иггдрасиль создал звезду Юпитера, там тянулись в небо деревья, что должны были вырасти здесь еще на заре эпох, если бы для них осталось чуть больше солнца. За спиной раздался невнятный шорох. Гальванические лампы по стенам словно разгорелись ярче на миг, а потом вновь потускнели. - Сильвия? – Позвал Мартин, не оборачиваясь, и не отлипая от окуляра, который бережно держал ладонями. Он привык разговаривать с кошкой. Шорох повторился – кто-то шелестел сброшенными защитными чехлами от телескопов. Они заняли почти весь пол, и подойти, не потревожив хрустящую материю, было практически невозможно. - Не бойся, - раздался голос, - Мартин. Там, с другой стороны мощной оптической системы, завис зловещий алый шар Фомальгаута. Мартин вспомнил страшную сказку, которую рассказывала ему мать – про печального марсианского короля. У него не было друзей потому, что он съедал всех, кто прилетал к нему в гости. «И вот однажды марсианский король шел по мосту через красную марсианскую реку, и встретил девочку. Девочка спросила его – король, отчего ты такой грустный? Оттого, что я должен съесть тебя, ответил король. Я всегда так поступаю. Видишь те прекрасные белые сады? Это обглоданные кости. Видишь эту реку? Это слезы, смешанные с кровью из перегрызенных жил. И тогда девочка сказала ему – марсианский король, за это я убью тебя. Но король только рассмеялся: как ты можешь убить меня, ведь ты всего лишь глупая девочка. О, ты очень скоро это узнаешь. Марсианский король, тебе придется умирать здесь совсем одному, а твои собственные кости изгложет ветер. Твой замок останется пуст. И все, кто прилетит на твою планету после меня, будут потешаться над тобой…» Мартин обернулся так резко, что наткнулся спиной на окуляры телескопа, и больно ударился лопаткой. В нескольких шагах от него стоял беловолосый юноша в черном закрытом наглухо костюме, похожем на защитную биомеханику звездолетчиков. Не доставало только шлема – лицо оставалось открытым. Глаза без зрачков, устремленные на Мартина. Острые черты, тени под скулами, темные губы, показывающие верхушки тонких клыков. У него была синеватая кожа, сквозь которую, как и сквозь костюм, астроном явственно видел полусферу разомкнутой крыши. Таинственно мерцал Млечный путь. «Он входит без приглашения», подумал Мартин. «Вот так вот» - Я - Шайнен. Мне нужно кое-что показать, иначе ты погибнешь. Сейчас я пользуюсь той энергией, что ты накопил для успешной трансформации. Но это не повредит. Мартин, ты слышишь звезды. - Да, - ответил он. Пальцы подрагивали, сжимая за спиной рифленую рукоятку лучемета. – Да. Я слышу. Это похоже на… Шуурх, шуурх, - в некоем трансе Мартин скользнул ладонью другой руки по дулу телескопа. - Как будто что-то приближается ко мне. А ты… дай угадаю: ты марсинаский король? И ты пришел съесть меня? - Нет, - ответил Шайнен. – Я Оракул предтеч, и если я тебя и съем, то совсем чуть-чуть, это нужно для дела, я ведь предупредил. - Ну конечно. Он предупредил, - Мартин отвернулся к телескопу, не заботясь о том, что Шайнен увидит пушку в его руке. Поспешно закрыл глаза, шепотом досчитал до десяти, и тут его деликатно постучали по плечу одним пальцем, затянутым в черный биомех. - Мартин, - терпеливо произнес Шайнен. – Если ты зажмуришься, я никуда не уйду. Нам нужно поговорить. Сэкономь нам время, не заставляй гоняться за тобой, пока ты будешь бегать и вопить, пож… Поздно – Мартин разрядил сквозь пришельца лучемет, и с криком ужаса понесся куда-то вниз по лестнице, перескакивая через три ступеньки.