Ничьи

Шло время, и Глеб не казался больше новоявленным родителям милым мальчиком. Сеансы у психиатра результатов особо не давали. Глеб продолжал требовать брата – слезами, истериками, голодовками до полного изнеможения. Эти приступы разрушали и без того хрупкие стены его детства и вносили неразбериху в семейный уклад Светы и Олега. Не такую жизнь представляли они, беря мальчика из детского дома. Нет, они знали, что адаптация может быть долгой и сложной, но не до такой же степени. Ни одна их попытка не смогла пробить защитную оболочку ребенка. - Может, нам надо было и второго мальчика брать, брата его? – спросил как-то вечером Олег после очередного выматывающего семейного ужина. - Олег, он слишком взрослый, я не готова сразу становиться матерью подростка, - ответила жена и покачала головой. - Тогда, - осторожно продолжил он. – Может, поищем другие варианты? Света, домыв посуду, закрыла кран и подняла на супруга недоуменный взгляд. - Ты о чем? – спросила она, нахмурившись. - Ты хочешь вернуть его? Олег вздохнул: - Свет, согласись, что у нас ничего не получается, - с легким раздражением проговорил он. - Мы отложили на год его поступление в школу, чтобы он привык к нам. Но он отказывается признавать нас. – Света опустила голову, понимая, что муж прав. - Я считаю, что нам надо выбрать другого ребенка, и лучше из тех, что помладше, к тому же без братьев и сестер. Молодая женщина колебалась: - Мне неудобно звонить Ларисе, она нам помогла, а мы его обратно? - И сколько ты еще сможешь так выдержать? – не сдавался мужчина. - Посмотри на себя – нервная, дерганная. Света вытирала тарелки и пыталась разобраться в чувствах, которые она испытывает к усыновленному мальчику. Олег подошел к ней, обнял, и она склонила голову ему на плечо: - Почему у нас не может быть собственного ребенка? *** С сентября началась учеба. С сидением за школьной партой в жизни Вадима не изменилось ровным счетом ничего. Если не брать во внимание то, что после случая на море ему стали давать два раза в день таблетки валерианы, надеясь тем самым повлиять на его психику. Объяснения учителей Вадик не слушал и на уроках просто смотрел в окно, думая о Глебе. Во время еды просто разглядывал полную тарелку, бессмысленно ковыряя в ней вилкой, думая о Глебе. Ночью просто изучал темный потолок, думая о Глебе. Чтобы он не делал, он всегда думал о Глебе. Своем маленьком потерянном Глебе, ставшим для него фантомной болью. Но тяжелее всего было по ночам, когда приходилось насильно заталкивать себя в несбыточные сны, и по утрам, когда выбираться из них не было никакого желания. Ванька сидел с Самойловым за одной партой и не оставлял попыток расшевелить его. Бывало, что он на несколько дней оставлял приятеля в покое, но затем с новым усердием пытался увлечь его каким-нибудь делом. Сам он записался в кружок фотографии и, посетив пару занятий, настойчиво звал Вадика с собой. Вадик ответил уклончиво, сказав, что подумает. Раньше, до разлуки с младшим братом, его интересовала музыка и все, что с ней было связано – ноты, звуки. Дома он играл на пианино и на гитаре, сделанной отцом, (сейчас она стояла зачехленная около его кровати), сочинял музыку и любил на слух подбирать известные мелодии. Глеб во время его музицирования всегда крутился рядом и был первым и самым благодарным его слушателем. Бывало, что они вдвоем коротали вечера за пианино. Младший, склонив голову набок, без устали стучал одним пальцем по черно-белым клавишам. Сейчас же Вадим и думать забыл о музыке. Его маленького вдохновителя мелодичных идей больше не было с ним. Он усиленно вызывал в своей памяти приятные воспоминания, но они никак не смягчали его боль, а наоборот, лишь усиливали ее. К своему тринадцатому дню рождения Вадик понял, что счастливая жизнь закончена и возврату не подлежит. С печальной задумчивостью на лице старший Самойлов смотрел в окно, следя взглядом за медленно облетающими листьями. Учительница алгебры что-то объясняла у доски. Что-то неинтересное и совершенно ненужное в жизни. Какой смысл освобождать пространство у себя в голове для всех этих систем уравнений, если все равно никакие теоремы и аксиомы не способны вернуть ему семью. - Самойлов! – окликнула она ученика, уставившегося в окно. – Повтори, что я сейчас сказала. Его голубую курточку он увидел издалека, и не поверил своим глазам. - Самойлов! – не унималась математичка. – Вадим, иди к доске! Это был Глеб. Несмотря на то, что он был подстрижен по-новому, это все еще был его маленький Глеб, который, казалось, стал еще меньше. Куртка, которая была ему по весне в самую пору, сейчас, по идее должна быть немного маловата, а она наоборот, болталась на нем, как на вешалке. - Вадик, это Глеб? – шепотом спросил Ванька, проследив за взглядом друга. Вадим кивнул и встал из-за парты. Скользнул беглым взглядом по лицу учительницы и, не говоря ни слова, выбежал из класса. Он на расстоянии ощупал его фигуру глазами. Глеб был бледный, худющий, почти прозрачный, и измученный. Губы искусаны в кровь, под голубыми потухшими глазами темные круги. Он больше походил не на ребенка, а на прожившего тяжелую жизнь старичка. А потому, дабы убедиться, что это и в самом деле он, Вадик рванулся к нему со всех ног. - Глеб! Самойлов-младший сначала услышал, а потом уже увидел брата. Он вырвал ладошку из руки новой, но уже бывшей мамы, второй рукой удобнее перехватил медведя и, едва не налетев на кого-то из воспитателей, со всех ног побежал навстречу старшему. Вадим раскинул руки, и Глеб вжался в его объятия. Запрыгнул на брата, обвил его ногами и руками, прижал голову к груди. Младший не был тяжелым, и Вадим без особых усилий удерживал его, думая о том, как приятно снова обнимать брата, вдыхать его запах. Слезы облегчения полились по его щекам. Глеб коснулся губами шеи старшего, оставляя на коже влажный след. - Вадик, не отдавай меня больше никому, пожалуйста, Вадик, - прошептал он и затаил дыхание. - Не отдам, - Вадим взъерошил ему волосы и улыбнулся. Инна Борисовна ахнула, увидев Глеба, и перевела вопросительный взгляд на Светлану и Олега, наблюдавших трогательную встречу братьев. - Нам нужно поговорить с Ларисой Васильевной, - объяснил мужчина. И Инна Борисовна сразу поняла зачем, просто так сюда с детьми, взятыми под опеку, не возвращаются. - Да, конечно, - ответила она, и все-таки уточнила: - А, мальчик? В этот момент на пороге детского дома появилась Анна Ивановна: - Вадим, вернись, будь добр, в класс! – не терпящим возражения тоном объявила она. - Тебе никто не позволял уходить с урока! - Сука, - тихо произнес старший Самойлов, выпуская из рук младшего, который тут же поджал плечи, втягивая в них голову. – Не бойся, я не дам тебя в обиду, слышишь? - Вадик, - так же шепотом отозвался Глеб. - Ты сказал плохое слово. Вадим, сообразив, что выругался при брате, на мгновение улыбнулся: - Знаю, но тебе лучше не повторять его. Младший робко ответил на улыбку брата. - Послушай, Глебка, мне сейчас нужно вернуться на урок, - осторожно произнес Вадик, боковым зрением отмечая, что Анна Ивановна дожидается его на ступеньках крыльца. - Увидимся позже, хорошо? Глеб тут же нахмурил светлые брови и метнул в воспитательницу Вадима колючий неприязненный взгляд, взгляд, который Вадик видел у младшего впервые. А затем его глаза заволокло поволокой страха, и он вцепился в рукав рубашки брата. - Нет, - всхлипнул Глеб, теребя молнию на своей куртке. - Ты снова уйдешь. Инна Борисовна, подошедшая в этот момент к братьям, мягко взяла младшего мальчика за руку: - Пойдем, Глебушка, в твою комнату, разберем вещи, а с Вадимом ты увидишься во время обеда. Анна Ивановна бросила в сторону коллеги недовольно-осуждающий взгляд. Она не одобряла действий Инны Борисовны, считая ее чересчур уступчивой с детьми. На счастье Самойловых днем Анну Ивановну сменила Зоя Петровна, и братья смогли провести вместе почти всю вторую половину дня. Вадим даже уроки делал, сидя в игровой младших. Глеб то изливал на брата свою радость, то тихонько вздыхая, жаловался, как ему было плохо без него. Вадик в свою очередь обнимал младшего, вновь и вновь подпитывая его своей любовью, успокаивая и утешая тем самым и свою изболевшуюся душу. В этот же вечер, по настоятельным просьбам младших детей возобновился ритуал вечернего чтения, после которого Вадику было разрешено еще буквально на несколько минут задержаться в их спальне, чтобы самому уложить Глеба спать. Но когда спустя час к младшим заглянула Зоя Петровна в поисках Вадима, то увидела, что оба брата спят на одной кровати, прижавшись друг к другу, словно пара щенят. Ей было жалко будить Вадика, но она обязана была отправить его спать в свою спальню. Но, вернувшись в свою кровать, уснуть старший Самойлов больше никак не смог. Несмотря на то, что Глеб вернулся, его продолжало что-то тревожить. Он ворочался с боку на бок пытаясь думать о чем-то хорошем, но в конце концов, отбросив одеяло, выбрался из постели и отправился в спальню брата. Просто для того, чтобы убедиться, что с младшим все в порядке. Что он никуда не исчез, не плачет, разбуженный ледяным страхом, что ему не больно, не холодно и не одиноко. Теперь Вадим знал, что случиться может всякое. Но в это раз волнения его оказались напрасными. Глеб, в отличие от брата, впервые за последние пару месяцев спал крепким и спокойным сном. Дыхание его было ровное и глубокое, и походил он в этот момент на маленького спящего гномика. Лишь одно удивило Вадика – большой палец Глеба был засунут в рот, привычка, которую удалось побороть в двухлетнем возрасте, вернулась снова. Но Вадим в силу своего возраста еще не знал, что это прямое следствие недостатка любви и ласки, а так же страха, который испытывал Глеб, находясь в приемной семье. Плюшевый друг как всегда был на страже и внимательно смотрел на хозяина своими глазками-пуговками. - Приглядывай за ним, - наказал старший медведю, и поправил на Глебе одеяло, - люблю тебя. Он мягко коснулся губами виска брата, и так же тихо, как и пришел, покинул его спальню. *** С понедельника Глеб стал посещать школьные занятия вместе с другими ребятами своей группы. Нагнать пропущенный материал ему с огромным удовольствием помог Вадим. Да и не было там для Глеба ничего трудного. По слогам он читал еще с пяти лет, печатные буквы и цифры, не говоря уже о разных палочках и узорах научился писать чуть больше года назад. Природоведение, музыка, рисование, труд не предоставляли для него никаких сложностей. Разве что физкультуру он не жаловал, поэтому просто терпел все эти приседания, отжимания, прыжки и наклоны. Во время прогулок дети теперь не только гоняли мяч или играли в салочки. Теперь им приходилось раз в неделю заниматься уборкой листьев, слушая, как воспитатели раз за разом повторяют, что труд облагораживает человека, даже самого маленького. Из-за так называемых домашних заданий Вадим не всегда успевал погулять с Глебом после обеда, но когда ему это удавалось он не отходил от младшего ни на шаг, чем вызывал зависть Глебовых однокашников. Которая в один, не самый прекрасный день, перешла в легкую потасовку между мальчиками. Заводилой стал Никита, рассказывавший во время тихого часа подслушанную у старших историю про привидений. Когда он умолк, Глеб неожиданно сказал: - Ничего этого нет на самом деле, ни чудовищ, ни привидений. Человек умирает, его закапывают в землю и все, и даже если он следит за нами с небес, то все равно не может ни помочь, ни навредить. - Это была самая длинная речь Глеба, которую он произнес находясь здесь. Детский гомон стих и все уставились на него. Глеб отвернулся к стене и зарылся поглубже под одеяло, прижимая к себе медведя. Его слова на одно острое мгновение повисли в воздухе, но Никита не хотел оставлять последнее слово за Самойловым. Замашки лидера стали все чаще и чаще проявляться в поведении этого мальчика. - Откуда ты знаешь? – с вызовом спросил он. - Мне Вадик рассказывал. А он все знает. - А я это слышал от Ромки Волкова, а ему уже пятнадцать, и он больше твоего брата знает. - Значит, он глупый, раз в пятнадцать лет верит в привидения, - холодно заметил Глеб, повернувшись к оппоненту. - Сам ты глупый, - резко бросил Никита, напрягшись всем телом. - Вот возьму и расскажу ему, что ты о нем говоришь. В ответ Глеб равнодушно пожал плечами: - Расскажи. - Не боишься? – усмехнулся Никита. – Что он тебя отметелит? - Нет, не боюсь, - отрезал Глеб. - Потому что снова спрячешься за спину своего брата, да? А сам ты трус! Я помню, как ты плакал, когда приехал сюда, как девчонка. Лицо Самойлова вспыхнуло, он откинул одеяло, отложил мишку и посмотрел на Никиту. - Заткнись, - произнес Глеб, садясь на кровати. - А то что? – Никита вскочил и подлетел к Глебу. - Ударишь меня? – Зло воскликнул он. - Отстань, - тихо сказал Самойлов и в этот момент Никита толкнул его в плечо. - Ты даже сдачи дать не можешь. Глеб поджал губы. Сжал руки в кулаки. В его глазах зарождалась тихая ярость. Но он не знал, как наносить и отражать удары, потому что не умел драться и никогда даже не пробовал. А Никита тем временем замахнулся для следующего более серьезного удара. Ребята уселись на своих кроватях, с любопытством наблюдая, чем закончится стычка между мальчиками. Никто чью-либо сторону не принимал. Каждый был сам за себя. - Демин, сейчас же вернись в свою кровать! – дверь в комнату неожиданно отворилась, и громкий голос Марьи Федоровны заставил мальчишек вздрогнуть от неожиданности. Лишь Никита сориентировался быстрее других, поняв, что терять ему уже особо нечего. - Он первый начал! – выпалил он и тут же обвел взглядом остальных, ища поддержки. Богдан едва заметно кивнул, Илья быстро отвел глаза, Мишка хмыкнул что-то неразборчивое. Выяснять кто первый начал, а кто второй Марье Федоровне не хотелось. Все эти пустячные мальчишеские разборки не особо занимали ее. Главное, пресекать их в зародыше без всяких поблажек. - После выполнения домашней работы Самойлов и Демин вместо вечерней прогулки займутся уборкой комнаты! А сейчас собирайтесь на полдник! – Ледяным тоном сообщила воспитательница и скрылась за дверью. - Все из-за тебя, - проговорил Никита, обращаясь к Глебу. - Сука, - проговорил Глеб себе под нос. - Хватит вам, - попытался встрять в перебранку Мишка, переводя взгляд с одного мальчика на другого. – Из-за тебя, Никит, нам Вадим может перестать читать по вечерам. Никита обернулся к Самойлову, но не для того, чтобы извиниться: - Ты ведь не скажешь своему брату? Если скажешь, то только подтвердишь, что ты трус. *** Глеб ничего не сказал. Вадим догадался сам, когда не увидел младшего на прогулке. В первый момент его сердце едва не остановилось от внезапного страха, что брата снова забрали, но Илья признался, что Глеба и Никиту наказали за плохое поведение. Вадик, округлив от недоумения глаза, поспешил в корпус. - Глеб? – через минуту он заглянул в комнату младших и увидел брата со шваброй в руках, которая была чуть ли не в два раза выше его роста. – Глеб, что случилось? Никита в этот момент водил тряпкой по подоконнику, естественно выбрав себе работу полегче. - Ничего, - передернул плечами младший Самойлов, не поднимая на брата глаз и убеждая тем самым старшего, что что-то действительно случилось. - За что вас наказали? – Вадим забрал швабру из рук Глеба. - Ни за что, - буркнул тот. - Глеб, я все равно узнаю, - Вадик обернулся к Никите. – Ты имеешь к этому отношение? - Мы просто не спали во время тихого часа, да, Глебыч? Вот Марья и разозлилась. – Попробовал объяснить Никита и даже сумел выдавить из себя улыбку. - А остальные спали? – спросил Вадим. - Остальные вовремя сделали вид, что спят, - тут же нашелся Демин. - А может это ты вовремя сделал вид, впутывая Глеба, чтобы не быть наказанным одному? - Нет, - мотнул головой Никита, не желая сознаваться. - Глеб тоже разговаривал. Самойлов-старший обхватил мальчика за плечи, и приблизил к нему лицо. - Значит так, на первый раз я тебе ничего не сделаю, и то только потому, что ты еще слишком мелкий, чтобы бить тебя, но узнаю еще раз, что ты подставляешь моего брата, забуду про твой возраст и врежу так, что мало не покажется, - прошипел Вадик, встряхивая мальчишку. - Понял меня? Никита с минуту помолчав, кивнул. - И в твоих интересах ничего не рассказывать воспитателям, - добавил Вадим, отпуская его. Демин кивнул снова. Вадик помог брату подмести комнату, а заодно и проверил его уроки. Вечернего чтения, как и предположил Мишка, в тот вечер не было. Точнее было, но только для Глеба. - Никого и ничего не бойся, - шепнул Вадик на ушко брату, укладывая его в кровать. - Почему ты так любишь меня? – шепотом спросил Глеб, чмокая старшего в щеку. - Потому что у меня только один брат, и я должен беречь его от всякого зла, - процитировал Вадим Юнатана из повести «Братья Львиное сердце». - Я не буду бояться, не сомневайся. С тех пор Вадим пытался защищать брата даже от того, что еще не произошло. Он, как коршун выслеживал опасности, которые таили в себе другие. Заранее просчитывал, кто может причинить младшему зло, и никому не позволял хоть пальцем дотронуться до него.