Ничьи

- Наташ, а Катька Антипова, она хорошая? – спросил как-то Глеб Платонову Наташку, пока они ждали, когда Вадик и Ванька выйдут из своей комнаты, чтобы всем вместе пойти на улицу. - Ну, мы с ней не подруги, поэтому не скажу ничего ни плохого, ни хорошего, - Платонова взглянула на мальчика. - А что? Лицо младшего Самойлова исказила кислая гримаса. - Она девушка Вадика, - тихим голосом произнес он. - Да? – удивилась Наташка. - Я не знала. Я не видела их вместе. - А я видел. Девушка выпрямила спину, сцепила пальцы в замок и отвернулась к окну. - Катька учится не очень хорошо, может Вадим ей с уроками помогал? – больше в утешение самой себе предположила она. - Она целовала его, - недовольно и даже сердито добавил Глеб. - А-а, - разочаровано выдохнула Наташка, чувствуя, как ревность тяжестью ложится на сердце. - И не в губы… А туда, понимаешь? – Самойлов-младший залился краской, а следом за ним зарделись щеки Платоновой. – Вадик сказал, что она ему нравится. - Понятно, - растерянно промолвила девушка и крепче сдавила пальцы между собой. Слова Глеба прозвучали для нее, как приговор. Сколько еще будет в жизни Вадима таких Кать и Даш? Может ей надо быть менее требовательной и более доступной, и тогда и ей улыбнется счастье. Вопрос только в том, надолго ли? - Знаешь, лучше бы он с тобой был, - мечтательно заметил Глеб. - Ты хорошая, добрая. – Он мягко улыбнулся Наташке уголками губ. – А Вадик тебе совсем не нравится? Девушка улыбнулась ему в ответ, постаравшись сморгнуть слезы: - Нравится, Глебка, - призналась она. - Это я ему не нравлюсь. - Хочешь, я спрошу у него? – предложил Самойлов, вопросительно посмотрев на девчонку, и Наташка в ошеломлении замерла. - Нет. Что ты! – Воскликнула она, через несколько секунд вернув себе дар речи. - Не надо. Он не должен знать, слышишь, Глебушка? Глеб почесал затылок и кивнул. Но вечером все же не вытерпел, и спросил у Вадика: - Вадь, а тебе Наташка нравится? - Конечно, - не задумываясь, ответил Вадим. - Иначе бы мы не дружили. - А ты мог бы с ней делать то же, что и с Катькой? – прищурился младший Самойлов, вглядываясь в лицо брата. - Нет, - помотал головой старший, удивившись вопросу. - Вряд ли. - Почему? «Потому что она заслуживает, чтобы ее любили, а не просто трахали», - подумал Вадим. Но он не знал, как все это объяснить Глебу. Как объяснить младшему брату, что секс и занятия любовью это совсем разные вещи. И что он сам еще никогда любовью не занимался, но просто чувствовал, что должна быть разница. Что должно быть что-то еще кроме необузданной и суетной похоти. - Если бы ты женился на Наташке, вы могли бы меня усыновить? – вдруг спросил Глеб, не дождавшись ответа на предыдущий вопрос. - Глеб, я об этом не думал, если честно. - Мне не нравится Катька, и Дашка не нравилась, - тихо и нерешительно произнес младший. – Поэтому я и подумал, о тебе и Наташе. - Глебка, - выдохнул старший. - Если бы было все так просто. - А что сложного? – искренне не понимал Глеб. - Ты же ей нравишься. - Ты-то откуда это знаешь? - Она мне сама сказала, - выпалил младший и тут же прикусил язык. – Но просила никогда не говорить тебе об этом. - Ясно, - Вадим вздохнул, и отвел от брата взгляд. Он и сам уже давно понял, что Платонова к нему относится не просто по-дружески, но ничего кроме дружбы он со своей стороны предложить ей не мог. *** На следующий день для воспитанников детского дома была организована экскурсия в планетарий. Набравшись новых впечатлений, Глеб даже позабыл на время о беспокоящих его амурных делах старшего. Сейчас его всецело занимало звездное небо, суточное вращение звезд, расположение планет и различные созвездия. Он уже кое-что знал о Большой и Малой Медведицах, о Кассиопее и Пегасе, но сейчас он впервые услышал о древнем южном созвездии Волка, лежащем на краю Млечного Пути и состоящим из сотни звезд, большую часть которых ясной и безлунной ночью можно увидеть невооруженным глазом. Дети оживленно переговаривались и переглядывались, а младший Самойлов загипнотизировано смотрел на звезды, вспоминая волка из своих снов, ассоциировавшегося у него с братом, и все больше проникался к этому созвездию симпатией. - Пусть это будет твое созвездие, Вадик, - шепнул он, наклонившись к старшему. – Представь, что я его тебе дарю. - Это очень ценный подарок, Глеб, - задумчиво отозвался Вадим и, внимательно изучив звездное небо «подарил» младшему в ответ созвездие Зайца, лежащее вблизи небесного экватора, и соседствующее с Орионом. - Это потому что я трус? - Это потому что это созвездие хоть и небольшое, но очень яркое. А значит, я никогда не потеряю тебя. - Но оно слишком далеко от твоего, - с горечью в голосе возразил младший. - Но все это ведь условно, Глебка, - пояснил Вадик. - На самом деле, здесь на земле мы всегда будем рядом друг с другом. *** Глеб зарылся лицом в мокрый от снега густой волчий мех и закрыл глаза. Дикий зверь, собрав все свои силы, преодолевая огромные сугробы, и отважно борясь со встречным ледяным ветром, стремительно мчал вперед. Глеб знал, что если они засветло не доберутся до спасительного логова, то вряд ли доживут до утра. Он замерз и почти перестал чувствовать свое тело, но негнущиеся пальцы продолжали крепко держаться за пахнущий холодом мех зверя. Тепла животного на этот раз мальчик не ощущал. Может быть потому, что волк сам был изможден бушующей непогодой. Замедляющейся поступью они двигались вперед. И с каждым шагом волк слабел всё больше. - Пожалуйста… пожалуйста, - отчаянно шептал ему Глеб, всхлипывая. – Ты только не останавливайся, иначе мы погибнем. Зверь занес лапу для очередного шага, но так и не смог его сделать. Невероятной силы порыв ветра заставил его покачнуться, отступить назад и в изнеможении осесть на холодный белый ковер, плотно укрывший землю. Глеб в страхе открыл глаза, приподнял голову и оглянулся. Черные скелеты деревьев превратились в огромные кресты, а лес – в кладбище. - Не оставляй меня здесь, - взвыл он, сильнее цепляясь за волчью шею и прислушиваясь к его дыханию. – Я боюсь. Он еще несколько бесконечно долгих минут уговаривал животное продолжить путь, прежде чем тот снова поднялся на лапы и, отворачивая от ветра морду, стремглав двинулся вперед. Кресты трансформировались обратно в деревья, ветер стал утихать, а небо – проясняться. Опасность миновала. Глеб перевернулся на другой бок, укутался поглубже в одеяло и тоненько вздохнул во сне. *** - Вадик, а я не умру? – взволновано спросил Глеб Вадима, когда они, взяв в библиотеке атлас звездного неба, изучали различные созвездия, а затем, в другой книге, читали о них астральные мифы. - Все умирают, Глебка, - как можно мягче ответил старший. Он уже давно привык к неожиданным вопросам брата и старался никогда не оставлять их без ответа. - Но прежде чем это случится, ты проживешь долгую-предолгую жизнь. - Я боюсь, Вадь, - проговорил Глеб, и поднял на брата слезящиеся глаза, в которых плескался неподдельный страх. - Очень боюсь умереть. – Он шмыгнул носом, и прижался головой к плечу старшего. - Ты сможешь жить без меня? Внутри Вадима что-то больно сжалось. Потерять брата было для него немыслимо. После смерти родителей младший остался для него единственным звеном от их семьи. Он запрещал себе вспоминать тот случай, когда Глеб чуть не сделал страшную глупость. Ему было слишком тяжело думать о том, что с братом может что-то случиться. - Глеб, ты не умрешь раньше, чем я, - тихо сказал Вадик, поглаживая его шею. Глеб горестно всхлипнул. Его такой ответ не устраивал и ничуть не утешал. - Но я не хочу, - он взял старшего за руку. - Не хочу, чтобы тебя, как и родителей опустили в огромную яму и засыпали землей. Не хочу видеть этого. Никогда! - Я тебе обещаю, что мы проживем с тобой очень долго, - тихо произнес старший. Младший Самойлов судорожно втянул носом воздух, но на выдохе неожиданно закашлялся. - Глебка, ты не заболел? – насторожился Вадим. - Нет, все нормально, - откашлявшись, ответил Глеб, ощущая незнакомое жжение в грудной клетке. - Знаешь, чего я еще боюсь, Вадь? - Чего? - Что когда я умру, и меня похоронят, я вдруг проснусь там, в гробу и не смогу выбраться наружу. Старший ласково притянул к себе брата. - Такого точно не произойдет, - сказал он, вглядываясь в трогательные голубые глаза. - Тот сон, где ты приходишь за мной в образе волка… - Глеб склонил голову на бок, лицо его побледнело. - Сегодня ночью мы с тобой еле-еле выбрались с кладбища, и я боюсь, что в следующий раз мы там умрем. Но если вместе, то это еще не страшно, главное, чтобы не умер кто-то один из нас. - Глеб, не надо придавать такое значение снам, они ведь никогда не сбываются, - Вадим поднес ко рту пальцы брата и коснулся их губами. - А зачем они тогда снятся? - Чтобы не скучно было спать, - улыбнулся Вадик. - Пусть лучше будет скучно, только бы не страшно, - с грустью заключил Глеб. *** Дышать становилось труднее, сердце билось часто и неровно. Температура воздуха опускалась все ниже. Глеб дрожал, беспокойно вглядываясь вдаль, в ожидании преданного зверя. Но время шло, а волк все не появлялся. Лишь вражеский ветер задувал за воротник легкой куртки, которая уже давно не застегивалась и вообще по всем параметрам была ему мала. В ней он несколько лет назад вышел из дома. Тогда еще были живы его родители, и тогда у него еще был брат. Глеб лег на снег и уставился в темное небо. Затем медленно-медленно моргнул глазами и вытянул вперед ослабшую руку, будто хотел дотронуться до расшитого звездами покрывала. Пальцы в воздухе очертили волчий силуэт, собранный из звезд, и глаза на неподвижном лице снова закрылись. Вадик проснулся словно от какого-то толчка. Ему показалось, что кто-то звал его. Сердце пульсировало необъяснимым беспокойством. Он нервно облизал губы. Глеб. Желание увидеть младшего посреди ночи появилось внезапно, и было крайне нестерпимым. Но это не было простой прихотью, он чувствовал какой-то неконтролируемый страх за брата. Подгоняемый внутренним волнением, Вадим обулся, неслышно прокрался к двери и, выглянув в слабо освещенный коридор, обвел его взглядом. Часы показывали начало пятого утра. Самое спокойное время в детском доме, когда даже нянечки и дежурные воспитатели подремывали в комнатах для персонала. Он без проблем добрался до спальни младшего и тихо подошел к его кровати. - Глебушка, - позвал Вадим брата, склонившись близко-близко к его лицу и, дотронувшись ладонью до его пылающей огнем щеки, почувствовал неладное. Глаза младшего приоткрылись. В их глубине нездоровым блеском отражались тени лихорадочного сна. - Ты пришел, волк, - прохрипел он, и приподнявшись, зашелся в приступе кашля. На лбу выступил пот. - Господи, Глеб, тебе нужно к врачу. - Не уходи, мне холодно, - вяло запротестовал младший, тяжело дыша. - Я позову кого-нибудь, у тебя жар, - Вадим погладил его по руке. - Нет, - Глеб вцепился в старшего. Тогда Вадик, недолго думая, высвободил брата из одеяла, взял его на руки и поспешил с ним на первый этаж в медицинский кабинет. Через полчаса младшего Самойлова с температурой тридцать восемь и восемь доставили в больницу, где, диагностировав у него двустороннее воспаление легких, тут же подключили к капельнице с антибиотиками. Вадиму по понятным причинам поехать с ним разрешено не было. Более того, из-за тесного общения с братом его задержали в медицинском кабинете для обследования и взятия различных анализов. И там же, ближе к середине дня он подслушал обрывок разговора Зои Петровны с детдомовским врачом. - По поводу Глеба… Состояние тяжелое… Врачи ничего не обещают… Боятся отека легких… Вплоть до летального исхода… После каждой страшной фразы его сердце пропускало удар за ударом, ужас пережимал дыхание, а мозг категорически не желал принимать услышанную информацию. Сутки Вадик не находил себе места, настроение его было близко к паническому. Он пропустил репетицию музыкального ансамбля, не пошел на обед, а за ужином, на который его притащили чуть не силой, сел за отдельный, самый дальний стол, но так и не смог заставить себя проглотить ни кусочка. Ему нужен был Глеб. Живой и здоровый. - Не накручивай себя раньше времени, Вадь, - проговорил Ванька, подсаживаясь к приятелю, и глядя на него с сочувствием. - Он обязательно поправится, - вторила Морозову Наташка, пытаясь придать уверенности своему голосу. Вот только получалось у нее это неважно, ведь ее мама как раз умерла от запущенной простуды, перешедшей в тяжелое воспаления легких. И единственное чему она была рада, так это тому, что Вадим об этом не знал, потому что в детском доме было не принято ворошить старые, но так и не затянувшиеся раны. Ночь для обоих Самойловых прошла в мучительном кошмаре. Одного брата крепко скрутив физически, а второго – морально. Назавтра Зоя Петровна не работала, Инну Борисовну Вадим не нашел, а у Анны Ивановны он не хотел ничего выяснять, поэтому едва проглотив ложку каши на завтрак и запив ее чаем, старший Самойлов, задыхаясь от волнения, побежал к медсестре. - Только что звонили из больницы, - успокоила она мальчика. - Состояние твоего брата стабилизировалось, и врачи отключили его от капельницы в силу того, что теперь он сам может принимать лекарства. Вадик с облегчением вздохнул. Слова медсестры будто вытащили нож из-под его ребер и позволили снова начать дышать. А еще через пять дней самочувствие Глеба улучшилось, и уже не вызывало у врачей серьезных опасений. И все же до полного выздоровления и выписки из больницы прошло долгих четыре недели. А увидеть младшего Вадим смог лишь спустя десять дней после его госпитализации, и то всего на пятнадцать минут, большую часть из которых Глеб проплакал, умоляя брата не уходить. Что дало врачам основание в следующий раз всерьез задуматься о разумности посещения больницы старшим Самойловым. Но не купиться на жалостливый взгляд синих заплаканных глаз мог только очень бессердечный человек, коих в больнице на счастье Глеба не оказалось, и поэтому Вадиму все-таки было разрешено навещать брата один раз в три дня вместе с Инной Борисовной. В палате Глеб был поначалу один, а потом к нему подселили мальчишку на пару лет старшего его. У пацана была многочисленная семья, а его родители чуть ли не дневали и ночевали в палате вопреки внутреннему распорядку больницы. Они покорно кивали головами на слова врача о том, что существует строго определенное время посещений, и однако упорно продолжали нарушать его. Младший Самойлов с завистью поглядывал на соседа и его семью. Правда, мама мальчика, узнав, что в палате с ее сыном лежит сирота, прониклась к нему теплотой и заботой, и беспрестанно угощала детдомовца то мандаринами, то домашней выпечкой. Глеб вежливо отказывался, но ел. Ведь это было в сотни раз вкуснее опостылевшей больничной еды. Как-то в один из дней, когда соседского мальчишку готовили к скорой выписке, женщина вдруг поинтересовалась у Глеба, не хотел ли бы он жить вместе с ними? Якобы за это время они так привязались к нему, что были бы рады усыновить его и принять в свою семью. Глеб, давно не вспоминавший тот случай, когда его уже усыновляли, как-то весь подобрался и ощетинился. В палате на несколько минут наступила полная тишина. - У меня тоже есть семья, - наконец промолвил он и, сгорбившись, опустил глаза, всерьез огорченный таким предложением. - Мой брат усыновит меня, когда ему дадут квартиру. – Добавил он в заключении. - Разумеется, - деликатно ответила женщина и больше не возвращалась к этой теме. А Глеб с того самого момента уже нехотя принимал гостинцы от потенциальной мамы. *** Когда пришел Вадим, младший пил чай с печеньем и смотрел прямо перед собой. Соседняя кровать пустовала с самого утра. - Вадик, я хочу съездить на могилу наших родителей, - сказал он, медленно повернувшись к брату. - Обязательно съездим, - не колеблясь, ответил Вадим. - Как только детдом не будет контролировать каждый наш шаг. Он и сам давно думал о поездке в Асбест, только младшему об этом не говорил, не желая лишний раз расстраивать его.