Ничьи

Саша Козлов совершенно неожиданно для Вадима, да и для самого себя возник на пороге репетиционного помещения политехнического института. - Вадик, привет! – кивнул он приятелю. – Не помешаю? - Санёк! – Самойлов отложил гитару и с радостным изумлением подошел к другу. – Сто лет не виделись. Как ты? Какими судьбами? - По музыке соскучился, - улыбнулся Козлов, снимая пальто, и честно признался: – Сижу ночью на дежурстве и вдруг чувствую, что играть хочу. Хочу чувствовать гладкость клавиш под пальцами, слышать звучание инструмента. - Понимаю, - отозвался Вадим. Сам он без музыки не мог и дня прожить. – Поиграешь с нами? – Предложил он. - Поиграю в другой раз, а сегодня лучше просто послушаю, - ответил Саша после короткой паузы. Его смущало то, что другому человеку пришлось бы уступить ему свое место ради того, чтобы он утолил свою музыкальную жажду. Вадик, проследив за взглядом приятеля, представил его клавишнику: - Саша, это Игорь. Игорь, это Саша. Молодые люди пожали друг другу руки. - Ну, с Петей ты знаком, - Самойлов кивком головы указал на ударника. Петр взмахом барабанных палочек поприветствовал Козлова. - А на басу у нас твой тёзка, тоже Саша. Два Александра тепло улыбнулись друг другу. - Когда я вошел, вы играли какую-то интересную мелодию, - сказал Саша и, осмотревшись, перешагнул через разбросанные на полу провода и присел на свободный стул. - Это новая песня, - пояснил Вадим. – Хотим ее на концерте, приуроченном к восьмому марта сыграть. - Я постараюсь прийти. - Обязательно приходи. А пока… - Вадик оглянулся на ребят и взял в руки гитару. – Сыграем еще раз с самого начала? *** Глеб вышел из ванной и заглянул на кухню к брату. Старший, стоя боком, курил в приоткрытую форточку, а на плите томился ужин. Глеб, остановившись в дверях, на несколько секунд залюбовался братом. Его темными - намного темнее, чем у него самого, волосами, мягкими чертами лица. Вадим, почувствовав присутствие брата, повернул голову. - Вкусно пахнет, - поспешил произнести младший. - Что ты готовишь? Вадик затушил сигарету. - «Ежики» по Наташкиному рецепту, - ответил он, закрывая форточку, чтобы младшего не продуло после ванной. - С подливой? – Глеб снова повел носом. - Само собой, - гордо сказал старший. - Круто, - Самойлов-младший сел за стол, подпер подбородок ладонью и выжидающе посмотрел на брата. - А скоро будет готово? Вадим взглянул на часы, затем приоткрыл крышку кастрюли: - Минут через пять. - Значит, можно уже резать хлеб? – нетерпеливо поинтересовался Глеб. - Да, давай, - кивнул Вадик, и открыл дверцу кухонного шкафа, чтобы достать тарелки. Десять минут спустя Самойловы расположились за столом в большой комнате перед телевизором. По центральному каналу показывали военную драму «Офицеры» о трех поколениях одной семьи. Глеб не отрывал глаз от экрана, напрочь забыв про ужин, а во время сцены, в которой погибли родители маленького Ванечки, он и вовсе расплакался, закрыв лицо руками, смущаясь брата. Вадим молча протянул младшему платок. Он уже смотрел этот фильм и прекрасно понимал, почему Глебу так трудно сдержать слезы. Слезы боли, горечи и утраты. Вадику нравилась эта картина. Картина, в которой на фоне ужасов войны главенствовали такие незыблемые вещи, как честь и совесть, любовь и верность, преданность и настоящая мужская дружба. А когда ближе к концу фильма еще раз прозвучала фраза «Есть такая профессия — Родину защищать», Глеб обернулся к старшему и вдруг спросил: - Вадик, а почему Ванька нам не пишет? Вадим нахмурился и резко выпрямился: - Я не знаю, Глеб. Младший неотрывно смотрел на брата: - Но с ним же все хорошо, правда? – спросил он и почувствовал, как сердце его тревожно дрогнуло. - Сейчас же нет войны и в армии с ним ничего плохого не случится? Вадик не ответил. Лишь помрачнел и невидимым взглядом уставился в окно. У одного парня с их курса недавно брат вернулся из армии. Как оказалось, в Афганистане служил. А семья узнала об этом уже когда до дембеля оставалось меньше полугода. Рассказывал, что страшно там. Война идет самая настоящая. И наши ребята не муку в отдаленные кишлаки доставляют и не озеленением Кабула занимаются, как пишут в газетах и передают в новостях. А когда он на днях заходил в детдом, то заглянул к Ларисе Васильевне, чтобы попросить ее разузнать что-нибудь о Морозове. А она ему практически полушепотом поведала страшную историю о том, что Ромку Волкова, который был на два года старше Вадима, убили в Афганистане. Подробностей она не знала, их не сообщали. Знала лишь, что погиб он при выполнении долга и то, что доставили его в Свердловск в цинковом гробу и похоронили без лишнего шума за счет военкомата. Вадим не хотел думать о том, что Ванька тоже мог попасть в Афган. Но Лариса Васильевна произнесла не дающие ему покоя слова: «Детдомовцев туда в первую очередь отправляют. Ни родителей, ни родственников нет, да и государству легче, убьют – жилплощадь выделять не надо». - Вадь, - Глеб тронул брата за руку, выводя его тем самым из-за оцепенения и выдергивая из черных мыслей. – Ты что-то знаешь, да? - Наверняка не знаю, - вздохнул старший, потирая переносицу. - Поэтому и не хочу тебе пока ничего говорить. - Почему? - Чтобы ты не расстраивался. Младший Самойлов насуплено кивнул, доел остывший ужин и встал из-за стола. Затем собрал посуду и отнес ее на кухню. Через пару минут туда пришел Вадим, чтобы вскипятить чайник и помыть тарелки. - Я сам помою, - сказал Глеб, настраивая теплую воду. Вадик достал из пачки сигарету. Младший, потянувшись за полотенцем, заметил, как дрожат руки брата. Это было так не похоже на Вадима и потому пугало Глеба, заставляя его нервничать. Самойловы уже разошлись по своим комнатам и улеглись в свои кровати, когда Глеб все же не выдержал и, взяв по привычке одеяло с подушкой, пошел к старшему. Он не мог оставаться наедине со своими мыслями. - Вадик… можно? Вадим еще не спал, а просто лежал предаваясь своим размышлениям. Он подвинулся, освобождая место для младшего. Глеб лег рядом и в темноте внимательно посмотрел в глаза брата: - Расскажи мне… - прошептал он. И Вадик, уже не думая о том, что может напугать младшего, принялся рассказывать ему обо всем, что знал и о своих домыслах по поводу Ваньки. Ему нужно было выговориться. Освободить свою душу. Поделиться хоть с кем-то. И в данный момент он не думал о том, что Глеб слишком мал для такой информации. - Афганцы они, как и немцы в сорок первом, могут напасть на нас? – недоуменно спросил младший. - Нет, - покачал головой Вадик. - У них там свои разборки. - В смысле? - Ну, у них там гражданская война идет, типа, как у нас в семнадцатом году, - постарался в двух словах объяснить старший. - Но тогда зачем наших солдат отправляют туда, если это война внутри их страны? – не понимал Глеб. Но и Вадим этого не понимал: - Я не знаю, - пожал он плечами. - Это политика. Разве в ней можно разобраться. - Получается, что Ромку убили, когда он чужую родину защищал? – сделал неутешительный вывод младший. - Получается, что так, - удрученно согласился Вадик. Братья замолчали, задумчиво глядя друг на друга. - Вадь… А Ваньку, даже если он там, не убьют ведь, да? – тихо промолвил Глеб. Старший Самойлов так сильно сжал руки, что щелкнули костяшки пальцев. - Не убьют? – повторил Глеб, и затем изменил интонацию, утверждая: - Не убьют. Младший свернулся в клубочек и снова расплакался. Вадим, глотая слезы, заключил всхлипывающего брата в объятия и поцеловал его мокрую щеку. - Он не там, - прошептал Вадик. - По крайней мере, до апреля-мая он не может быть там, учебка полгода длится. - Я собрал фрегат, который он мне подарил, - прошелестел Глеб на ухо старшему. - Знаю, и я уверен, что Ванька скоро напишет нам, - сказал Вадим, и его слова принесли небольшое утешение Глебу. Если брат верит, то и он будет. *** Пребывая полностью в своих мыслях, Самойлов-младший сразу и не понял о чем говорят мальчишки в классе в ожидании начала урока по Биологии. - А что там будут проверять-то? - Что в семь лет проверяли, то и сейчас будут. - Да нифига! Теперь размер будут проверять, и яйца щупать. - И какой должен быть размер? - Чем больше, тем лучше. - А если ваши висюльки не будут соответствовать норме, тогда что? – спросил кто-то из девчонок. - Тогда им напишут в медкарте – дефективный, да, Дёмин? Тебе ведь это еще в семь лет написали? – обернулась к Никите Макарова Алина. - Это твой Самойлов дефективный, а у меня с размером все в порядке, - тут же отреагировал Дёмин. - И сколько же? – поинтересовалась, сидящая рядом с Алиной Лиза. - Восемнадцать сантиметров! – с гордостью ответил Никита, порядком привирая. - Лох! У меня девятнадцать. – Рассмеялся Мишка. - Не гони! - Не веришь?! - Нет! – моментально взъерепенился Дёмин. - А может ты уже и трахался? - Конечно! – продолжал хвастать Мишка. - Целых три раза. - Лошара! А я уже пять раз. – Не остался в долгу Никита. Глебу показалось, что его сейчас стошнит. - Короче, готовьте линейки, вечером произведем замеры, - сказал Илюха, обводя всех парней смеющимся взглядом. - Готовься, Дёмин, оказаться на последнем месте, - усмехнулась Алина. - А ты, Макарова, не умничай, вам самим завтра между ног врачиха будет пальцем тыкать, - отозвался Никита. - А может тебе уже Самойлов кое-что другое туда присовывал? - Заткнись, дебил! – прошипела ему через плечо Алинка, и в эту самую минуту в класс вошел учитель, а Глеб облегченно выдохнул. Но конечно вечером никто никаких замеров производить не стал, и уж тем более врач с линейкой не измерял их двадцать первый палец. Но в голове у Самойлова-младшего прочно засела мысль про восемнадцать и девятнадцать сантиметров, так как у него самого размер был гораздо меньше. И снова на помощь пришел Вадик. Когда Глеб, уняв наконец-то неприятную дрожь в руках, рассказал ему про тот самый разговор, и задал неудобный вопрос, касаемый размера полового члена. - Парням, особенно в вашем возрасте, свойственно преувеличивать размеры своего достоинства, - усмехнулся старший. – Конечно же, там и в помине нет никаких восемнадцати сантиметров, не волнуйся из-за этого. - А сколько? – страшно смущаясь, спросил младший. – У меня двенадцать сантиметров, когда он… ну… - В возбужденном состоянии, - подсказал ему Вадим. - Ага, - согласно кивнул Глеб и безжизненным тоном добавил: - А так, вообще, всего шесть. - А тебе сколько надо? Глеб пожал плечами и вопросительно посмотрел на брата: - Чем больше, тем лучше? - Чтобы в штанах не помещался? – улыбнулся Вадик, и младший смутился еще сильнее. - Послушай, Глеб, - старший Самойлов стер с лица улыбку, понимая насколько серьезно его брата сейчас тревожит данная тема. – У тебя вполне нормальные размеры, даже более чем. И еще в течение нескольких лет они будут увеличиваться. Но запомни другое, намного важнее не размер члена, а умение им пользоваться. Глеб кивнул, хотя особо не понимал, что может быть в этом сложного, но на всякий случай сказал: - Ты меня научишь. Вадим как-то по-особенному взглянул на младшего и произнес: - А вообще, далеко не все девчонки любят большие размеры. - Почему? - Потому что, чем больше член, тем им больнее, - ответил Вадик. - Если конечно, это не какие-то шалавы, дающие всем подряд. - Я понял, - Глеб натянуто улыбнулся. - Вадик, а можно еще спросить? - Валяй. - А у тебя сколько сантиметров? - В твоем возрасте у меня было примерно столько же, сколько и у тебя, - увильнул от прямого ответа старший. Но Глеба такой ответ не устроил. - Нет, - сказал он. - Сейчас сколько? Я же тебе сказал сколько у меня. Вадим прямо посмотрел на брата: - Семнадцать. Младший кивнул, опустил глаза и под предлогом того, что ему нужно в туалет, выскользнул из комнаты. Внизу живота стало нестерпимо жарко, и едва он успел запереться в туалете, как у него произошло непроизвольное семяизвержение. *** На следующий день Вадик взял Глеба с собой на репетицию. К ним так же присоединился Саша Козлов. А вот Игорь прийти не смог, и старший Самойлов предложил Сашке занять его место за клавишами. Глеб отвлекся от своих переживаний, полностью отдавшись в плен музыке. Помещение наполнилось сплетением барабанных ритмов с гитарными и клавишными аккордами. Младшему нравилось приходить на репетиции к брату. Нравилось вживую слушать звучание инструментов, и в особенности, электрогитар. Это был совершенно другой уровень, до которого детдомовский ансамбль никак не дотягивал. Он с каким-то особым трепетом наблюдал за тем, как Вадик водит медиатором по металлическим струнам, и в это время, если у мелодии еще не было текста, в его голове рождались образы будущих стихов, и потом он делился ими с братом. Некоторые его тексты Вадим затем соединял с музыкой, своей или Сашкиной, который в последнее время постоянно сочинял что-то новенькое, в одно целое, делал аранжировки, продумывал проигрыши, в общем, доводил песню до логического финала. И Глеб гордился тем, что его стихи, пройдя через руки брата, приобретали особенный, неповторимый смысл. Наполнялись энергетикой и живостью.