Ничьи

В ту ночь братья так и не смогли уснуть. Вадим не совсем понимал реакцию младшего на то, что тот увидел. Все-таки не маленький уже, да и о сексе они с ним говорили неоднократно. А Глеб пытался разобраться в своих чувствах и заставить себя видеть в старшем только брата и никого больше. Только как это сделать, когда его сердце продолжало изо всех сил тянуться к сердцу Вадима, он не знал. Но ему хватало ума понимать, что между ними невозможны никакие отношение кроме братских. О том вечере Самойловы предпочитали не вспоминать и сделали вид, что его и вовсе не было. А накануне дня рождения Глеба детский дом в очередной раз выехал в пионерский лагерь. Вадим с Наташкой снова отправились с ними в качестве вожатых. Младший Самойлов, пропустивший в прошлом году поездку в лагерь, был рад вновь оказаться на море. Вновь вдохнуть этот душистый, ласковый воздух, пробежать босиком по нагретому солнцем песку, полюбоваться летающими чайками и нырнуть в нежные объятия звонких волн. Глеб любил море. Оно помогало ему справляться с эмоциями, которые порой душили его. Но не успели все в волю вкусить желанного отдыха, наплескаться в теплой морской воде, как погода неожиданно сменилась, небо нахмурилось, а волны стали раскачиваться сильнее. Детей ждало неприятное известие – шторм четыре балла, купание строго-настрого запрещено. Настроение ребят подстать настроению моря испортилось. Вожатые, посовещавшись, предложили своим воспитанникам вместо того, чтобы грустить и ждать у моря погоды, научиться запускать воздушных змеев. Предложение многими детьми было принято на «ура». Но для начала воздушных змеев надо было еще смастерить. Поэтому те, кто воодушевился новой идеей, отправились вместе с Вадимом и Наташкой в сторону корпусов, где и занялись изготовлением летательных аппаратов простейших конструкций. Никиту данная перспектива не прельстила, и он, к радости Глеба, отправился в спортзал с еще несколькими мальчиками. С остальными же ребятами младший Самойлов общался весьма легко и непринужденно. С помощью ниток, картона, ножниц и клея мальчишки во главе с Вадиком работали над «змеиными телами», а девчонки вместе с Наташкой из разноцветных ниток сооружали для них «хвосты». Работа спорилась быстро и слаженно. И как только бумажные змеи обрели веселые физиономии, все коллективно отправились на улицу, благо до обеда оставалось еще чуть больше часа. Старший Самойлов показал ребятам, как правильно нужно запускать воздушного змея, и уже через пять минут дети принялись носиться, как угорелые и кричать наперебой: - Смотрите, как мой летит! - А мой выше! - Нет, мой! - С дороги – куриные ноги! Я отпускаю своего! - Не отпускаю, а запускаю! - А у меня не получается! - Поберегитесь, мой пикирует! - У меня круче получился вираж! - Мой тоже поймал ветер! Глеб маленьким возбужденным ураганом носился вместе со всеми, наслаждаясь полетом своего змея, ветром и свободой. А рядом с ним, весело смеясь, бегала Алинка. Вадим, наблюдая за братом, неожиданно для самого себя подметил, что Глеб вырос, вытянулся вверх, к солнцу. Его растрепанные отросшие волосы вились на кончиках, глаза цвета незабудок блестели как-то по-особенному, а уголки губ были приподняты в легкой улыбке. Глядя на младшего Вадик почувствовал, как растет его любовь к брату, хотя и не понимал, как можно любить его еще сильнее. Набегавшись, Глеб перед обедом забежал в туалет, умылся холодной водой и, недолго думая, подставив рот под кран, сделал несколько больших глотков, чтобы утолить жажду. *** На утро море утихло, а вот в горле младшего Самойлова разыгрался самый настоящий пожар. Вадим обратил внимание на покашливания брата, но тот сказал ему, что у него просто в горле першит из-за того, что он подавился кашей за завтраком. Уж очень не хотелось ему идти к врачу и принимать всякие противные лекарства. Он решил, что если пустить боль на самотек, то она пройдет сама. Вот только к вечеру лучше не стало и уже Наташка сказала Вадику, что кашель у Глеба какой-то нехороший, и явно не утренняя каша в нем виновата. Самойлов-старший, несмотря на мольбы брата, повел его в медпункт. Врач, осмотрев мальчика, успокоила Вадима, сказав, что у него обычная простуда, вызванная, скорее всего, переохлаждением организма. Но по причине небольшой температуры, она решила, что лучше всего Глеба на ночь оставить в медицинском изоляторе под присмотром медсестры. - Но у меня ничего не болит, кроме горла, - запротестовал Глеб. - Вот мы тебе горлышко и подлечим, и уже завтра-послезавтра ты снова будешь, как новенький, - ласково проговорила женщина в белом халате в ответ на хмурый взгляд мальчика. Младший Самойлов вздохнул, поджал губы и сердито взглянул на брата. - Я принесу тебе книжек из библиотеки, не заметишь, как время пройдет, - сказал Вадим, желая утешить Глеба. - Замечу, - буркнул тот и с кислым видом отправился за медсестрой в небольшую, но достаточно светлую комнатку, где ему предстояло провести ночь. Вадик, как и обещал, принес брату книги, и сказал, что еще зайдет. Сразу после отбоя. Младший лишь уныло пожал плечами. Молоденькая медсестра обрадовалась, услышав слова Вадима, так как если с Глебом побудет старший брат, то она сможет ненадолго отлучиться, чтобы встретиться с одним из вожатых, с которым у нее успел завязаться роман. Поужинав в гордом одиночестве, младший Самойлов взялся было за книгу, но вдруг понял, что читать ему совершенно не хочется. Настроение было хуже некуда. Да еще дурацкое горло то саднило, то першило, то кололось. Он натянул на голову одеяло, закрыл глаза и погрузился в размышления. Ему стало себя жалко. Болеть летом – это ужасно, боль на море - ужасно вдвойне. На улице теплынь, а ему теперь сидеть в помещении и смотреть в потолок или пялиться в окно. - Ну как ты? – дверь приоткрылась и в комнатку заглянул Вадик. Вот только брата он увидел не сразу. Глеб, услышав любимый голос, вылез из-под одеяла. - Никак, - уныло отозвался он. - Хочешь спать? – старший присел к нему на кровать. - Нет, - помотал головой Глеб. – Хочу на улицу. На море. Хочу смотреть на звезды. - Иди ко мне, - Вадим обнял брата за худенькие плечи, его руки были теплыми и надежными. – Когда-нибудь мы поедем с тобой на море только вдвоем, и тогда сбудутся все твои желания. - Так уж и все? - голос младшего дрогнул в легкой улыбке, и он мечтательно прикрыл глаза. - Те, которые ты озвучил, точно сбудутся, - Вадик коснулся кончиками пальцев щеки брата. Глеб кивнул и, затаив дыхание, как-то странно посмотрел на старшего. Глаза Вадима были прикованы к Глебу. Он не заметил в какой вдруг момент младший перестал быть просто братом. Возможно это происходило в эту самую секунду, когда даже запах его изменился. Младший придвинулся ближе, и Вадик ощутил жаркий, дурманящий аромат его влечения. Он, не отдавая отчета в своих действиях, положил ладонь Глебу на живот и замер. Глеб инстинктивно напряг мышцы, но через пару секунд расслабился, и рука старшего двинулась ниже. Младший Самойлов ощутил какое-то странное чувство в паху. Оно не было похоже на то, когда он касался себя сам. Сейчас теплые волны одна за одной разливались по низу его живота. Он старался дышать тише, но сердце предательски ускоряло свой ритм, толкалось к горлу, заставляя его судорожно хватать воздух. Прерывистое дыхание Вадима щекотало его шею. Его пальцы скользили не спеша, вызывая у Глеба головокружение от неизведанного, но такого сладостного чувства. Желание нетерпеливо пульсировало в каждой его клеточке. Распускалось цветком у него между ног. Вадик коснулся мягких волосков и наконец-то дотронулся до его возбужденной плоти. Бедра младшего раздвинулись шире и он, поерзав, поддался немного вперед. Старший чувствовал полыхающее огнем желание брата. И если бы не неожиданные шаги… - Тише, - шепнул Вадим. Глеб застыл. Внутри у него все сжалось. Хотя ему казалось, что его тяжелое дыхание слышно за сто верст. Вадик инстинктивно прижал его к себе, и младший ощутил эрекцию члена брата, но не решился дотронуться до него, несмотря на то, что безумно хотел этого. Хотел потереться бедрами о его бедра. Хотел убедиться, что старший чувствует то же, что и он сам. Когда шаги стихли, Вадим, отпуская брата, тихо произнес: - Мне, наверное, надо идти. А то сейчас Ирка вернется. На лице Глеба отразилось удивление: - Кто? - не понял он. - Ну, медсестра, - хрипло пояснил Вадик. - А-а… - разочарованно протянул младший. Он дрожал и никак не мог унять волнение. - Ложись, я укрою тебя, - старший встал с кровати брата. Глеб громко сглотнул. - Мне не холодно. - Знаю, - Вадим серьезно посмотрел на младшего и ласково погладил его по волосам. Глеб свернулся на кровати калачиком и Вадик, заботливо накрыв его одеялом, выключил светильник, погружая комнату во тьму. - Спокойной ночи, малыш. - И тебе, - кивнул младший. Только сейчас Глеб ощутил стыд от того, что несколько минут назад Вадим так откровенно касался его. Что он почувствовал его желание. И утешало мальчика только то, что темнота скрывала его пунцовые щеки от глаз брата, и что Вадик не мог больше ощущать тепло, до сих пор растекающееся у него в паху. Выходя из палаты Глеба, старший Самойлов столкнулся в дверях с Ирой и, перебросившись с ней парой фраз, направился в вожатскую. Прошел час, затем второй. Но сон ни в какую не желал идти ни к Вадиму, ни к Глебу. Этой ночью они могли бы стать еще ближе чем были, если бы им не помешали. Приблизиться к очень опасной черте. Вадик всматривался в темные тени на стенах, а видел лишь силуэт своего младшего брата, чувствовал его тело, и задумчиво кусал губу. Он понимал, что близость с братом сама по себе противоестественна, но несмотря на это, к своему изумлению, ему было приятно размышлять о Глебе в таком ключе. Глеб же думал о том, что все же обладает какой-то властью над старшим. Он лежал с открытыми глазами и ощущал, как кружится от любви его голова, и он боялся умереть от этого безграничного лихорадочного безумного чувства. Но ни на следующий день, ни через день, ни через неделю Самойловы не заговорили о том, что произошло. Но это все равно незримо витало между ними. Ощущалось в движениях. Периодически они как-то по особенному посматривали друг на друга, но Вадим первым сдавался и отводил глаза, смущаясь. Тот вечер невидимкой стоял возле братьев, продолжая обнимать их плечи и осторожно подталкивать друг к другу их взметнувшиеся в ту ночь сердца. Но никто из них не решался напомнить другому о том, что тогда было. *** А едва они успели вернуться в Свердловск, как осень не заставила себя ждать, по-хозяйски вступив в свои права. В воздухе уже вовсю ощущалась дождливая влажность и даже не верилось в то, что еще несколько дней назад они купались в море и подставляли лица жарким солнечным лучам. Первого сентября у Глеба возобновились школьные занятия, а третьего - Вадим отбыл на «картошку». Младший пообещал ему не грустить, но конечно же обещание не сдержал. Без Вадика не в радость было абсолютно всё, и если раньше он жил от выходных до выходных, то сейчас ему, как и два года назад, надо было продержаться целый месяц. Алинка, как только Глеб вновь становился печально-задумчивым, пыталась развеселить друга. Сама придумывала анекдоты и всяческие смешные истории, и рассказывала их разными голосами, строя при этом забавные рожицы. Младший Самойлов был благодарен подружке за поддержку и как-то позвал ее с собой в музыкальный класс. Она тихонько сидела у окна, пока Глеб вместе с остальными мальчишками репетировал, а после того, как репетиция закончилась, и они остались одни, с улыбкой попросила: - А научи меня играть «Собачий вальс»? - Давай, - согласился Глеб и придвинул к пианино еще один табурет. - Садись. Девчонка села рядом с Самойловым: - Это сложно? - Проще не бывает, - улыбнулся мальчик и стал показывать Алинке на какие именно клавиши и какими пальцами ей надо нажимать. - В основном используем черные клавиши. - Объяснял он. - В первой части ноты до-диез и ре-диез… далее фа-диез… - Руки Глеба ловко касались клавиш музыкального инструмента. - Теперь ты попробуй. Макарова, высунув кончик языка, старательно поставила пальцы так, как сказал Глеб, но он неожиданно ее остановил. - Не, давай сначала только указательным пальцем, так проще, - предложил он. - А когда запомнишь последовательность, будешь уже играть, как положено. Алинка кивнула: - Ага. Выучив первую часть, ребята перешли ко второй и таким образом минут сорок спустя, девочка уже с легкостью играла «Собачий вальс» одним пальцем. - Классно, - смеялась Алина, вскидывая на Самойлова глаза, в которых плясали чертята. - А я, оказывается, не совсем бездарь. - А точнее, совсем не бездарь, - похвалил подружку Глеб. И они еще некоторое время дурачились, сидя за пианино, играя в четыре руки и хохоча. *** А ночью мальчик снова не мог уснуть. Лежа в темноте, он скучал по брату и слушал медленную тягучую мелодию дождевых капель, барабанивших по карнизу. Губы его в отчаянии кривились, и он чувствовал себя брошенным зверьком, застывшим в ожидании ласки.