Ничьи

Проводив брата в детский дом, Вадим понадеялся, что за неделю тот оттает, и всё у них будет как раньше. Но он недооценил обиду младшего. Тот наглухо замкнулся в себе и не желал общаться с Вадиком. Хотя, после того, что он сделал с его гитарой, это Вадиму надо было обижаться. Самойлов-старший обнаружил разбитый инструмент через пару минут после того, как Глеб совершил этот чудовищный акт вандализма. Вадим проснулся от грохота и поспешил в комнату к брату. Глеб стоял в тонкой пижаме перед открытым окном и внимательно смотрел вниз. - О, нет, - простонал Вадим, увидев на что именно смотрит младший. - Только не это. - Потрясённо проговорил он. Глеб обернулся на Вадика, и губы его задрожали. - Ты спятил? - в голосе старшего просквозили нотки гнева. - Прости, - сдавленно выговорил Глеб и зажмурился, думая, что брат сейчас ударит его. Но Вадим лишь закрыл окно и сухо бросил младшему: - Ложись в постель, простудишься. Глеб беспрекословно повиновался. В этот момент он понял, что их маленькая, но счастливая семья, развалилась. И не будет больше мгновений сказочного счастья. Никогда не будет. Потому что небо раскололось, и звёзды осыпались. Он до боли сжал кулаки, впился ногтями в ладони, но все равно ощутил, как по щекам побежали слёзы. Ему хотелось, чтобы Вадик сел рядом, обнял его и сказал, что всё будет хорошо. Но старший, смерив Глеба непроницаемо-жестким взглядом, только выключил свет и вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Младший, не выдержав, зарыдал в голос. Он пожалел о своем бездумном поступке, хоть и всё ещё злился на брата за то, что тот отказался от него. Вадим слышал рыдания младшего, но в данную минуту он не был готов утешать его. Раздосадованный Вадик быстро натянул на себя джинсы и куртку и спустился на улицу за гитарой, хотя и понимал, что инструмент безнадёжно испорчен. На следующий день братья не разговаривали. Завтракали и обедали они в полной тишине, а в остальное время каждый сидел в своей комнате. Глеб читал, а Вадим смотрел телевизор. Разбитая гитара стояла в коридоре, как молчаливое напоминание о произошедшем. И кажется, когда пришло время отправляться в детдом, оба облегченно выдохнули. На пороге детского дома Вадим попытался было пригладить непокорные кудри младшего, но тот вывернулся из-под его руки. - Мне жаль, что всё так получилось, - тихо проговорил Вадик. Глеб кивнул: - Мне тоже, - ему ужасно хотелось обнять старшего, но он не посмел и, не говоря больше ни слова, помчался вверх по лестнице. В институте Вадим немного отвлекался от мыслей о младшем, а вот для Глеба вся последующая неделя была наполнена беспросветной тоской. Он то жалел себя, то ругал, срывался на одноклассниках и забил на учёбу, чем вызвал очередное недовольство учителей. Инна Борисовна заступалась за него, пыталась поговорить по душам, но Глеб лишь отмалчивался, продолжая копить обиды. В субботу Вадик шел за братом в хорошем настроении. Он успел соскучиться по нему, и как бы ни было ему обидно за гитару, Вадим решил, что если уж на то пошло, то гитара - это всего лишь кусок дерева с железяками, пусть и оживающий под его пальцами, пусть и дорогущий, и очень желанный. А брат - это брат. На него денег не накопишь и нового не купишь. Но когда Самойлов-старший не увидел Глеба на крыльце, как обычно по субботам, то сердце его неприятно ёкнуло и забилось тревогой. Он вошёл в детский дом и поспешил в комнату брата, но на полпути ему встретилась Алинка. - А Глеб в музыкалке, - произнесла она и изумлённо добавила: - Он сказал, что ты сегодня за ним не придёшь, так как у тебя какие-то важные дела в институте. Вадим округлил глаза, но быстро взял себя в руки. - Дела удалось отменить, - он улыбнулся, легонько касаясь плеча девчонки, и направился в музыкальный класс. *** - Юрий Леонидович, а вы можете сказать Вадиму, если он придёт, что у нас сегодня очень важная репетиция, на которой я обязательно должен присутствовать? - обратился Глеб к музыкальному руководителю. Юрий Леонидович озадаченно посмотрел на воспитанника: - Что между вами произошло, что ты не желаешь идти домой? - Поссорились, - хмуро отозвался мальчик. - Эка невидаль, - заметил мужчина. - В первый раз что ли поссорились? - В первый, - удручённо кивнул Глеб. - Знаешь, что я тебе скажу? - произнёс Юрий Леонидович, подсаживаясь к Самойлову. - Я всегда восхищался вами и вашей дружбой. Вы намного больше, чем просто братья. Вы - родственные души. А ссоры - дело житейское, без них мало кому удаётся прожить. Глеб вздохнул. Он-то понимал, что их ссора не просто «дело житейское», о ней не расскажешь никому, потому что о таких вещах не трепятся. Может и прав Вадик, решив не иметь с ним амурных дел, ибо такие отношения между братьями считаются дурными, скверными, безнравственными. «У человека должна быть высокая цель, а хотеть родного брата - безнравственно», - мысленно переиначил Глеб цитату из «Вам и не снилось». - Но нужно уметь прощать, ибо обижаться легко, а вот понимать друг друга не всегда просто, - продолжал тем временем мужчина. До приоткрывшего в этот самый момент дверь Вадима, долетела последняя фраза Юрия Леонидовича. Он кивком головы поздоровался с ним и вошёл в класс. Взгляды братьев непримиримо скрестились. Даже музыкальный руководитель ощутил на себе исходящие от них волны вражды. Вадик думал о том, что младший успел рассказать Юрию Леонидовичу, а Глеб пытался по глазам брата понять насколько сильно тот теперь ненавидит его. В помещении повисла неловкая пауза. Первым заговорил Юрий Леонидович: - Глеб, мне кажется, что тебе надо пойти домой, чтобы вы с Вадимом могли спокойно поговорить. Младший бросил беглый взгляд на старшего. - Глебка, - Вадим опустился перед братом на корточки и потрепал его по колену. - Я твои любимые котлеты приготовил - морковные. Со сметаной, как ты любишь. - В уголках губ старшего притаилась его особенная лукавая улыбка. Глеб сглотнул и буквально ощутил во рту вкус домашних котлет. Вадик научился готовить их по его просьбе, когда младший сказал, что ему надоело грызть сырую морковь, якобы полезную для глаз. Ведь сколько бы он ее не ел, зрение все равно не улучшалось. - Вадик, я не могу пойти, у меня болит голова, - соврал он, старательно пряча взгляд. - Имей уж смелость и скажи начистоту, - проговорил Вадим выпрямляясь и оглядывая брата долгим тяжёлым взглядом. - Скажи, что просто не хочешь. - Не хочу, - потупившись, кивнул Глеб, воспользовавшись подсказкой старшего. - Вот и отлично! Счастливо оставаться! - Психанул Вадим, в принципе, не склонный к таким проявлениям эмоций. И, развернувшись на девяносто градусов, взялся за дверную ручку. - Лечи голову. Вылечишь - дай знать. - Язвительно добавил он. Вадик разочарованно хлопнул дверью и выругался себе под нос. Он надеялся, что младший более отходчивый, но он ошибался. Поведение Глеба красноречиво давало понять, что он не хочет больше иметь со старшим братом ничего общего. - Он больше никогда не придёт за мной, - бесцветно промолвил Глеб и спрятал лицо в ладонях. - Мальчишки, а ведете себя, как девчонки, не поделившие парня, - вздохнул Юрий Леонидович и вышел из класса вслед за Самойловым-старшим. - Вадик! - он нагнал его уже на лестнице. - Ты вот так просто уйдёшь? - А что мне делать? - спокойно спросил Вадим, сдерживая досаду. - Насильно его забрать? - Для начала, не поддаваться его настроению, - мягко ответил мужчина. - Ты же взрослее. - Он упрямый, как баран, - угрюмо выдохнул Вадик. - С ним стало невозможно разговаривать. Юрий Леонидович бросил на молодого человека цепкий взгляд и прокомментировал: - С детьми непросто, а с подростками непросто вдвойне. Но ты для Глеба больше, чем брат. Ты его друг. Он доверяет тебе. - Уже нет, - с сожалением сказал Самойлов-старший. - Вы вместе пятнадцать лет, - Юрий Леонидович задумчиво посмотрел в окно, а затем снова на Вадима. - А в ссоре сколько? - Неделю. - И ты думаешь, неделя сможет перечеркнуть всё то, что вы пережили вместе? - уточнил мужчина. Вадик в замешательстве пожал плечами: - Я готов к диалогу, но уговаривать его не буду. Нравится ему в детском доме - пускай остаётся. Юрий Леонидович медленно покачал головой. - Не прозевай тот момент, сынок, когда всё ещё можно исправить, - подытожил он и дружески похлопал Самойлова по руке. - Ломать легко… Глеб, подслушавший разговор за углом, в полном отчаянии опустился на пол. «Кретин, кретин, кретин», - ругал он себя, думая, что Вадим ушёл навсегда, а его утешением отныне будут нежно-грустные воспоминания, которые он хранит внутри. Под кожей. Время шло, а неприязнь между братьями затягивалась. Через неделю, когда Вадик снова пришел за младшим, тот отрывисто бросил: - Уходи, - и снова уткнулся в книгу, которую читал. Старший молча хлопнул дверью, однако почувствовал просквозившую в голосе Глеба беспомощность. Самойловы не были готовы к такому сальто-мортале. Не были готовы к тому, что в их жизни всё встанет с ног на голову. Что всё окажется настолько безнадёжно. О конфликте между братьями знали уже и воспитатели Глеба, и друзья Вадима. Но никто не знал о его причине. Наташка, которая теперь часто бывала в детдоме, так как проходила там практику, решила вмешаться и поговорить в первую очередь с Глебом. Но вытащить из младшего Самойлова хоть что-то более менее понятное, оказалось ей не под силу. Мальчик молчал, как партизан. Вел себя отстранённо и холодно. Но разговор с Вадиком прошёл ещё хуже. Он довольно-таки резко дал понять, что случившееся касается только их с братом и попросил не вмешиваться. Правда выглядел при этом мрачным и расстроенным. И пока Платонова, возвращаясь домой, гадала, что же могли не поделить Самойловы, Вадим набрал номер Юли, чтобы попросить ее о встрече. *** - Что-то случилось? - спросила девушка, когда они с Вадиком, расположившись за самым дальним столиком кафе, где никто не мог бы подслушать их разговор, заказали кофе и одновременно закурили. - Случилось, - безжизненно проговорил Самойлов. - Это касается Глеба. - Надеюсь, он не заболел? - озабоченно поинтересовалась рыжая. - Нет. Нет, он, - Вадим замялся, тщательно подбирая слова. Подождал, пока официантка поставит перед ними чашки и, взяв в руки салфетку, принялся ее складывать. - Понимаешь, ему нравится один парень. Юля перестала размешивать сахар и пристально взглянула на Вадика: - У них отношения? - Нет, - Самойлов метнул на девушку настороженный взгляд. - Пока нет. Но он хочет этого. - А тот парень тоже хочет? - Вроде да, - Вадим изо всех сил старался, чтобы голос его звучал ровно и сдержанно. - То, что это не безответные чувства с одной стороны хорошо, но вот с другой... - рыжая вздохнула и зябко поежилась, вспоминая что-то свое. - Они должны быть очень осторожны, иначе, если об этом кто-то узнает или, не да бог, их застукают... - Она замолчала, разглядывая кончик сигареты. - Мы поссорились из-за этого, - признался Самойлов. - Господи, Вадик, что ты ему сказал? - выдохнула Юля. - Сказал, что для его же блага будет лучше, если он забудет этого парня и обратит внимание на девчонок. - Потрясающе, - рыжая закатила глаза и сердито фыркнула. - Я не думала, что ты такой предубеждённый. Вадим явственно ощутил в голосе девушки презрение. - Он мой брат, и я не хочу, чтобы он стал объектом для травли, - поделился Вадик своими сомнениями. - Это необязательно должно произойти, - возразила Юля. - А вот то, что он утратил доверие старшего брата и вместе с этим его поддержку, наверняка очень сильно подкосило его. Самойлов бесшумно вздохнул. Слова рыжей зародили в нем тревогу. - Пойми, Вадим, мы не выбираем традиционные или нетрадиционные отношения у нас будут, это происходит само по себе, - девушка опёрлась локтями о стол и слегка поддалась вперёд. - Но то, что некоторые девушки любят девушек, а некоторые парни любят парней, не делает их преступниками, или какими-то аморальными извращенцами. Мы, прежде всего, люди. Такие же, как ты и они. - Она махнула рукой в сторону зала. - Наша ориентация не делает нас хуже других, и единственное, что нам нужно, чтобы на нас перестали смотреть свысока и осыпать оскорблениями. Юля прекрасно знала, о чем говорит. Её собственная мать назвала её проституткой, когда узнала о том, что она любит девушку. И это несмотря на то, что кроме Ники у неё ни с кем не было интимных отношений. - Ты сейчас нужен Глебу, как никогда. Ты должен поддержать его, рассказать об осторожности и о предохранении. Это важно. Может, с тем парнем у него ещё ничего и не выйдет, но зато он будет твёрдо уверен в том, что старший брат - это его надёжная опора и поддержка. И что бы ни случилось, именно твои руки обнимут его и заслонят от всего плохого. Вадик поймал Юлин взгляд и с печальной улыбкой покачал головой: - Я боюсь за него. - Понимаю, - кивнул рыжая. - Но ты не думал о том, что тебе же будет проще, если ты будешь знать, что с ним происходит? Участвовать в его жизни? - Спросила она, и тут же сама продолжила: - Познакомься с этим парнем. Узнай какой он. Так тебе будет проще принять их, как пару. Самойлов прикурил очередную сигарету, свободной рукой подпер щеку и, уставившись невидящим взглядом на стеклянную витрину, за которой были разложены различные пирожные, произнес: - Это я. - Что ты? - не поняла девушка. Вадим судорожно затянулся, и в следующее мгновение услышал свой собственный, слегка приглушенный голос. - Я тот парень, в которого влюблен Глеб. Юля молчала не меньше пяти минут. Вадик затушил окурок, и тут же закурил новую сигарету. - Но ты ведь не гей? - осторожно осведомилась рыжая. - Нет, но… - Но у вас что-то было? - не то спросила, не то утвердила девушка. Самойлов неопределенно кивнул. - Тебе надо разобраться в себе, и чем быстрее, тем лучше, - Юля тряхнула головой и допила свой кофе. - Я люблю его, - Вадим натянуто улыбнулся. - И я не хочу, чтобы он нашёл мне замену. - То есть, другого парня? - Да. Но я хочу поступить правильно, - тут же пояснил Вадик. - В любви нет правил, - веско отозвалась рыжая. Вадим озадаченно нахмурился и заметил: - Среди моего окружения никто кроме тебя не поймет этого. - Во-первых, им нет надобности об этом знать, - девушка положила ладонь на руку молодого человека. - А во-вторых, поверь, что счастье быть с любимым во сто крат прекраснее, чем с тем, кого одобрит общество. Перед внутренним взором Вадика предстал образ младшего брата. - Спасибо тебе, - проговорил он, с благодарностью вглядываясь в лицо Юли. - Знаешь, как проще всего принять решение? - серьезно спросила девушка. - Подумай, какой брат тебе нужен - правильный или живой?