Ничьи

Вадим заставлял себя думать, но в голове было пусто, как никогда. - Вадик, у тебя есть хоть какие-то соображения куда он мог пойти? - уже в пятый раз спрашивал его Морозов. - Нет. Я не знаю. - Самойлов нервничал, и это мешало ему размышлять логически, а время между тем неумолимо приближалось к часу икс. Глеба пора было отводить в детский дом, а мыслей о том где он мог находиться, у Вадима не было. Не было ничего, кроме страшного ощущения потери. - Я так и не понял, из-за чего вы поссорились? - спросил Ванька. - У вас же всегда были такие доверительные отношения. - Из-за того, что у него слишком бурная фантазия, - уклончиво ответил Вадик. Ровно в семь вечера позвонила Платонова: - Вадим, Глеб не пришёл на ужин, я так понимаю, он не нашёлся? - и, дождавшись шумного вздоха друга, продолжила: - Людмила Германовна отправила меня звонить тебе. Что мне ей сказать? Самойлов набрал полную грудь воздуха: - Я сам заявлю в милицию. Ты можешь сказать всё, как есть, что он ушёл из дома, и что я не знаю, где его искать. - Вадик, - мягко произнесла Наташка, пытаясь скрыть беспокойство. - Он найдётся. Обязательно. - Обязательно, - с надеждой в голосе повторил Вадим. Дальнейшие события закрутились так быстро, словно это была не реальность, а кошмарный сон. Вадик, не забыв захватить с собой фотографию брата, пришёл вместе с Ванькой к участковому милиционеру и рассказал ему о случившимся. Практически сразу же к делу подключился следователь, находившийся на дежурстве, а также оповестили оперативно-розыскной отдел, сотрудники которого незамедлительно выехали в детский дом. Старший Самойлов общался со следователем несколько часов. Стиснув зубы, отвечал на одни и те же, но по разному сформулированные вопросы и думал, что сойдёт с ума. Ему казалось, что лейтенант подозревает его в том, что он что-то сделал с Глебом и, чтобы замести следы, пришёл с заявлением о пропаже брата в милицию. Затем милиционер изъявил желание побеседовать с Морозовым, попросив Вадима подождать за дверью. Но позже, уже отпуская Вадика домой, следователь, пристально глядя ему в глаза, пояснил, что чем большей информацией они будут владеть, тем больше шансов будет, как можно быстрее отыскать его брата. - Поэтому, если ты о чём-то ещё вспомнишь, о чём забыл упомянуть - звони, - лейтенант протянул Самойлову визитку. - Нам важно всё - его привычки, места, в которых он любит бывать, знакомые и друзья вне детского дома. - Я рассказал всё, - устало ответил Вадим, убирая визитку в карман. - Подростки сбегают из дома ежедневно, и большую часть нам удаётся найти, причём достаточно быстро, а некоторые возвращаются сами, - мужчина дружелюбно похлопал Вадика по плечу. - Не отчаивайся, найдём мы твоего брата. Самойлов с Морозовым вернулись домой мрачные и подавленные. - Проклятье! - воскликнул Вадим, переступив порог квартиры, и шарахнул кулаком о стену. Ваня налил ему выпить. Вадик выпил содержимое стакана одним жадным глотком. Он так нервничал, что не мог дольше минуты усидеть на одном месте. Метался по квартире, измерял шагами комнату Глеба, трогал его вещи… Он видел улыбку младшего, слышал его смех, вспоминал, как они с ним вместе играли на гитарах, сочиняли песни, как катались на аттракционах в парке летом, а зимой - с горки, как обнимались и впервые ласкали друг друга, преодолевая страхи и комплексы, открывая для себя запретный мир недозволенного. А ещё Вадим боялся. Боялся, что больше никогда не увидит младшего живым. И не просто боялся, а цепенел от страха от одной мысли об этом. Внутри у него всё сжалось. Ванька заметил, как дрожали пальцы друга, когда тот прикуривал сигарету. И заметил стоявшие в глазах Вадика слёзы, одна из которых через мгновение медленно поползла по его щеке. - Вадик… Самойлов судорожно сглотнул и тревожно спросил: - Увижу ли я его ещё? - Конечно, увидишь, - слишком поспешно произнёс Ваня. - Это я виноват. Вадим рассказал другу про приход Алёны и про реакцию Глеба на её заявление о беременности, не став, конечно же, говорить о их с Глебом не совсем братских отношениях. - Так что, он из-за меня сбежал, - голос Самойлова дрогнул, и последние слова он проговорил полушепотом. Морозов откашлялся и небрежно провел рукой по волосам. - Нет, - выговорил он, желая поддержать приятеля. - Вадик, всё образуется, а сейчас тебе надо попытаться поспать. - Мне не удастся заснуть, - Вадим уткнулся лицом в собственную ладонь. - Тем более уже утро. Он сделал глубокий вдох, потёр щеки и, сев за письменный стол брата, машинально открыл его альбом для рисования. Вадик медленно переворачивал страницы с уже знакомыми изображениями, пока вдруг его взгляд не остановился на последнем рисунке. - Господи, - внезапная догадка осенила Самойлова. - Что? - спросил Ванька, посмотрев в лицо приятеля. - Вадик… Вопрос Вани ненадолго повис в воздухе, пока Вадим внимательно вглядывался в разрисованный альбомный лист, на котором младший нарисовал кладбище и особенно выделил могилу с невысоким памятником, точь в точь, как у их родителей. Перед надгробием лежал волчонок, прикрывая морду лапами, а неподалёку сидел взрослый волк и вылизывал языком новорожденного детёныша. - Я кажется, знаю, где искать Глеба, - тихо произнёс Вадик. *** Вода у Глеба закончилась, еды также больше не было. Тело болело и ломило после неудобного сна на жёсткой земле, а слабость была такая, будто он и не отдыхал вовсе. Кожаная куртка не дала мальчику промокнуть выше пояса, но вот влажные джинсы потяжелели и неприятно прилипли к ногам, вызывая чувство холода, которое усиливали противно хлюпающие кроссовки. Самойлов достал из рюкзака сухие носки и переодел их, но из-за мокрой обуви они тоже достаточно быстро стали сырыми. Глеб заставил себя не обращать на это внимания, как и на урчащий желудок, и, сглотнув слюну, огляделся. В какую сторону ему идти, он не знал. Откуда он пришёл вчера, он тоже не знал. Но он знал лишь одно - надо двигаться, надо постараться выбраться из леса засветло. Меньше всего он хотел остаться в этом страшном лесу ещё на одну ночь. Голодный и замёрзший. Мальчик вытер набежавшие слёзы, строго-настрого запретив себе плакать, и пошёл вперёд. Он вздрагивал от звуков леса, недоверчиво озирался, но не позволял себе бояться. Спустя некоторое время, голод усилился, и Глеб от безысходности, нарвав листики заячьей капусты, жадно запихнул их в рот. Они были кислые, но относительно приятные на вкус, вот только аппетит после них разыгрался ещё сильнее. Найденные грибы Самойлов есть не решился, тем более практически не разбирался в них и не мог с уверенностью опознать какой именно гриб ему попался. А вот перьями черемши он не побрезговал. Правда, поначалу Глеб спутал их с листьями ландыша, но если у ландыша вкуса как такового не было, то черемша напоминала ему чеснок. Вот только чеснок мальчик не очень-то жаловал. «Хотя лучше уж вкус чеснока, чем лука», - подумал он про себя и вдруг совершенно неожиданно, сам не поняв как, вышел к ручью. Глеб без раздумий бросился к воде - пить хотелось страшно. И лишь утолив жажду, мальчик умылся и снова поднялся на ноги. Немного поразмыслив, Самойлов пошёл вдоль течения, решив, что ручей может помочь ему выбраться из леса. Настроение слегка улучшилось, но ненадолго. Ровно до тех пор, пока желудок снова отчаянно не заурчал, требуя еды. Но листья больше есть не хотелось, ибо голод они не утоляли. Глеб представлял картошку с тушёнкой, макароны с тёртым сыром и сосисками, шашлыки, источающие умопомрачительный аромат, а ещё простой чёрный хлеб. Но вместо этого ему попался куст дикого шиповника, облепленный красно-оранжевыми ягодами. Можно ли есть эти ягоды или нет, мальчик не знал, но был уверен в том, что они совсем не похожи на ядовитую волчью ягоду, и поэтому осторожно сорвав одну, положил ее в рот. Шиповник оказался кисло-сладким на вкус и вполне себе съедобным, но вот скрытые под кожурой мелкие колючки впивались в язык, доставляя неприятные ощущения. Съев с горем пополам несколько ягод, Глеб двинулся дальше. Тоска по старшему брату, с коей невозможно было совладать, снова начала терзать его душу, а одиночество, в которое он сам себя загнал, лишь усиливало это чувство. Младший Самойлов не мог перестать думать о том, как его брат - его любимый старший брат - забирает из больницы эту дуру-Алёну, которая к тому времени уже гордо зовётся его женой, а в руках у него белый сверток, перевязанный розовой или голубой лентой. Глеб представлял, как Вадим своим ласковым голосом будет читать этому ребёнку сказки на ночь, как когда-то читал ему, и сердце его разрывалось от горя. «Мне надо забыть его. Забыть навсегда». - Твердил себе Глеб, вбивая эти слова в подкорку головного мозга. Мальчик устал и ослаб от переживаний и даже не сразу заметил, что деревья стали редеть, расступаться и вскоре он вышел на открытое пространство. В замешательстве Глеб осмотрелся и, увидев вдалеке проезжающие машины, приободрившись, пошёл в направлении к дороге. А выйдя к грунтовому шоссе, разглядел на другой стороне забор, за которым нестройными рядами скрывались кресты и гранитные памятники. Найти могилу родителей особого труда не составило. Глеб помнил, как Вадик отсчитывал пятнадцать захоронений после поворота налево от центральных ворот, а там ещё пять могил по правой стороне. *** Самойлов-старший не стал сообщать следователю о том, что отправляется в Асбест. Во время вчерашнего разговора название города, в котором они с братом появились на свет даже не фигурировало, но он понимал, что если скажет о своей догадке, то информация о его пропавшем брате тут же будет передана в местное отделение милиции и, скорее всего, они найдут Глеба раньше, чем он сам успеет добраться до города детства. Морозов, решивший поехать с Вадимом, позвонил Наташке, во-первых, чтобы узнать какая обстановка в детском доме и во-вторых, попросить её не говорить никому, что они с Вадиком отправились в Асбест. Атмосфера в детдоме была напряженная. Сотрудники милиции провели там полночи. Примчалась взвинченная Лариса Васильевна, были вызваны все воспитатели, опрошены учителя и нянечки. От детей скрыть произошедшее не получилось. Дёмин, не изменяя себе, злорадствовал, пара мальчиков, с которыми Глеб играл в ансамбле, искренне обеспокоились его исчезновением, но в большинстве своём ребятам было просто интересно, чем всё закончится. Слишком редко в детдоме происходило что-то любопытное. *** Могила была неухоженной: заросшая травой, она наводила на Глеба тоску и отчаяние. Ему не на что было купить даже самый маленький букетик цветов, но ничто не мешало повыдёргивать ненужную траву и убрать пока ещё редкие, облетающие с деревьев листья. Закончив, мальчик опустился на колени у надгробия и, проглотив комок в горле, прошептал: - Мама, - он поддался вперёд и, уткнувшись лбом в гранитный камень, закрыл лицо руками. Снова пошёл дождь. Но Глеб чувствовал себя настолько уставшим, что на то, чтобы пошевелиться у него не осталось сил. Да и некуда ему было идти. К тому моменту, когда Самойлов-старший и Морозов вошли в кладбищенские ворота, Вадик уже изнемогал от тревоги. Уверенность в том, что он найдёт брата на кладбище значительно поубавилась. Ведь даже если младший вчера уехал сюда, то вряд ли он провёл здесь ночь. Мысли о том, где ночевал Глеб не давали Вадиму покоя. Подвалы, чердаки или подворотни. Разве мог его брат, боявшийся всего на свете, провести ночь в одном из таких мест? А что он ел? - Вадик, - тихо окликнул Самойлова Ванька, останавливаясь и кивая головой куда-то по диагонали. Вадим, проследив за взглядом друга, замер. Тоненькая, немного нескладная фигурка Глеба привалилась к памятнику. Глаза младшего были закрыты, светлые намокшие кудри облепили голову. - Вань, подожди тут, ладно? - шёпотом попросил он Морозова и, осторожно ступая, направился к брату. Глеб сидел, не шевелясь, и казалось, что даже не замечал стекающих по его лицу капель дождя. Вадик, бесшумно подойдя к младшему, мягко сжал его плечо. Глеб вздрогнул. Он бы узнал это прикосновение из тысячи других. Всего одно слабое, но особенное нажатие. Старшему не нужно было ничего говорить, Глебу не было надобности открывать глаза, чтобы убедиться, что это и правда его брат. - Глебушка, - все же позвал младшего Вадим, сгребая его в охапку. Глеб осторожно взглянул на брата. Глаза у Вадика были красные, как от недосыпа, волосы всклокочены, на осунувшемся лице лежал отпечаток безысходности. - Вадик, я думал ты не будешь меня искать, - в голосе младшего отчётливо звучало волнение. Старший сердито посмотрел на брата, но не решился в чём-либо обвинить его. Главное, что Глеб нашёлся. Всё остальное потом. Но Глеб был другого мнения. Он не собирался ничего оставлять на потом. И, вспомнив причину, по которой он сбежал из дома, нехотя выбрался из ласковых и успокаивающих рук Вадима. - Тебе не надо было искать меня, - уже совершенно другим тоном произнёс младший. Вадик с трудом сглотнул. - Почему это? - Мне, - Глеб отвел от брата взгляд, врать в глаза он не очень-то умел. - Мне и без тебя хорошо. В груди у старшего стало тесно и неприятно. - А мне - нет, - устало проговорил он. - Ты очень много для меня значишь. - Неправда, - горько выдохнул Глеб. - Посмотри мне в глаза и скажи, что я тебе не нужен. Младший почувствовал, как у него участился пульс, но он намеривался доиграть свою роль до конца. - Не нужен, - еле слышно сказал Глеб, глядя в глаза брату, и скрестив за спиной дрожащие пальцы. Но Вадим видел лишь безнадежную тоску, плескавшуюся во влажном взгляде Глеба. - Я тебе не верю. Прости. Самойлов-младший тяжело вздохнул, прежде чем ответить: - Я не хочу мешать тебе, - он поморщился и хмуро добавил: - У тебя будет другая семья. - Ты - моя единственная семья, - заметил Вадик, касаясь пальцем щеки брата. - Ты - моя реальность. Всё остальное бред. - Что ты хочешь этим сказать? Старший вкратце рассказал Глебу про звонок Юли. Младший, дослушав, приник к брату, тая от накрывшего его чувства облегчения. От Вадима пахло дождём и сигаретами. А желудок Глеба снова сжался от голода. - Я есть хочу. *** Через час братья Самойловы и Ванька Морозов были уже на пути в Свердловск. Глеб жадно уплетал купленные Вадимом пирожки и смотрел в автобусное окно. Вадик же со страхом ждал, что их ожидает с братом по приезде в детский дом. Какую в отношении них Лариса Васильевна изберёт меру пресечения? Перед тем, как двинуться в обратный путь Ваня позвонил из телефона-автомата Наташе и сообщил ей, что они нашли Глеба. Она должна была передать эту информацию директрисе. - Холодно, - прошептал младший, прижимаясь к Вадику, глаза у него слипались. Вадим накинул на плечи брата свою куртку и случайно тронул губами его висок. Глеб был горячий, как печка. - Как бы ты не заболел, - обеспокоенно сказал старший. - Я посплю, ладно? - и, не дожидаясь ответа Вадика, Глеб погрузился в сон.