Ничьи

- Вадик, а ты хочешь, чтобы у нас всё было, как у людей? После разговора с Юлей Глеб лишился покоя. Часть его души не желала ничего знать о возможных трудностях, свято веря в чистую и светлую любовь, а другая - стала тёмной, наполненной горечью и боязнью. Его уверенность в том, что всё у них с Вадимом будет хорошо пошатнулась. Может быть, у их любви нет никакого будущего? - А у нас как? - спросил старший Самойлов. - Как у зверей что ли? - Если кто-то узнает, что мы спим вместе, то нас посадят в тюрьму, - прошептал Глеб. - Значит, надо стремиться к тому, чтобы никто не узнал, - ответил Вадим, продолжая раскладывать на полке аудиокассеты. - А вдруг? Вадик с удивлением и интересом обернулся к брату. - К чему ты клонишь, Глеб? - Хочешь, прекратить всё это? - младший произнёс эти четыре слова отдельно друг от друга: «Хочешь. Прекратить. Всё. Это». - Нет, - не задумываясь ответил Вадим. - И я не понимаю, для чего ты завёл этот разговор. - Наша любовь… она… грязная, - заикаясь, начал Глеб. Тон у него был подавленный. - Она… опасная. Поэтому, я хочу тебе сказать, что мы можем прекратить всё это. - Он скрестил пальцы за спиной. - Ты будешь встречаться с девчонками, как раньше, а я… - Младший замолчал, не в силах продолжать, чувствуя, как сердце уходит в пятки. - А ты? - Вадик пристально смотрел на брата. - А я… просто, - Глеб глубоко вздохнул и неохотно добавил: - Ну, может тоже с девчонками буду. - На самом деле его не только не привлекали девушки, но и к другим парням он был равнодушен, поэтому разобраться со своей ориентацией младшему Самойлову было непросто. Он был не гетеро-, ни гомо-, ни даже бисексуалом, скорее всего, он был ни много, ни мало вадимосексуалом. Старший прищурился. - Это то, чего ты хочешь? - Нет, - незамедлительно откликнулся Глеб. - Тогда зачем ты мне это предлагаешь? - Я хочу поступить правильно, - медленно ответил младший, печально улыбаясь. - Чтобы у нас с тобой не было таких же проблем, как у Юли с Никой. Вадим устало взглянул на брата и пояснил: - Таких проблем у нас с тобой и не будет, так как у нас нет родителей, а соответственно от нас некому отказываться. - Это да, - согласился Глеб, но тревога его не оставляла. - Но у нас же есть друзья и знакомые. Ванька уже сейчас подкалывает, что у тебя давно не было девушки. Того и гляди, сам познакомит тебя с кем-нибудь. - Он нервно и почти до крови прикусил губу. - Я ему сказал, что пока не хочу никаких серьёзных отношений, а поэтому довольствуюсь одноразовым сексом с девушками лёгкого поведения. - То есть, со мной, - с обидой в голосе вставил младший. - Глеб, не передёргивай, - раздражённо ответил Вадик. - Прости. - Послушай меня, - старший потянул брата за локоть, разворачивая к себе так, чтобы видеть его глаза. - Несмотря на то, что в обществе отношения двух парней не принимаются и осуждаются, а отношения между братьями так вообще, наверное, проклинаются, я всё равно тебя люблю, и повлиять на это не может никто и ничто. Я хочу быть с тобой и буду вопреки всему, естественно, пока ты сам этого хочешь. А друзья… если они действительно наши друзья, то они поймут. - Ты что, хочешь рассказать им? - в ужасе воскликнул Глеб. - Нет, - произнёс Вадим с деланной улыбкой. - Но как ты сам сказал - мало ли что. - Они нас возненавидят, - Глеб клубком свернулся на кровати. - Я знаю. Вадик наклонился к младшему, целуя его в висок. - А я знаю, что если кое-кто не прекратит хандрить, то лишится сладкого перед сном. - Мне страшно, Вадь, - подал голос Глеб после долгой паузы. - Глеб, давай жить сейчас, - Самойлов-старший развернул брата к себе. В глубине души младший был счастлив, что Вадим не согласился на его предложение, но ему и в самом деле было страшно. До разговора с Юлей он не отдавал себе отчета в том, что их с братом связь может таить в себе серьезную опасность или быть бомбой замедленного действия. - Глебка, - Вадик просунул ладонь в кудри младшего. - Не думай больше об этом. Отвлекись. Глеб протянул руки к брату и закрыл глаза. - Отвлеки меня, - попросил он, приготовившись нырнуть в водоворот его любви. Старший стащил с Глеба пижаму и принялся целовать его тело, плавно перемещаясь губами с шеи вниз к плечам, груди, животу, бёдрам, которые призывно разъехались в стороны. Вадим наклонился ниже и, прижав средний палец ко входу брата, обвёл кончиком языка контур головки. Младший хрипло простонал: - Хочу… - Вижу, - усмехнулся Вадик и, стянув с себя домашние штаны вместе с бельём, вновь склонился к плоти Глеба. - Вадь, а я хоть немного сексуальный? - задал Глеб давно мучивший его вопрос. - Глеб, ты не немного сексуальный, ты очень сексуальный, иначе у меня на тебя не вставал бы. - Хорошо, - младший дождался, когда Вадим поднимет на него горящие от возбуждения глаза и томно облизал губы, отлично зная, как этот нехитрый приём действует на брата. - Паразит, - прошептал Вадик, прижимаясь к Глебу отвердевшим членом. Глеб прикоснулся пальцами к плоти старшего и, сжав их провел по всей длине до основания. Вадим прерывисто вздохнул: - Можешь сжимать крепче и двигать рукой быстрее. Младший послушался, но собственная эрекция не давала ему полностью сосредоточиться на удовольствии Вадика. Старший, заметив это, развернул брата «валетом» и, придвинув к себе его бедра, втянул в рот горячую, чуть солоноватую от выступившей смазки, головку. Глеб простонал, но почти тут же повторил все его действия с точностью зеркального отражения. Вадим снова вобрал член брата в рот, одновременно осторожно пропихивая в его анус палец и принялся ласкать в едином темпе. Глеб дрожал всем телом от напряжения, дышал часто и сорвано, непроизвольно касаясь одними губами плоти старшего. Вадик попытался слегка поддаться назад, чувствуя приближение оргазма, но не желая кончать так быстро. Однако младший Самойлов, вбиваясь в рот брата, не дал ему этого сделать. Он, обхватив бёдра Вадима, откинул голову, закусил губу и ринулся навстречу нарастающему глубоко внутри него оргазму. А едва кончив, сразу же расслабил горло, позволяя старшему погрузиться глубже. Что Вадик с удовольствием и сделал. Дыхание его сбилось, бёдра ритмично приподнимались, а влажный рот младшего брата сводил с ума. Глеб ускорился, сжал ладонью отяжелевшие яички старшего и через несколько мгновений ощутил, как в его горло хлынула тёплая, густая влага. - Глеб, ты помнишь «Маугли»? - спросил Вадим спустя несколько минут тишины, наполненной лишь выравнивающимся дыханием и приходящим в норму стуком сердец. - Угу, - приглушённо отозвался младший. - А что? - Помнишь, как там было - мы с тобой одной крови - ты и я? - Да, - кивнул Глеб, поднимая голову и с нежностью разглядывая брата. - Так вот, я хочу, чтобы ты знал, что даже если весь мир будет против нас - не страшно. Ведь главное то, что мы вместе. И если надо будет, то я любого за тебя порву. - Чистосердечно признался Вадик. - Ты для меня и брат, и друг, и любимый человек. Ты всё для меня. Глеб грелся в словах старшего словно котёнок на весеннем солнышке. Он закрыл глаза. Он был счастлив. И не только в глубине души. Нет, их любовь ничуть не грязная. Она прекраснее всего на свете. Любовь Вадима была защитой его души от всего плохого. *** Младший Самойлов очень желавший попасть на смотровой концерт группы Вадика в рок-клубе, теперь, наблюдая за выступлением брата, поймал себя на мысли, насколько сильно ему хочется занять место одного из Сашек - Иванова или Кузнецова. Он понял, что должен быть на сцене со старшим, а не среди зрителей, ведь что на шестиструнной, что на четырёхструнной гитарах у него получалось ничуть не хуже, чем у Кузнецова и Иванова. А вот обращаться с гитарой настолько легко, виртуозно, мастерски и артистично, как Вадик не мог больше никто. Глебу всегда казалось, что первым предметом, который его брат взял в руки была не погремушка, а гитара. Он считал, что научиться такому нельзя, с этим даром надо родиться. - Классно у них получается, - прокомментировал выступление бывших одногруппников Петя - предыдущий барабанщик «РТФ УПИ», которому удалось на несколько дней прилететь из Сургута, где он работал в последнее время. - Я рад, что Вадим не бросил музыку, когда все разбежались кто куда. - Вадик без музыки и дня не проживёт, - немного ревностно отметил Глеб, но Пётр, конечно же, этого не заметил. И хотя Вадим неоднократно говорил младшему, что он для него важнее всего на свете, Глеб всё равно был уверен в том, что музыка для Вадима была и будет на первом месте. И чувствуя, что конкурировать с ней ему будет сложно, Глеб давно уже решил разделить эту страсть брата. Он станет для старшего музыкой его сердца, волнующим потоком энергии. И пусть для подстраховки их связывает не только любовь. - Что тебе даёт то, что вас приняли в рок-клуб? - спросил Глеб довольного старшего брата по пути домой. - Мы сможем теперь давать концерты в Свердловске и близлежащих городах, - объяснил Вадим. - Только вот с названием пора определиться. - Ты же говорил, что вы с Сашкой решили остановиться на «Агата Кристи». Вадик сплёл свои пальцы с пальцами брата. - А тебе оно нравится? Глеб украдкой посмотрел на старшего. - А я тут при чём? - Глеб, это будет название нашей с тобой группы, - шумно вздохнул Вадим. - В твоей группе нет свободных мест, - парировал младший, легонько пихая брата в плечо. - В нашей группе во-первых, снова освободилось место ударника - Алика Славка Бутусов к себе в «Наутилус» позвал… - Я на барабанах не смогу, - не дослушав, ответил Глеб. - А во-вторых, - с нажатием произнёс Вадик. - Я хочу, чтобы ты играл на басу. - А Кузнецов об этом знает? - Узнает, - с полной уверенностью пообещал Самойлов-старший. - Группе нужен будет звукорежиссер, так как я не смогу заниматься всем сам, поэтому я хочу предложить ему это место. - А с ударником что? - спросил Глеб, когда они уже подошли к дому. - Будем думать. *** Наташка обила все пороги, но добиться разрешения на то, чтобы забрать Алину на празднование Нового года так и не смогла. Время шло, а она бегала по кругу из инстанции в инстанцию просила, убеждала, взывала к милосердию, но всё было бесполезно - бюрократическая машина была беспощадна. Без сил, в удручённом состоянии тридцать первого декабря во второй половине дня она пришла к Алине. С утра Платонова ещё раз буквально умоляла Ларису Васильевну написать расписку для того, чтобы девочку отпустили на один-два дня, но та сказала, что это не в её компетенции и добавила, поздравив её с наступающим праздником: «Хорошо бы вам с Морозовым в новогоднюю ночь зачать собственного ребёночка и выкинуть глупости из головы». В то же время, главврач больницы без расписки от директора детского дома с ней даже не стала обсуждать этот вопрос, несмотря на то, что у Наташи на руках уже были некоторые бумаги необходимые для оформления попечительства. Алинка по Наташиному лицу поняла, что Новый год будет встречать в больнице. А если точнее, то не будет у неё никакого Нового года, ибо здесь никто для них ничего устраивать не собирался. Да, в холле стояла куцая ёлка, но наряжена она была скорее для проформы, чем для радости обитателей данного учреждения. Чуда не произошло. - Прости меня, девочка моя, - сделав глубокий вдох, прошептала Наташка, обнимая Макарову. - Придётся потерпеть ещё немного. - Сказала она, перебирая пряди её волос. - Но зато потом мы тебя уже никому не отдадим. Не будет больше ни больниц, ни детдома. Алина прижалась к Платоновой и молча плакала. При этом глаза её оставались сухими. Но сердце разрывалось от обиды, боли и злости на саму себя. Это какой же дурочкой надо было быть, чтобы до сих пор верить в волшебство и сказки. Наташа попыталась хоть как-то подбодрить девочку. Она принесла ей конфеты, пару книг, а так же синюю плиссированную юбку и нежно-голубую блузку, купленные ещё месяц назад в универмаге. Ей хотелось, чтобы этот наряд Алинка надела на их первый совместный Новый год, но в связи с обстоятельствами решила принести одежду сюда в качестве подарка. Макарова осторожно расправила обновки и, придерживая одной рукой юбку, а второй - блузку, приложила к себе. - Мне нравится, - тихо проговорила девочка. - Спасибо. - Тебе очень идет, - ответила Наташка, заметив вслух, что эти цвета удачно оттеняют её глаза. - А они у тебя очень красивые. - Правда? - Правда, - улыбнулась Платонова. Алина отвела от девушки слезящиеся глаза, боясь, что та может посчитать её неблагодарной. Но на самом деле ей не нужны были никакие подарки - ни сладости, ни обновки, ей хотелось одного - обрести семью, в которой её бы любили. Она устала ощущать себя чужой и лишней. Проглотив образовавшийся в горле тугой комок, Алинка всё же нашла в себе силы спрятать слёзы и ответить на улыбку Наташи. Вот только вышла эта улыбка горше полыни. *** - Глебка, ты не хочешь мне помочь? - Вадим ласково погладил брата, сидевшего за письменным столом, по затылку. - Скоро уже все собираться будут, а я ещё даже «Оливье» резать не начинал. - А я помогаю, - лукаво отозвался Глеб, выпрямляясь. - Да? - удивился Вадик, целуя младшего в шею. - И каким образом? - Я написал текст на твою музыку, - Глеб, щурясь от удовольствия, протянул старшему листок. Вадим начал читать: - Ты уходишь в белом платье, в алых пятнах полночь, Белый ангел, я - распятье, полно, память, полно. Жить властью этой муки, прах снов беречь. Жить и знать, что эти руки станут счастьем новых плеч. Ты уходишь в белом платье, в алых пятнах полночь, Белый ангел, я - распятье, полно, память, полно. Ты уйдешь, но станешь жаждой мук запретных, болью. Алый сок любви однажды станет черной кровью. * - Глеб, это как раз то, что надо, - отозвался он и младший облегчённо выдохнул: - Я рад, что тебе понравилось. Старший Самойлов взял гитару и тут же наиграл придуманную накануне мелодию со словами брата. А в конце уже от себя добавил: - Испей мой стон, дай мне шанс. Сожги мой сон, дай мне шанс. - Круто получилось! - воскликнул Глеб. - Ещё одна песня для альбома «Агаты Кристи». Вадим, отложив гитару, притянул брата к себе и поцеловал в губы. - Мой маленький гений. Глеб довольно рассмеялся, он любил, когда старший его хвалит. - Теперь твой гений готов резать салат. Вадик посмотрел на часы: - Идём, времени в обрез. - Жаль, что Алинки с нами не будет, - сказал младший, направляясь на кухню. - Несмотря на то, что она вчера была очень грустная, она мне сказала, что надеется, что её отпустят из больницы, ведь на Новый год должны происходить чудеса. - Наташка звонила около часа назад, она только приехала от Алины, говорит, что та ужасно подавлена. - Это несправедливо, - вздохнул Глеб и с горькой иронией добавил: - Её держат в этой больнице, словно в тюрьме. Старший взглянул на брата. - Меньше чем через полтора месяца у неё будет свой дом. Глеб кивнул, стараясь отделаться от странного ощущения зарождающегося страха: - Скорее бы уже. Он достал разделочную доску и, взяв нож, придвинул к себе миску с отварным картофелем. А в голове у него крутился образ белого платья в алых пятнах крови.