Осколки Прошлого. Калейдоскоп настоящего. Картина будущего.

Новая база приняла их полуразрушенными стенами, прогнившими балками и холодом, пропитавшем древние камни. После трагических событий в убежище и долгого паломничества к новой твердыне люди и не только были измотаны до такой степени, что радовались уже тому, что снова есть крыша над головой. Но мало того, их Лидеры, наконец, официально провозгласили Вестника Инквизитором. И это стало толчком, что поселил надежду в сердцах людей. Несколько дней им потребовалось, что бы расчистить старые завалы и ещё полторы недели, чтобы максимально удобно, насколько им позволяло положение, обосноваться в старой крепости. Несмотря на катастрофу в убежище, настроение у народа оставалось вдохновляюще бодрым. Даже маги перестали грызться с храмовниками и простыми солдатами. А когда первые вороны вернулись в Скайхолд и в тавернах запела Бард, волна немого напряжения, ранее витавшего в воздухе, схлынула, и у людей Инквизиции открылось второе дыхание, столь необходимое в тяжёлый час. *** - Нет, – голос Генерала густой, словно мёд из полевых цветов, казалось, вплетался в золотые солнечные лучи и растекался по залу. – Сейчас наш приоритет – продовольствие, а раз ветры решили смениться на месяц раньше, мало того, что нам придётся постоянно очищать путь, так ещё и обеспечить его безопасность. - Пока дозорных хватает, - Лелиана сложила руки под грудью и склонила голову на бок на манер хищной птицы. - Лучше бросить больше людей на рубежи. В прошлый раз Корифей застал нас врасплох, нельзя допустить… - Одной верой сыт не будешь, чтобы одолеть врага, мы должны пресечь любые внутренние проблемы на корню, – бывших храмовник перехватил шлем в другую руку. – Что Вы думаете, Инквизитор? В обрушившимся на зал молчании три пары глаз выжидающе глядели на первого за века Инквизитора. Такие моменты Маханон больше всего ненавидел. Он был магом, учеником хранителя, и потому его учили заботиться о нуждах Клана, принимать тяжёлые решения. Но теперь, теперь в его руках были судьбы не только собратьев-эльфов, но и тысяч людей, что присоединились к Инквизиции и, Создатель знает, сколько жизней простых людей, зависящих от его решений. И если раньше он принимал решения по наитию, считая себя скорее ведомым, а не ведущим, то теперь, осознав значимость успеха их общего дела, он чувствовал, что груз ответственности стал непосильно тяжёл. Тактика, планирование, оседлый образ жизни – за последние месяцы ему приходилось осваивать науки, на изучение которых обычно уходят годы. Он не хотел вмешиваться в этот внутренний спор, понадеявшись, что генерал и мастер шпион сами придут к соглашению. Но, видимо, со званием Инквизитора пришла обязанность решать все спорные ситуации - Я… - но словно в ответ его немой просьбе в массивную дверь зала постучали. - Простите, что прерываю, – солдат, вошедший сразу после стука, выглядел запыхавшимся, а с его доспехов неспешно стекали снежные комья. – Срочное донесение. Он низко поклонился и, стараясь держаться тени, подошёл к Леллиане и что-то шепнул ей на ухо. И из-за произнесённых слов по коже у мастера шпиона побежали мурашки, генерал это заметил, так как стоял достаточно близко и благодаря тому, что капюшон женщины был опущен за спину. - Плохие новости, – Каллен чуть склонил златовласую голову на бок, на миг действительно став похожим на льва. - Нет, – она кивнула солдату, в немом приказе повторить сказанное ей. - В семи лигах к югу обнаружен небольшой отряд из пяти стражей, они движутся в сторону Скайхолда, используя следы наших стоянок как ориентиры. На миг Каллен нахмурился и бросил быстрый взгляд в сторону Кассандры. Искательница лишь по-галльски пожала плечами, и коротко мотнула головой. Серые Стражи пропали практически по всему Тедасу. И несмотря на то, что Инквизиция теперь точно знала, что противостоит порождению тьмы, никто не уведомлял об этом Вейсхаупт. А значит, это могли быть кто угодно. Посланники, шпионы, или того хуже. - Орлесианцы? – голос бывшего храмовника обратился в сталь - Нет, Генерал. Ферелденцы, – солдат коротко кивнул в подтверждение своих слов. – Их ведёт героиня Пятого мора, Коммандор Лорханна Амелл. Стоило этому имени сорваться с губ солдата, как Генерал армии возрождённой инквизиции едва не выронил из рук шлем. Скелет, запертый десятилетие назад, начал скрестись в шкафу. *** Каллен отодвинул от себя тарелку с остывшим ужином. Прекрасная память, воспользовавшись временным затишьем, услужливо подкинула Генералу картины прошлого. Воспоминания, как черноволосая девушка таскала ему с кухни фрукты. Лорханна Амелл. Искусная магесса, что к восемнадцати годам уже подчинила себе стихийную магию. И хотя по взмаху тонкой кисти по комнате проносились десятки молний, а каменные стены покрывались инеем, её любимыми стихиями всегда были земля и пламя. Особенно пламя. Самый опасный и капризный элемент природы под изящными пальцами обращался в покладистого зверя. Её потенциал и самоконтроль были основными из причин, почему Ирвинг выбрал её себе в ученицы. А её добросердечие – причиной, почему он полюбил её. Проклятье дома Амелл, как за глаза её называли старшие маги и рыцари, никогда не боялась храмовников. Напротив, она пыталась подружиться с надзирателями, по крайней мере, с одним из них. Глубоко, немного обречённо вздохнув, бывший храмовник откинулся на спинку широкого кресла и, прикрыв глаза, позволил воспоминаниям поглодить себя. В первый год его службы в Круге, в первый же месяц одна из самых одарённых учениц быстро обратила на него внимание. В переменках она оставляла рядом с местом его патруля небольшой свёрток с яблоком или апельсином и аккуратно переписанной страничкой древней баллады о рыцаре, что бросил вызов древним богам. Затем, когда он нёс службу в библиотеке, она всегда садилась рядом и украдкой интересовалась жизнью храмовников. Когда он не отвечал, а это было почти всегда, она рассказывала о буднях магов. С такой лёгкостью и открытостью, будто они уже много лет были друзьями. Тогда он лишь смущался, заставлял себя концентрироваться, игнорировать ласковый голос, снова и снова повторяя песнь света. Страх перед выговором от Рыцаря-Командора он преодолел, лишь когда застукал одного из старших Храмовников с магом в старом арсенале. Парочка была так увлечена друг другом, что, похоже, ничего не замечала вокруг. В ту ночь непреложные догматы храмовничей жизни обратились для него в строгие правила. После того дня их с Амелл общение, наконец, перешло в диалоги. Она всегда была добра, часто улыбалась и звонко смеялась, словно игривый солнечный лучик. Его же переполняли смущение и неуверенность. Отголосок страха, ни то отказа, ни то силы самих магов. Но с каждым новым разговором рядом с ней становилось все легче, привычнее, будто гаррота, стягивающая горло, постепенно начала распускать хватку. Простые разговоры переросли короткие встречи в полузаброшенных секциях библиотеки, в саду и на балконах, с которых открывался прекрасный вид на огромное озеро, она стала касаться его чаще, то шутливо ударив по плечу, то аккуратно погладив по руке. А дружеские встречи обратились в первые чувства. - Я чувствую, что скоро придёт время моего истязания, – её голос звучал тогда как всегда игриво, но в нём слышалась дрожь. – Сохранишь его для меня? - С этими словами она вложила в его ладонь медальон с гербом рода Амелл на тонкой цепочке. И украла его первый поцелуй. Спустя несколько месяцев Ульдред обезумел. После освобождения Круга, когда Рыцарь-Командор Грегор отозвал Право Уничтожения, он злился. Ярость от пережитого, испытанного страха захлестнула его с головой. Тогда он вышел к пристани и швырнул медальон в тёмные воды озера Калленхад. Это был импульс. Желание хоть как-то выплеснуть клокочущий внутри гнев. Ошибку содеянного он осознал, лишь когда первая поволока ярости спала. Но было уже слишком поздно. В то время его домом уже несколько лет был Киркволл. Он много думал о том, что наговорил ей тогда после всех пережитых пыток, сколько злобы, яда, ненависти было в его словах. Он хотел извиниться. Ему ничего не стоило написать письмо, точно зная, что его доставят. Но сначала его останавливал стыд, затем страх, а после начавшееся восстание. И вот высшие силы, похоже, решили предоставить ему шанс. Но это не внушало уверенности, скорее добавляло тревоги. Он тысячи раз прокручивал у себя в голове сотни сценарием этого разговора. Он понимал, что годы и пережитое за десять лет могли изменить и её. И уверял себя, что готов к любой реакции, от равнодушия до жестокого презрения, на которое она имела право. Он повторял себе, что выдержит всё. В конце концов, он ведь был Генералом возрождённой Инквизиции, ветераном войны храмовников и магов, участником Битвы за Казематы. Но… взглянув на склоны гор и на сигнальные огни караула, осознавая, что призрак прошлого всё ближе и ближе, он снова чувствовал себя храмовником, юнцом, что не так давно принял обеты, юнцом, влюбленным в мага, что по мановению руки могла обратить с десяток солдат в пепел. «Это было простое увлечение юности», - твердил сам себе Резерфорд. «Ты хотя бы сам в это веришь?» - глумился внутренний голос. - Не уверен… Во всем, что связанно с ней. Не уверен, – его уставший шёпот подхватил морозный вечерний ветер.