Осколки Прошлого. Калейдоскоп настоящего. Картина будущего.

В крошечной комнате, что больше была похожа на тюремную камеру по три шага вдоль и поперёк, единственным источником света был тусклый огонёк. Бледно-мерцающий холодным голубоватым светом шарик магии, что висел чуть слева над головой магессы. В его отсветах гладкие каменные стены казались покрытыми тончайшим слоем льда, что отражает, искривляет свет, играет с ним, отбрасывая на соседние стены и тонкий силуэт причудливые блики, словно мягкие линии холмов на древних картах. Лорханна двигалась медленно, ведь несмотря на новую угрозу миру, её жизнь больше не отсчитывала скудные двадцать из тридцать лет до Зова. Теперь в запасе у неё было, как минимум, полвека. И ей не хотелось торопиться. Она желала смаковать каждую минуту, неспешную, растянутую, свободную от отравляющего проклятья. Тонкие пальцы неторопливо нащупали холодные фибулы, сдерживающие плащ на плечах, впервые за десять лет она обратила внимание, насколько искусно были обработаны грифоньи крылья, насколько лёгкое, но прочное это украшение. Следом за ними крючки мантии. И когда верхняя одежда упала на пол и крошечные петельки тихо звякнули о камень, Амелл резко втянула прохладный воздух, и её глаза наполнялись слезами. Десять лет она несла на своих плечах огромную, непосильную многим, ответственность. Тысячи жизней во время Пятого Мора, Оттепельной охоты. Сотни в последующие мирные года. Это бремя взвалилось на её плечи, когда она была юной девой, не готовой к тяготам и потерям Мора и его последствий. Она была отроком, едва прошедшим истязания. Магом, чьим самым страшным врагом были гигантские пауки да крысы в подвалах. За первые месяцы Пятого Мора из скромной девушки, едва познавшей всю прелесть и теплоту любви, ей пришлось стать воином, без страха и сомнений уничтожающим бесчисленное множество порождений тьмы, лидером, объединяющим народы, расы, в борьбе против общего беспощадного врага, Стражем, что жертвует собой и другими на благо всего Тедаса. Обязанности, обязанности, обязанности. Но не теперь. "Нужно потерпеть ещё немножко, ещё чуть-чуть. Перед людьми Инквизиции мне придётся играть Командора, главу Ферелденского Ордена. Но когда придёт конец этой войне, когда мои братья и сёстры из Башни Бдения будут освобождены от коллективного Зова, когда всё это закончится…" Она вздохнула ещё раз, не в силах сдерживать открытой улыбки помилованного смертника и радостных слёз, что катились по её щекам. Она склонилась к небольшому столу, куда складывала вещи, так как приятная боль разрывала ей грудную клетку - боль от сорванных оков, от сброшенного с плеч груза. "Я, наконец, смогу уйти, куда глядят глаза, куда я хочу, в любую точку мира, до которой смогу добраться. О Создатель!" - Она бесшумно плакала, опершись руками о края стола, так как ноги начали подкашивать от опьяняющего вкуса полной свободы. - "Создатель. Даже если мне суждено вскоре погибнуть. Спасибо, спасибо…" - Спасибо тебе за этот подарок, – магесса рвано всхлипнула и зарыдала. Сколько лет она сдерживала в себе Боль и Страх? Сколько лет она не спала ночами, вглядываясь в усыпанное мириадами звёзд небо, и думала, что в последние минуты своей жизни не увидит этой красоты, так как сгинет на Глубинных Тропах, наполовину обратившись в отвратительного вурдалака? Сколько лет она с остервенением принимала ванны, иногда до крови стирая кожу, так как чувствовала проклятую скверну, текущую по венам, и словно хотела вымыть её из своей плоти? Сколько лет она ненавидела Дункана за то, что он обрёк её на такую участь? Сколько лет она принимала жуткую участь Серых Стражей, ощущая себя живым мертвецом, хотя и старалась не падать духом? А теперь страх и боль ушли, их оковы, стискивающие сердце до полузадушенного крика, наконец, обратились в пыль вместе со скверной, вытравленной из тела. Осознание словно ждало, пока она окажется в безопасности, в надёжных стенах древнего замка и рядом с человеком, перед которым можно обнажить все свои слабости. Ждало, пока она окажется в уединении, где никто не потревожит, не услышит, чтобы обрушиться на разум и наконец освободить израненное сердце. Лорханна вновь могла дышать, она чувствовала вкус жизни. И он был сочнее и слаще божественной амброзии. Она рухнула на колени и сквозь смех плакала навзрыд. Горячие слёзы застилали взор и катились по щекам, шее, впитываясь в тонкую ткань сорочки. Полные распухшие губы безмолвно шептали молитвы и хвалы Создателю и его невесте Андрасте. Она не обращала внимания на время. Когда волна нахлынувших эмоций отступила и солёные слёзы высохли, на смену гудящему в груди улью пришёл умиротворяющий покой, будто море после жуткого шторма наконец успокоилось и теперь лишь мерно шумело, короткими робкими волнами накатывая на берег. В ушах приятно звенело, и разум наполнялся такой лёгкость, что, казалось, закрой глаза - и очутишься в райских кущах, вдалеке от всех мирских бед. Чародейка, наконец, поднялась, неуклюже, так как ноги затекли и сама она немного замёрзла, и продолжила прерванный «ритуал». Вслед за мантией она сняла шерстяные брюки. Аккуратно сложив верхнюю одежду, распустила волосы, что весьма нехотя отпустили форму тугой косы, распавшись по плечам чёрными сальными волнами. Быстро справившись с петельками, мегесса скинула с себя кальсоны и стащила сорочку. Прохладный воздух тотчас же облепил кожу, вызвав волну зябких мурашек. Приятное ощущение после почти месячного подъема в горы, без какой-либо возможности нормально помыться. Оставив грязную одежду, женщина весело крутанулась на пятках и толкнула тяжёлую, дубовую дверь. Старые петли резко скрипнули, и эхо этого звука прокатилось по пустому залу купальни, смешиваясь с мерным плеском тёплой воды и шорохом пламени факелов. В воздухе пахло морозом, что проскальзывал в дверные и оконные щели со склонов гор, камнем, столь древним, что будь у него возможность говорить, поведал бы истории, давно похороненные и искажённые временем, и травами, что душистым шлейфом парили над водой, от взвеси приятного бледно-голубого оттенка, что придавала воде иллюзию полуденного летнего неба. *** Лорханна успела задремать в теплой ароматной воде, что приятно ласкала кожу и вытягивала из мышц усталость, как посторонний звук, едва различимые шлёпающие шаги, разбили морок дрёмы. Привычка, выработанная за десятилетие, всегда и везде держать ухо в остро, сработала как никогда прежде. Магесса дрогнула, и пламя на факелах замерло, будто некто остановил само время, готовое в любой миг со всех сторон обрушится на незримого врага. - Тише-тише, – знакомый, уже по-своему родной голос в мгновение ока разбил напряжение. – Это всего лишь я. Амелл запрокинула голову и хохотнула. Она успела забыть, какого это - находиться в безопасности. Даже после Оттепельной охоты, когда порождения тьмы начали уходить всё глубже в землю, к Архитектору, за надёжными стенами Башни Бдения она не чувствовала себя в безопасности. Это неприятное зудящее на затылке и за ушами чувство, что не даёт расслабиться, скреблось днями и ночами. Однажды, в очередном хмельном угаре Огрен сказал, что она похожа на Грифона из старых Легенд Серых и не может успокоиться из-за самой скверны, что течёт по жилам вместе с кровью. В тот вечер она только посмеялась и велела гному проспаться, и лишь спустя годы поняла, насколько пьяный вояка оказался прав. Она ощущала, что это извечное беспокойство начало слабеть с того мига, как скверна покинула её тело. Но ещё она понимала, что потребуется несколько лет, чтобы полностью от него избавиться. - Натаниэль, – даже в голосе матери, произносившей его имя, не было столько тепла. – Ты заикой меня сделать хочешь? Магесса улыбнулась и прильнула лопатками к краям каменной купальни, внимательно вглядываясь в лицо Лучника, что выглянул из крошечного коридора. Волосы он собрал в волчий хвост, но несколько непослушных прядей выбились из причёски и красиво падали на лицо, оттеняя светлую кожу. - Прости, я думал, ты уже закончила. Он кашлянул и уставился в пол. Вода хоть и скрывала мелкие детали, но всё же чётко вычерчивала женский силуэт. Небольшую упругую грудь, тонкую талию, мягкий изгиб бёдер, длинные ноги. И пусть десять лет, что он знал её, не прошли бесследно, чародейке ещё не было тридцати. Она никогда не была прекрасна, как свергнутая Анора или новая королева из едва не уничтоженного рода Кусланд. Её красота заключалась в душе и сердце, в открытой улыбке и умении даже в самых плохих людях видеть хорошее. - Прости, – она блаженно вздохнула и, выудив из тёплой воды тонкие руки, разместила их на краю купальни. – Я планировала задержаться тут ещё на часик, ты не против? Наблюдая за ней в течении многих лет, наследник Хоу приметил, что возникни у женщины его сердца желание, она с лёгкой руки могла бы собрать под СВОИ знамёна тысячи последователей и изменить мир. Она была далека от Политических Игр, но при этом одной улыбкой и парой добросердечных фраз могла расположить к себе самых важных людей государства, простых крестьян и солдат. Она была оратором, вдохновителем, символом, бескорыстным идеалом, близкой к простому народу, но в тоже время и недостижимой. Сияющим солнцем в непроглядной тьме, что освещает путь, оберегая от зла, но до которой не дотянуться. - Тогда не буду мешать, – его голос предательски дрогнул, а во рту пересохло. Он был старше её, ещё до их первой встречи это была одна из множества причин, почему он её ненавидел. Юная девушка, фактически подросток, которой ещё и двадцати не исполнилось, свергла Мак-Тиров, посадила на трон Алистера и убила его отца. Тогда он считал её наглой выскочкой, которую нужно уничтожить. После их знакомства и его инициации в Стражи, Амелл словно отняла эту разницу в возрасте. Рядом с ней из мужчины из обесчещенного Рендоном дома Хоу он становился юношей Стражем, готовым писать стихи и собирать полевые цветы, лишь бы она обратила на него внимание. - Натаниэль, – и снова эта интонация. – Не веди себя так, как будто голой меня никогда не видел. Те, кто знали её как Стража или просто мага, грелись в лучах её Сияния. Но все те, кого она подпускала ближе, слепли и по-своему сходили с ума. И несмотря на чистоту своего сердца, Лорханна была умелым манипулятором, по крайней мере, таковой считал её лучник. "В какие игры она играет, насколько ходов вперёд всё просчитывает? Зачем зазывает, хотя близко не подпускает?" Магесса с преувеличенным интересом изучала одну из множества каменных колонн, что поддерживали свод этой древней крепости, пока наследник Хоу забирался в купальню. Их разделяло расстояние, в которое с лихвой поместилось бы ещё трое, а-то и пятеро человек. Но несмотря на бесчисленное множество их совместных походов и солдатской жизни, в тот миг он чувствовал близость с Амелл как никогда прежде. - Что будешь делать, когда эта война закончится? – после недолгого молчания осторожно заговорил Хоу. Он не хотел услышать ответ, так как знал его наперёд. Но всё же с мазохистской решимостью решил вскрыть эту рану. - Это зависит не только от меня, – от смущенной улыбки чародейки Хоу с такой силой стиснул кулаки под водой, что ногти до крови впились в кожу. – Но… скорей всего, отправлюсь путешествовать. Ривейн, Антива, Неварра, Вольная Марка, сотни городов. А если мне наскучат они, сколько руин и их тайн погребены по всему Тедасу? – Она откинула голову на полотенце, что скрутила в импровизированный валик. - Передо мной весь мир. - Оседлая семейная жизнь не для тебя? - Если выдастся возможность, я обязательно попробую, – она заурчала как кошка, – и дам знать, что из этого вышло… будущий Командор Серых Стражей Ферелдена Натаниэль Хоу. "Мне не нужен этот титул, если я потеряю тебя, неужели ты не понимаешь? Мне не нужны привилегии, доступные Серым, мне не нужно уважения и принятия братьев и сестёр из Башни Бдения, мне не нужен этот Орден, если в нём не будет тебя, как ты этого не понимаешь! Почему ты не хочешь понять, принять мои чувства. Где был этот Каллен все десять лет, что я тебя знаю? Почему от него не приходило писем и посылок, которые обычно шлют влюбленные друг другу при долгой разлуке? Где он был, когда мы спускались в чертоги Матери, где он был, когда закончилась Оттепель и настали мирные времена. Где? Лорханна, Лори, почему ты не видишь. Почему не хочешь видеть. Я готов убить за тебя кого угодно, я готов сделать для тебя что угодно. Почему ты не видишь? Почему не подпускаешь, почему любишь его, а не меня… почему? Почему? Почему?!" Буря эмоций вскипела внутри лучника, и он глубоко вздохнул, чтобы наконец высказать всё накипевшее, открыть этой упёртой, любимой женщине глаза, но не успели и первые слова сорваться с его губ, как со стороны одного из коридоров послышался осторожный стук и скрип петель. - Миледи Командор, Милорд Констебль, – из теней крошечного коридора показался силуэт хрупкой миниатюрной девушки, что почтительно поклонилась Стражам, не смея отрывать взгляда от собственных ног. – Вы проделали долгий путь до Скайхолда, позвольте позаботится о Вас. Лорханна вопросительно взглянула на Хоу. Пусть она и считалась особой благородных кровей, всю прелесть жизни аристократии познать она так и не успела, будучи забранной в Круг ещё ребёнком, в отличие от того же лучника. - Они хотят нас помыть? – небрежно бросил мужчина и вынырнул из воды почти по пояс. - Помыть? – Лорханна облизала губы и коротко мотнула головой. Подобное ей было чуждо, но видя странные искры в глазах старого друга, Амелл по-галльски пожала плечами. – Я не против. *** Серые Стражи прибыли почти неделю назад. Присутствие в стенах Скайхолда Командора Ферелдена, её заместителя и ещё троих Старших Серых странным воодушевляющим образом подействовали на народ. Их вёл Вестник Андрасте, защищали Маги, а теперь на помощь пришли ещё и Серые Стражи. Инквизиция заполучала могущественных союзников, едва начав возрождаться. И для народа это было подобно второму дыханию. Для Генерала их Армии тоже. Каллен ждал, готовил себя к ярости мага, которую когда-то полюбил, а затем весьма жестоко оттолкнул. Но вместо ненависти, его огорошило теплотой и заботой. Она была рядом. Стоило спуститься к простому люду, протянуть руку, и там была она. Среди магов Фионы, что с упоением слушали её лекции о боевой магии, что она получила от воспоминаний воинов древности. Среди солдат Инквизиции на тренировочной арене, где проявляла невероятную ловкость и пластику, имело орудуя парными клинками. Среди простого народа в таверне, где с удовольствием делилась историями, приукрашенными отсутствием большинства ужасных событий, но всё же столь вдохновляющими, что судачить о них не переставали. Всё та же прекрасная юная Амелл, что обожает древние легенды, старается сгладить любой конфликт, чьим свидетелем ей не повезло оказаться, и что часами может любоваться облаками иль пламенем огня в камине. Та же Амелл, что способна обезоружить одной улыбкой и всегда заступится за тех, кто слабее и не может постоять за себя. Та же девушка, которую он полюбил. Она была рядом. Даже после того, как Инквизитор отбыл в Крествуд, Лорханна часы проводила с ним, Лелианой и Жозефиной в зале Ставки Командования. Она вносила правки в имеющуюся у них информацию, в основном в ту, что касалась Порождений Тьмы и Глубинных Троп. Каждый раз проходя мимо, она невзначай касалась его спины и плеч невесомым прикосновением, что грело кожу подобно летнему солнцу, будто бы не было десяти лет разлуки. Она была рядом, а он не мог вымолвить и пары слов, не касающихся общего дела. В его душе по-прежнему били колокола, требуя произнесённых извинений. В его сердце выло пламя, жаждущее прикосновений этих тонких пальцев и новых воспоминаний о привкусе манящих губ. Но его разум, терзаемый кошмарами и лириумной ломкой, приказывал подождать, несмотря на то, что его буквально разрывало изнутри. И как запертая в клетку птица, бывший храмовник метался меж разумом и сердцем, не в силах найти баланс, золотую середину. Но, видимо, высшим силам надоели его метания. Так как на девятый день пребывания Стражей в Скайхолде, во времени задолго после заката в его дверь уверенно постучали. - Войдите, – он даже не оторвался от отчётов разведчиков о каналах сбыта Красного Лириума. - Весь в работе, весь в делах, – буквально пропел ласковый голос, и Резерфорд замер. Сердце бывшего храмовника зашлось бешенным ритмом, когда женщина из его прошлого изящным движением бедра закрыла за собой тяжёлую дверь. За всё то время, что Серые Стражи Ферелдена жили в крепости, они впервые оказались наедине, в тишине, спокойствие и умиротворённости ночи. На кончике его языка всё ещё вертелись извинения, но рядом с черноволосой бестией он напрочь терял дар речи. Он всё ещё любил её, но как и десять лет назад, просто боялся сознаться. Хотя нет. Больше всего в своей жизни он боялся отказа. Того, что эта доброта, эта хитрая обворожительная улыбка - ни что иное, как элементарное добросердечие, а не отголосок романтических чувств. Он боялся, и потому Амелл взяла инициативу в свои руки, как и одиннадцать лет назад. - Генерал Резерфорд, – она тихо посмеялась, искренне улыбнувшись, и поставила огромный поднос с ароматной чашей и до боли знакомыми апельсинами и яблоками на край его рабочего стола, беспардонно отодвинув важные бумаги. – Могу себе представить, как гордится Леди Резерфорд. Она не отошла. Оставив поднос на краю стола, она остановилась всего в одном коротком шаге. Он чувствовал тепло её тонкого тела, аромат волос, запах чистой мантии и энергию, что пульсировала вокруг неё незримым ореолом. Столь знакомая, но в тоже время чуждая, измененная, отточенная, будто огранённый бриллиант, что он помнил ещё неказистым алмазом. - Да... да, – он не отрывался от письма о крупном месторождение красного лириума, как наконец смысл произнесённой чародейкой фразы наконец дошёл до него. – В смысле нет! – Мечник вскинулся, словно его окатили ледяной водой и уставился на едва заметно улыбающуюся мегессу. – В смысле… – он обречённо выдохнул, почесав затылок, оглядывая рабочий стол, не в силах глядеть в янтарные глаза призрака прошлого. Он по-прежнему не знал, как вести себя в её присутствии. – Леди Резерфорд, – он издал звук схожий с недовольным бурчанием кота - … сестра, не жена. Сестра… сестра. Обрушившееся за секунду на комнату молчание можно было резать ножом. - Сестра, – в голосе Амелл прозвучали довольные нотки. – Хорошо… значит, у нас ещё есть шанс… Женщина добродушно усмехнулась и оцепенела, когда их с генералом взгляды встретились. Холод пробежал по позвоночнику и рукам ветерана войны с Архидемоном от этого взгляда - ровного, ледяного, пронзающего душу и сердце. За те несколько дней, что она пробыла в Скайхолде, ей показалось, что бывший храмовник, которого она когда-то полюбила, пусть и опасается магов, но относится к ним нейтрально. Он позволял к себе прикасаться, не шарахался и не отворачивался от её прикосновений. Его голос всегда был наполнен уверенностью и некой теплотой. И потому крохотный, тлеющий уголёк надежды осторожно начал разгораться в пламя, согревая сердце. Но в тот миг этот взгляд, полный ужаса и гнева, сработал, как нырок в ледяную воду. - Не говори так, – слишком резкие слова сорвались с его языка дрожащим голосом. – Никогда не говори. Амелл не знала, да и как могла, что десять лет назад, хитроумная и беспощадная демонесса желаний в своих истязающих разум и душу грёзах, часто-часто повторяла эту фразу. «У нас ещё есть шанс», - ласково, раз за разом, молвил демон в облике юной стихийной магессы, разрывая разум юного храмовника на части. И потому ужас в мгновение ока разлился по венам Резерфорда, больше всего в своей жизни он боялся возвращения этого кошмара, он бы не пережил это во второй раз. Но увы его страх, был воспринят как гнев. Лорханна сделала шаг назад. Один, второй, третий. И алая нить, натянутая меж их сердцами и душами, истерически зазвенела. Предательские слезы обожгли глаза женщины, и она поспешила отвернуться, уверенно шагнув к двери. "Это было ошибкой, не нужно было приходить. С чего в твою пустую голову взбрело, что между вами остались хоть какие-то чувства. Все мы носим маски, не забыла… Инквизиция борется с великим злом, каждому из её членов приходится идти на компромиссы... Неужели ты действительно думала, что он будет смотреть на магов, как на союзников, после Ульдреда, после Киркволла, после Убежища? То, что он вежлив с тобой при Лелиане и Жозефине, не показатель… Ведь в конце концов… всем нам приходится носить маски". - Приношу свои извинения, – её извечно звонкий весёлый голос звучал гулко и рвано из-за кома, сдавившего горло. – Я больше Вас не побеспокою, Генерал. В ту секунду, когда она резко развернулась и водопад чёрных волос хлестнул её по плечам, в то мгновение, когда она сделал первый шаг в сторону двери, алая нить связывающая их дрогнула. И бывшему храмовнику показалась, что некто полоснул ножом прямо по сердцу. Её испуганный голос был вторым ударом, а дрожащие пальцы, что не с первой попытки справились с простой ручкой двери, третьим. "Стой на месте, ничего не делай, позволь ей уйти, позволь умереть этим отношениям, что принесли столько боли. Эта война закончится. Ты найдёшь себе жену. Простую красивую девушку, что нарожает тебе сыновей и дочерей. Из твоей жизни исчезнет магия, принёсшая столько боли… ты умрёшь в старости, окруженный многочисленной роднёй… но будешь ли ты счастлив?" Внутренний голос замолчал ровно в тот миг, когда массивная дверь приоткрылась, впуская в комнату поток холодного ночного воздуха. - Стой, – Каллен вздрогнул и даже не успел понять, как очутился за спиной магессы и с силой надавил на дверь, не позволяя ей открыться. – Нет… стой, – он не находил слов. В тот миг его сковал страх. От одной только мысли о том, что эта извечно-добродушная женщина исчезнет из его жизни. И этот страх потери был острее и сильнее страха перед магией и истязавшими его демонами. Этот страх причинял физическую боль, похуже чем лириумная ломка. – Это…. Я не хотел, – он шумно вздохнул и наконец поднял взгляд. Сапфировый цвет мантии в полумраке его кабинета казался почти чёрным, смугловатая кожа приобретала мраморный оттенок, а густые чёрные волосы выглядели пойманными в нити тенями. Она застыла в нескольких сантиметрах от него. Её напряжённая спина практически упиралась в его нагрудник. Но лишь спустя бесконечные несколько секунд, Резерфорд наконец расслышал насколько рваным было её дыхание, словно у загнанного зверя, и это ранило похуже любого ножевого. – Прости, – он нервно выдохнул и чуть склонился вперёд, касаясь щекой жёстких чёрных волос, свободной ладонью накрыв тонкое плечо. – Я не хотел грубить, – он шептал, и дрожь пронзающая тело чародейки пошла на убыль. – Не должен был… - его мозолистые пальцы скользнули на предплечье, но Амелл не отпрянула, напротив, её дыхание начало выравниваться, – ни тогда, ни сейчас. Прости меня, прости. Его сердце грозилось изнутри выломать ребра, каждая секунда тянулась вечностью. Даже через перчатку он чувствовал, что сердце Лорханны бьётся такой же птицей. Но она медлила, молчала, нервно облизывая пересыхающие губы. Спустя треть минуты бывший храмовник был готов кричать, выть от безысходности, стягивающей душу. Отрешение, молчание, безразличие от магессы, к которым он уверял себя, что был готов, причиняли боль подстать лучшим антиванским дознавателям. - Молю, не молчи, – жалостливо прошептал бывший храмовник. Стук, стук, стук. Если бы в комнате были песочные часы, то звук каждой песчинки был бы громче громового раската. - Я понимаю, – её голос дрожал, как и она сама. Бесстрашная Командор Серых едва могла говорить от бури, что сотрясала изнутри её грудную клетку. – Я понимаю, – Мгновение - и словам вернулась уверенность. Она резко развернулась, встретившись взглядом к Резерфордом, белок её глаз чуть покраснел от молчаливых слёз. – Но прощение ты получил ещё десять лет назад. Шаг - и стальной нагрудник высек резкий звук встретившись с заклёпками мантии Стража. Второй - и сильные руки, уверенно держащие Щит и меч Инквизиторской армии, стальными, но нежными тисками сомкнулись на талии Амелл. Третий - и старое дерево двери жалобно скрипнуло от веса двух тел. Впиваясь в полные губы жадным поцелуем, бывший храмовник был готов получить удар молнии в грудь, ледяного дыхания или адского жара в лицо, или в конце концов к тому, что его тело вот-вот обратиться в камень. Но именно об этом он мечтал последние годы. С того самого дня, как встретил недалеко от Киркволла копию Амелл, но со светлой кожей и ярко-синими глазами. На краю сознания блуждала мысль, что, возможно, это последние мгновения его жизни, что, возможно, её прощение не означает ответных чувств, но златовласому льву Инквизиции было плевать. Впервые за десять лет он чувствовал себя по-настоящему живым, счастливым. И полностью был готов заплатить жизнью за этот короткий, но идеальный миг. Однако удара не последовало. Напротив, тонкие пальцы, что одним взмахом способны уничтожить любого противника стальными гвоздями впились в его плечо и затылок. Тонкое тело под ним выгнулось, прижимаясь плотнее, а сама Амелл ответила на поцелуй с таким рвением, будто он был глотком чистейшего воздуха под неумолимой толщей воды.