Армюр

      Чёрные лакированные ботинки, костюм в красную полоску и такой же ярко-красный галстук на шее. Чёрная прядь, виднеющаяся среди светлых волос и серые глаза без блеска. Поджав свои тонкие, как две нити, губы, Деймос стоял в дверях спальни и смотрел, не выражая никаких эмоций, на Надежду Ортин и Макса Ершова.        — Так ты ко мне не прислушалась, голубка? — Деймос подмигнул Надежде, но выглядело это не весело, а жутко.        Он подмигивал так, словно спускал курок, целясь прямо ей в голову.        — Ты его знаешь? — воскликнул Ершов.        — Да, то есть нет…        — Что происходит?        — О, не переживай, мой друг, — холодно ответил ему Деймос.        Но Ершов всем нутром чувствовал, что они с этим типом уж кто-кто, но точно не друзья.        — Да, не переживай! Я тебе потом всё объясню! — встревожено произнесла Надежда, переводя взгляд с гостя на Максимилиана.        — Нет, сейчас! Объясни мне всё сейчас, потому что я не понимаю, что происходит!        — Хорошо, — Ортин запустила тонкие пальцы в свои тёмные в ночном свете волосы. — В парке. Когда я ждала тебя. Он подошёл, сказал, что на самом деле между нами ничего быть не может. Конечно же, я его не послушала! Что он знает? Это тот мужчина из сна, который сидел за столом и говорил о том, что любить нужно лишь самого себя. Что такой человек может знать?!        — Деймос, — представился Максимилиану стоящий в дверном проёме мужчина. — Приятно познакомиться и прочее лживые слова вежливости, а теперь перейдём к делу, потому что вся эта кутерьма мне не нравится также сильно, как и вам.        «Ещё бы», — хмуря брови и сверля непрошенного гостя настороженным взглядом, подумал Ершов.        — Вот, я не ошибся, — обратился Деймос к Максимилиану, словно прочтя его мысли.        Ершов уже открыл рот и глаза у него горели, как у тигра, готовящегося кинуться в атаку, но Надежда приложила к его рту ладонь, и спросила уверенным тоном:        — Что тебе надо?        — Вы. Мне нужны вы, — последовал ответ.        — Точнее! Говори точнее, — Надежда сощурила глаза, пытаясь понять, что у её собеседника на уме.        — Боюсь, действительно, без некоторого объяснения мне не обойтись, — как бы с иронией заметил гость. — Кто я такой, вам знать не нужно, а если думаете, что знаете, то молчите и держите глупые догадки у себя за зубами. Завтра утром вы должны оказаться снова чужими друг для друга. Таковы мои условия…        — С чего бы нам тебя слушать?! — не выдержал Ершов.        — Неужели уже забыл, что я сказал тебе в тот момент, когда ты открыл мне дверь?        — Что он сказал? — Надежда схватилась за руку Максимилиана. — Что?        — Что вам не встретить вместе рассвет, — ответил вместо него Деймос, — если вы меня не примите должным образом. Это если сформулировать мои слова для леди. Ему же я сказал это в чуть более резкой форме. И впредь, если вам всё-таки хочется ещё походить под солнцем, не перебивайте меня.        — Он убить нас хочет? — прошептала Ортин с волнением.        — Ничего не бойся, я рядом, — дрожащим голосом ответил ей Максимилиан.       И Надежда улыбнулась. Очень мило, когда тот, чей собственный голос дрожит, говорит: «Не бойся, я рядом». Возможно, это удивительно, но ей нравилась обстановка в комнате. Она чувствовала любовь, она чувствовала страх. И только два этих чувства Надежда Ортин соглашалась признавать. Это единственные чувства, которые заставляют сердце биться сильнее, а если они могут влиять на биение сердца, значит, они точно настоящие. Может быть, они даже являются одним и тем же. Но сейчас не время размышлять, о, сейчас не время отвлекаться. На наших глазах твориться история!        — Мы тебя слушаем, — с полной серьёзностью и абсолютной заинтересованностью в голосе сказала Надежда Деймосу и цыкнула на скулящую под кроватью собаку.        — Вам нужно разойтись, — рассёк воздух резкий голос Деймоса. — Забудьте о существования друг друга. И всё будет хорошо. Для каждого из вас, для меня и для каждого человека на этой планете. Вы себе даже не представляете, какие события могут произойти из-за одной вашей встречи. А ваша совместная жизнь всё уничтожит. Она уничтожит и вас тоже. Разойдитесь. Я каждому из вас гарантирую счастливую жизнь, мы подпишем договоры. И всё это при одном условии. Покиньте друг друга и никогда больше не встречайтесь.       В комнате повисло молчание. Даже Ио уже не скулил. Надежда сжимала руку Ершова, а Ершов сжимал зубы так, что у него свело челюсть. Тяжело было удерживать себя от того, чтобы не вскочить с кровати и не врезать этому мерзкому типу по его белому, аристократического вида, лицу.        — Ваш ответ?        — Нет, — решительно сказала Надежда.        — Нет, — разомкнул зубы Макс.        — Почему же?        — Потому что она — это предел всех моих желаний, — уверенно отвечал Макс. — Это моя мечта, и она осуществилась, — глаза Ершова буквально светились. — Видимо, ты не знаешь, как много для человека значит мечта.        — О, нет, ты ошибаешься. Я много лет изучал человека и его душу. И мечта в соитии с любовью сводит человека с ума. Это не даёт ему делать разумных поступков.        — Или это наоборот заставляет делать только правильные поступки и уберегает от ошибок, — сказал Максимилиан и выглядел в этот момент так, как выглядит оскалившийся волк.       Уж не знаю, кто из этих двоих прав. Но то, что мечта играет огромную роль в жизни каждого, я знаю наверняка. Мы, люди, живём в мире, который шатается под нашими ногами, мы ничего не понимаем, а то, что понимаем, весьма шатко и зыбко. То, что держат наши руки, в любой момент может исчезнуть. И из такого положения нас спасает умение мечтать. Мечта — это всё, что у нас есть. Мечта — это то, чего нас никогда не смогут лишить. Поэтому, пожалуйста, не бойтесь мечтать. Никогда. Помните: мечты и должны быть безумными и на первый взгляд недосягаемыми. Всё, что находится вокруг тебя, когда-то было всего лишь чьей-то глупой идеей, плодом чьего-то воображения. Всё когда-то было просто мечтой, которая казалась недосягаемой.        — Вы никогда не согласитесь?        — Никогда, — Ершов устремил свои горящие глаза на Деймоса.        — Тогда есть другой вариант.        — Какой же?        — О, он покажется вам гораздо более простым. Но лично для меня он сложен. Но ничего. Я справлюсь.        — Что нужно делать? Говори! — Надежда опустила с кровати поджатые ноги на холодный пол.        — Уснуть.        — И всё?        — Нет. Вам приснится ребёнок. И там, во сне, убейте его.        — Но… зачем?        — Вы опьянены друг другом. Любовь — это никотин. Ваши лёгкие уже отказали. И вы не видите, как течёт жизнь у других людей. Просто не замечаете. Не замечаете тех, кто проклинает всё и вся. И я вас понимаю. Сытые не бывают недовольными, недовольные всегда среди голодных. И эти оголодавшие льют слёзы, ненавидят всё вокруг, потому что им нечего любить. А ненависть всегда приводит к разрушениям.        — И как смерть ребёнка всё это исправит?        — Исправит. Верьте мне. А то, как, вас волновать не должно. Если всё пойдёт по плану, я никогда больше вас не потревожу, но сами вы сможете попросить меня о чём угодно. Но прежде вы должны уснуть и покончить с ребёнком.        — Он ведь ненастоящий?        — О, никто не думает, что он настоящий.        — Нет, я спрашиваю не о том, что там кто думает. Он настоящий?        — Узнаем. После всего этого узнаем. Но здесь, на этой планете его нет. Думаю, вас это должно удовлетворить.        — На этой планете? А на других планетах есть жизнь? — Надежда продолжала задавать вопросы, постукивая пяткой по полу.        — Это к нам… к вам не имеет никакого отношения. Ну что, вы согласны? Я не требую от вас многого.        — А почему ты сам не можешь убить этого ребёнка? Почему ты пришёл именно к нам?        — Слишком много вопросов для одной ночи, — укоризненно заметил Деймос.        — Хорошо. Мы согласны.        Ершов посмотрел на неё удивлённо.        — Что? Я хочу, чтобы мы встретили наш первый совместный рассвет. И ты этого тоже хочешь! Чего нам боятся?        — У тебя умная подруга…        — Стой! — Максимилиан прихлопнул по кровати. — Мы, конечно, согласны. Но дай нам время до утра. Мы хотим всё обдумать.        — О, нет. Как только решился — действуй!       И, поверьте мне, в этих словах сама правда. Бывает среди ночи придёт на ум что-то замечательное, но хочется спать, и ты откладываешь всё на утро. А утром ничего не помнишь. Вот именно поэтому действовать и решаться нужно молниеносно, а не обдумывать всё и откладывать на потом.        — Ладно. Уснуть и убить ребёнка, который нам приснится?        — Да.        — И что? Нам ложиться спать?        — Нет, я помогу сделать ваш сон чуть более необычным. У меня кое-что есть.        И из кармана пиджака длинные-длинные пальцы с короткими ногтями достали шприц.        — Это ещё что такое?!        — Морфий, не переживайте. Ничего страшного. Сидите смирно. Как только со всем будет покончено, я стану в некоторой степени вашим должником, я буду выполнять ваши просьбы. А теперь закройте глаза.       Наши герои взялись за руки и закрыли глаза. Укол в шею сначала почувствовал Максимилиан, потом его почувствовала Надежда. А потом наступила тишина.

***

      Ершов открыл глаза в холодном сумрачном помещении. На полу, рядом с ним, лежала Надежда в красной длинной майке.        — Эй, просыпайся! — принялся расталкивать её он.        — Да. Да, я проснулась! — ей понадобилось всего несколько секунд, чтобы почувствовать себя бодрой и сильной. — Где мы?        — Не знаю. Какая-то комната. Пойдём, найдём выход.        — Нет, присядь! — она не дала ему подняться с пола. — А давай останемся тут сидеть! Не будем ничего делать, не будем просыпаться. Зачем нам кого-то убивать по воле человека, который готов убить нас? Нам бы от него сбежать, да?        — Хочешь его обмануть?        — Нет, просто тут такое романтичное место… Нам, определённо, нужно остаться.       На потолке висела пыльная лампа, издающая жутковатый тусклый свет, пахло сыростью, было холодно. Чего же тут романтичного? Не знаю, но они что-то нашли. Обычно романтика появляется там, где появляются романтики.       Они обнялись, сидя на бетонном полу. Максимилиан уткнул нос в тёплую шею Надежды, скрылся за её пахнущими чем-то сладким волосами, а она положила свой подбородок на его плечо. И им было хорошо.        Так они просидели какое-то время, а потом Ершов спросил:        — Посмотрим, где выход?        — Да, посмотрим.       И они поднялись, принялись обходить огромное помещение вдоль стены и всего через каких-то жалких пять минут нашли тусклую зелёные вывеску со словом «выход».        — Идём!       Они поднялись в другое помещение, похожее на огромную приёмную или банк. Там выходом служили стеклянные двери. Наша пара выбралась из здания на улицу, потом осмотрела её, и оказалось, что они были в подвале какой-то большой-большой многоэтажки. Что ж, крыши многоэтажек романтичны для всех, но вот подвалы — только для избранных.        — Где это мы? — Надежда сделала несколько шагов вперёд и удивлённо захлопала глазами.       Перед ней простирался совершенно пустой город.