Армюр

      Вист проснулся в испуге, сел в кровати и принялся оборачиваться по сторонам. В комнате было темно, ещё не взошло солнце, и мрак пугал мальчика.       Он недавно болел и из-за этого страдал бессонницей, а теперь, когда его здоровье пошло на поправку, и он, наконец, может спать, его беззаботные детские сны почему-то исчезли. Пришло время ночных кошмаров. Вист о них никому не рассказывал. Хотя, когда он проснулся, и образ человека в жуткой маскарадной маске всё ещё был в его голове, ему хотелось пойти к Киму, разбудить его и рассказать обо всём. Но он не любил жаловаться, поэтому и лежал до самого утра, накрытый с головой одеялом.       Под одеялом было жарко, но зато безопасно. А это для Виста было главное. Главное, чтобы тип из пустого супермаркета до него не добрался. Когда он понял, что уже точно не уснёт, а лежать без дела ему надоело, его растрёпанная рыжая голова выглянула из-под одеяла. Комната была светлой, такой, какой он привык её видеть. Солнечные лучи скользили по ковру с высоким мягким ворсом, птицы за окном, сидя на яблоне, пели, и всё, казалось, предвещало замечательный день.       Мальчик спрыгнул с кровати и пошёл босиком в ванную, проигнорировав лежавшие у его кровати тапочки. Его сильно отросшие за последнее время волосы спутались, а глаза слегка опухли из-за постоянных кошмаров. Но проведя в ванной минут десять, он пришёл в норму. Петухи на его голове разлетелись и исчезли, а лицо посвежело и приняло бодрый вид.       Вист спустился вниз, удивился тому, что никого нет дома, но особого внимания на это не обратил. Ему часто приходится оставаться одному, хорошо, что ему всегда приходит в голову, как себя занять.       Мальчик открыл холодильник, решил сделать бутерброды, но потом вспомнил, как в прошлый раз порезал палец из-за этой затеи и пришёл к выводу, что хлопья с молоком — самое то. Захватив с кухни еду, он отправился к телевизору, нашёл канал с мультиками и растянулся на диване.       Где-то через три серии «Симпсонов» спустился Ким.        — А где мама с папой? — не переводя взгляда от телевизора, спросил Вист.        — Они же уехали к Жене на свадьбу, забыл?        — А, точно. Помню что-то такое.        Ким ушёл на кухню, и Вист, всё ещё не отвлекаясь от телевизора, крикнул:        — Приготовишь что-нибудь?        — Чай?        — И бутерброды.        — Сам бы мог сделать.        — Тебе разве сложно?        — Ничего мне не сложно! — отозвался Ким.       И минут через десять Ким вернулся с двумя чашками чая и тарелкой, увенчанной горкой из бутербродов. Он тоже растянулся на диване, уткнув ноги в бок младшего брата. Они ели, смотрели мультики, но над шутками из них больше смеялся Ким, чем Вист.       И Киму было до того интересно и весело, что в какой-то момент он словил себя на том, что ему интересно смотреть даже рекламу. «Так, это уже не норма», — промелькнуло у него в голове, и он встал с дивана.       Что ж, тут я промолчать не могу. Разного рода филистеры вызывают у меня отвращение. Но люди, не способные отличить высокого искусства от подстроенного под массы продукта, возможно, находятся ещё ниже филистеров в моей голове. Нужно воспитывать в себе вкус к искусству, а воспитав, оттачивать. Иначе ты даже не заметишь, как тебя станут впечатлять рекламные ролики с весёленькой музыкой на заднем плане.       Послушайте, ведь это действительно важно, учиться не просто видеть искусство, а по-настоящему замечать его. Часто вы бываете в метро? Доводилось ли вам проходить мимо какого-нибудь гитариста или скрипача? А задумывались ли вы над тем, что уличная музыка может быть непременно много лучше той, что обычно крутят по радио? Бывает такое, согласитесь, бывает. Мне просто интересно наблюдат, как на действительно талантливых ребят бросают презрительные взгляды, когда они играют где-нибудь в переходе. Но если они стоят на сцене, то презрительные взгляды этих же людей становятся восхищёнными. Как же все всё-таки двулично!       Но вернёмся к семейству Эсмонтов. Ким куда-то пропал, а Вист всё сидел перед телевизором. Но это до поры до времени. Когда раздался звонок в дверь, мальчишка от резкого звука подскочил и упал с дивана, больно ударился о пол мягким местом, и полный решительности и злости пошёл к двери.        И там-то вся его злость растворилась.        — Андрей! — обрадовался Вист.        На пороге стоял Орловский и весело обнажал свои выдающиеся вперёд клыки.        — Держи, — он протянул Висту шоколадку, а потом спросил: — Ну и где Ким?        — Тут! — Ким, скользя на носках, очутился в прихожей.        — Отлично. Что будем делать?        — Да, что будем делать? — поддержал Андрея Вист, уставив свои серые живые глаза на брата.        — Эй?! Чего у меня спрашиваете? Будто я знаю! -даже возмутился Ким, но улыбка по-прежнему неизменно не сходила с его лица.        — Ладно, сами решим, — подмигнул Висту Орловский, снимая лёгкую куртку.       Но, конечно же, они ничего по-настоящему весёлого не придумали. Поэтому сели играть в карты. Но Висту было ужасно скучно, наверное, в большое степени из-за того, что он не понимал, как играть и постоянно проигрывал. Так что, когда ему это всё окончательно наскучило, он встал, поклонился, сказал «извольте» и вышел, высоко подняв голову.        — Ничего себе, — ухмыльнулся Ким.        — Где он этого набрался? — тоже улыбаясь, спросил Андрей.        — Телевизор, наверное.       И пока Ким со своим другом занимался разными скучными делами вроде карт и разговоров о школе, Вист выбрался на улицу и принялся шататься по двору. Сначала он покрошил немного хлеба в кормушку, хотя уже и была весна. Потом он увидел соседскую кошку и решил играть в первобытного человека. Кошка, конечно же, была саблезубым тигром. И вот уже в маленьком дворике Эсмонтов проходит охота. К счастью, никто не пострадал, хотя кот и оставил пару царапин на руке Виста. Но он правильно сделал, потому что не один благородный кот не должен позволять таскать себя за хвост.       Ещё немного поиграв в поиски снега и умирающего в пустыне путешественника, Вист устал и захотел домой. Кто знает, может быть, брат с Андреем уже придумали что-нибудь интересное.       Но нет, Вист немного ошибся. Пока он снимал с себя куртку и мыл руки, рассматриваю царапину, Ким и Андрей лежали на диване в гостиной и слушали музыку в одних наушниках. И каждый в это время думал о своём. Ким создавал в голове очередную теорию заговора, а Орловский вспоминал неутешительный разговор с врачом матери. Одни наушники соединялся два абсолютно разных мира.       Но они не просто слушали музыку. У них на лицах была огуречная маска. Думаю, ясно, что идея эта принадлежит Киму. Это одна из его теорий, что девушкам проводить время с подругами проще, потому что они могут друг другу красить ногти, заплетать волосы и всё такое прочее.       Виста это зрелище не особо впечатлило, потому что он заставал брата и за более странными делами.        — Что это вы делаете? — мальчик присел рядом с ними.        Ким медленно достал наушник и так же медленно произнёс:        — Маска для лица.        Вист рассмеялся.        — Это так по-девчачьи!        — Смейся-смейся, — улыбаясь, сказал Ким, — только через десять минут наша кожа станет свежее и моложе лет на десять.        Вист рассмеялся ещё громче и сильнее.        — Что? Завидуешь? Завидуешь, что мы будем выглядеть на десять лет моложе?        — Ким, — вмешался Орловский. — Он и так младше тебя лет на десять.        — А, ну да, точно!       Вист посмотрел на брата сверху вниз, а потом взял с его глаза огурец и съел его. Потом то же самое сделал со вторым огурцом, и Ким открыл глаза.        — Есть хочу, — потряс его за плечо Вист.        — О, давай что-нибудь приготовим! Что-нибудь крутое! — воодушевлённо обратился к другу Ким.        Орловский снял с глаз нарезанный огурец, приподнялся и серьёзно ответил:        — У тебя чудесный дом, я не дам тебе его сжечь дотла.        — Ты слышал, Вист? Андрей говорит, что сам нам всё приготовит! А сейчас, господа, мне нужно смыть мою омолаживающую маску.       Разумеется, Ким с Андреем никак особо не изменились после того, как умылись. Разве что стали пахнуть огурцами.       Вист куда-то исчез, а парни устроились на кухне. Орловский смотрел, что у Кима есть из продуктов, а Эсмонт листал сайты с разными рецептами и медленно приходил к выводу, что яишенка тоже довольно вкусная и особо стараться не нужно.       В итоге они пришли к решению, что яичница — это слишком просто. Но вот макароны! Макароны — это другое дело! Парни стояли плечо к плечу, готовка им напоминала скорее опасное испытание, чем что-то лёгкое и приятное. Ким наблюдал, как медленно закипает вода и пытался вспомнить, бросил он уже соль или ещё нет. Орловский же медленно, но уверенно крошил помидоры и начинал сомневаться в том, что их можно жарить. Овощи, конечно, жарят, но помидор-то — ягода.       Ким решил, что соли много не бывает, и потянулся к солонке. Тогда между его рукой и рукой Орловского проскочила искра и оба они отдёрнули руки в сторону.        — Романтично-то как, боже, — ухмыльнулся Орловский.        — Что?        — Готовим вместе ужин, а между нами искры летают.        — Ага, электрические, — с ухмылкой добавил Ким.       К счастью, они всё-таки сумели кое-что приготовить. Правда, макароны получились пересоленными, но мясо, за которое отвечал Андрей, было отличное. А каждый знает, что в любом блюде главное — мясо.       Они сели есть, и на запах еды к ним выбрался Вист и стал рассказывать о том, как его поцарапала кошка, а потом вдруг переключил всё своё внимание на Андрея. Вист очень любил Андрея. Ким иногда был ему непонятный, иногда он казался несколько жёстким, а Орловский Висту почему-то напоминал папу.        — А как поживает Бигль?        — По-моему, он заболел. Он такой слабый последнее время. Я переживаю.        — А твоя мама. Она ещё живая? — с детской бесцеремонностью поинтересовался Вист.        Синие-синие глаза Андрея вдруг стали просто синими, но он, ничуть не переменившись в лице, сказал:        — Да, живая.        — Невежливо так резко спрашивать, — сердито начал Ким, но Андрей его перебил.        — Он же маленький, пусть делает, что хочет… пока ещё может.       Атмосфера стала немного напряжённой, но так же хорошо, как всё портить, Вист умел всё исправлять. Поэтому из-за стола все ушли сытые и довольные.        — Есть отличная идея! — светло-карие глаза Кима радостно заблестели. — Пойдём!        Он притащил Андрея к мини-бару и выдвинул гипотезу о том, что если смешивать алкогольные напитки, то можно изобрести что-нибудь новое.        — Отвратительная идея, — честно сказал Орловский.        — Да, знаю. Но если пить из одной бутылки батя заметит, а если из всех по чуть-чуть…        — Ладно, давай.       Вообще Орловский не любил спиртное, ему оно просто не нравилось и всё. Но дело в том, что Андрея увлекало всё, что делал Ким. Так что и тут ему захотелось попробовать ту муть, которую изобретёт его друг.       Смешав всё, что было, получился целый стакан какой-то непонятной и странной жидкости. Парни перебрались на кухню, разлили содержимое стакана в две рюмки и переглянулись.        — Мне кажется, мы откинем копытца, — вздохнул Ким. — Но, надеюсь, оно хотя бы того стоит.        — Чокнемся? — поинтересовался Андрея.        Ким широко улыбнулся.        — Конечно! Давай чокнемся! Во всех смыслах чокнемся!       Ким от градуса, и вправду слегка чокнулся, а Орловского стало клонить в сон. Андрей уже готов был свернуться клубочком на ковре гостиной, но ещё более энергичный, чем всегда, Ким разложил для друга диван.        — Это наше брачное ложе!        — Я так сильно хочу спать, что согласен даже спать с тобой, — оттолкнул горячей ладошкой лицо друга Орловский и упал на постель.        Ким сбегал за одеялом и подушками, потом забрался на диван к уже лежащему Андрею.        — Свет души моей, — сказал Орловский, а Ким посмотрел на него, довольно улыбаясь.        Взгляд Орловского не был нежным, он, скорее, был вопрошающим. Андрей повторил:        — Свет души.        Ким смущённо и растерянно улыбнулся, а потом, стремительно краснея, спросил:        — Что ты имеешь в виду?        — Свет, блин, потуши! — уже громко и раздражённо повторил Андрей.       Его рыжий друг приложил ладошку ко рту, посмотрел на Орловского огромными глазами и про себя подумал, что странно не то, что он ослышался, а то, что именно он услышал. Но лучше Орловскому про то, что он услышал, не говорить. Хотя это, конечно, забавно. Ким не удержался и хихикнул, выключая свет. В темноте он забрался на диван и снова рассмеялся.        — Хватит уже хихикать, — проворчал Орловский. — Спи уже, ладно?        — Спать так рано? Вот уж, действительно, людям есть куда тратить свою жизнь. Цени время, ведь оно отведено на жизнь, а не на сон!        — Отличное оправдание сбившимся биоритмам. И вообще отстань: не видишь, я спать хочу?        — Наслаждаясь малым, становишься святым, — важно сказал Ким, подняв кверху указательный палец.        — Ради бога, спи уже, святой!       Ким замолчал, смирно лёг, но ему было сложно продержаться так хотя бы одну минуту.        — Слушай, — начал он и услышал громкий и недовольный вздох Орловского, — а что если теория относительности относительна? Нет, относительность и так относительна, но, что если она не работает? Ты только представь! Всё бы пришлось создавать заново! Всё! Давай придумаем новую теорию, вместо теории относительности!        — Ты сначала докажи, что она не работает, а потом свою создавай, — сонно пробормотал Орловский.        — Но…        — Что ж ты не уснёшь никак? Спи! — уже не попросил, а приказал Андрей.       Но спать Киму, конечно же, не хотелось. Он сначала доставал своего несчастного товарища разговорами о выдуманной теории абсолютности, но потом, когда тот перестал отвечать, Ким достал телефон и стал листать новостную ленту. И каждый раз, когда он находил что-то хоть немного смешное, он начинал смеяться так сильно, что, наверное, слышно было даже на улице. Хотя Орловскому это ничуть не мешало спать, тихонько похрапывая.       Но в какой-то момент, где-то в полночь, энергия Кима, наконец, иссякла, и он отключился. И ему приснился весьма странный сон:       Он вместе с Андреем стоял над больничной койкой. Там лежала мама Орловского. Она была очень больна, но из-за болезни у неё появились сверхъестественные способности. Её мозг был сильно повреждён, она не могла формулировать свои мысли, но вместо этого она могла повторять за другими людьми. И она повторяла только тогда, когда говорили правду.        Ким не мог этим не воспользоваться.        — Американцы были на Луне.        Молчание. Значит, они не были.        — Ленин всё ещё жив и скрывается в Индии.        Молчание.        — Во мне течёт королевская кровь.        Молчание.        — У меня под кроватью прячется Путин.        И мать Орловского страшным голосом Ванги сказала:        — Под твоей кроватью прячется Путин.       И Ким проснулся в холодном поту. Ему почему-то было очень страшно. Он долго собирался с духом, а потом резко наклонился вниз, чтобы увидеть, что никого под его кроватью нет, а только что ему всего лишь приснился кошмар.       Он глянул вниз, увидел, что под его кроватью Путина нет, потому что это не кровать, а диван, сладко зевнул, повернулся лицом к тихо сопящему Андрею и снова провалился в сон.       Но на этот раз ему снова пришлось проснуться в лёгком испуге.       Ему снилось, что наступило утро, он проснулся, а Орловского в комнате уже не было. Но зато телефон Андрея лежал на столе у окна. Ким, конечно же, сразу же взял телефон друга в руки и принялся отгадывать пароль, который Орловский ему никогда не говорил. И, только подумайте, он смог случайно взломать пароль телефона! Но лучше бы он этого не делал.       За окном тут же появился люто разгневанный Орловский, который покрывал Кима трёхэтажным матом. И Ким, который считал себя королём крепкого слова, вдруг оказался совершенно растерянным и напуганным. И дело не в мате, дело в том, что Орловский ни разу при нём даже не ругнулся за всё время их знакомства.       А потом Орловский в окне исчез. И Ким понял, что сейчас он войдёт в дом, чтобы забрать свой телефон и уйти навсегда. Боже, зачем ему нужно было взламывать его пароль? Зачем? О, он не хочет, чтобы Андрей уходил! Он так этого не хочет, ведь они же лучшие друзья.       И в холодном поту Ким проснулся, первым же делом посмотрев на спящего рядом Орловского. И пусть Андрей был рядом, Киму всё ещё казалось, что он его теряет, и ему было страшно. Потерять друга гораздо страшнее, чем найти у себя под кроватью Путина. Хотя, конечно, подкроватный Путин тоже зрелище не для слабонервных.       Эсмонт полусидел в кровати и с тревогой смотрел на посапывающего Орловского. И ему нравилось смотреть, как друг спит. Постепенно это его успокаивало. Всё хорошо. Никаких ссор не будет, это был просто сон. Орловский на самом деле рассудительный, он бы не стал злиться на такое. Чёрт возьми, Ким поступал с Андреем за все эти годы гораздо хуже, чем обычный взлом телефона. И ничего, они это пережили.       Эсмонт заложил за ухо Орловского тёмную прядь, упавшую тому на лоб. А потом, окончательно успокоившись, снова укрылся одеялом, осторожно обнял за руку друга, молясь, чтобы тот этого во сне не почувствовал, и снова попытался уснуть.        Больше ему кошмары не снились.