Армюр

      Надежда Ортин была в большом зале с чёрными готическими колоннами и стенами, увешанными красным бархатом. Рядом стоял Максимилиан. Он был таким, каким она уже привыкла его видеть: непричёсанные тёмные волосы, родинки на щеке, белая рубашка и тёмно-синие джинсы. И пусть ей этот образ всегда нравился, но здесь он казался неуместным.       На ней же самой было чёрное, наверное, очень дорогое изысканное платье и бриллиантовое украшение на шее. И, что самое удивительное, её держал под руку не Максимилиан, а Деймос.       Его чёрный фрак подходил к её чёрному платью идеально, и казалось, словно они хозяева, которые устраивают важный вечер для немногочисленной верхушки общества. Только вот кроме их троих некого не было.        — Где же ты позабыл свою очаровательную улыбку? — спросил Деймос, обернувшись к Максимилиану.        — В прошлой жизни, — словно огрызнулся тот, но при этом не изменил своего послушного выражения лица.       Что-то странное творилось с ним. Он стоял у стены, руки по швам, подбородок поднят. Словно слуга. Ведь это же он должен держать под руку Надежду, а не Деймос.       И как только Ортин это поняла, в зале, словно из-под земли, появились дамы и господа в изысканных дорогих одеждах. Вот и гости.        — Пожалуй, все в сборе! — раздался оглушительный и резкий голос Деймоса. — Оркестр, музыку!       И красный бархат спал с одной из стен. Открылась сцена. Но оркестра не было. Был лишь дирижёр, да и тот — скелет. Выбеленные временем кости и пустота в глазницах — вот и весь оркестр этого бала.       Гости удивлённо подняли головы на сцену, кое-где послышались испуганные вздохи женщин, а потом в зале повисла тишина, и, кажется, время остановилось. Медленно, не спеша дирижёрская палочка поднялась вверх, а потом резко обрушилось вниз, и раздалась музыка.       Деймос подхватил Надежду за талию, и они пустились в пляс. Всё закружилось в голове нашей героини. Она не понимала, откуда раздаётся музыка и откуда на неё летят брызги красного вина. Но всё было прекрасно. Она полностью отдалась танцу, который вёл Деймос, и получала от каждого шага особый восторг и особое не на что не похожее удовольствие.       И только когда они стали всё меньше кружиться, и у неё появилась возможность оглянуться по сторонам, Надежда поняла, что никакой музыки и никакого вина не было. Были крики и кровь. С каждым взмахом дирижёрской палочки сабли, которые вняли из ножен гости, взмывали вверх и опускались на самих же гостей.       Но ни кровь, ни стоны не испугали Надежду Ортин. Она лишь с тревогой посмотрела в сторону, где стоял Максимилиан, с так не идущей ему маской покорности на лице, и вздохнула с облегчением. С ним всё в порядке. Как хорошо, что с ним всё в порядке! Надежда облегчённо вздохнула и приложила ладонь к груди.        — Иди к нему, — заметив это, сказал Деймос и его руки с длинными-длинными пальцами и совершенно короткими ногтями отпустили Надежду.       И она, шагая босиком по полу, улитому тёплой кровью, счастливо улыбалась и не понимала, почему Максимилиан так хмур и печален.        — Я так счастлива! Так счастлива! — сказала она, остановившись перед ним. — Даже и не знаю, как описать! У меня словно всё поднялось!       И с лица Ершова наконец-то исчезло выражение покорности и безучастности. Теперь там была его нахальная улыбка, которая появлялась всякий раз, когда он отпускал эти свои низкосортные шуточки.        — Что же могло у тебя подняться, мне очень любопытно?        — Идиот, настроение у меня поднялось! Уровень серотонина в крови поднялся, — сказала она весело, потому что ей приятно было увидеть в Максимилиане Максимилиана, а не куклу с покорным лицом. — Это был такой танец! О, после танца всегда должен следовать поцелуй.        — Как после выпитой чашки чая?        — Именно!       И она схватила его лицо в свои руки, украшенные дорогими, искрящимися на свету браслетами, и поцеловала его. Но как только она открыла глаза, чтобы улыбнуться и встретиться с Ершовым взглядом, перед ней оказался Деймос. Серые безжизненные, как луна, глаза смотрели на неё насмешливо. Тонкие губы-нити растянулись в кривую улыбку.        — Зря вы меня не послушали, голубка, зря, — сказал Деймос резким и неприятным голосом. — Теперь вам двоим придётся за всё платить.       А потом этот голос вдруг раздался где-то вдали, но не тише, а почему-то громче, будто перешёл на крик. Надежда резко распахнула глаза и услышала где-то за окнами деревянного домика, где-то за лесом звуки поезда, которые её и разбудили.       Сердце женщины бешено стучало, ей было страшно, но то, что рядом лежит мирно спящий Максимилиан, очень быстро её успокоило. Такое любимое лицо с родинками на щеке, и всегда немного приподнятой бровью внушали её спокойствие и чувство защищённости.       «Что за чушь, — устало подумала женщина. — К чему бы такое могло мне присниться?»       И она, обняв тёплую руку Ершова, закрыла глаза и попыталась снова уснуть, не обращая внимания на поезд, грохочущий где-то вдали.