Армюр

      Отношения для парня и отношения для девушки — не одно и то же. Мы с разных планет и мы всё воспринимаем по-разному.       Я люблю тебя. Обычная фраза. Но не для парней. Чтобы парень сказал её, ему нужно долго всё взвешивать, собираться с духом, оценивать ситуацию. Ну, а девушка не видит в этом никакой сложности: обычное проявление чувств. Им проще идти навстречу своим эмоциям. Но, например, забыть, что говорил когда-то данную фразу, проще парням. Девушки же будут помнить каждого, кто признавался им в любви. Чтобы забыть прошлое, им придётся приложить усилие. Но всё равноценно. Парни прилагают усилия, чтобы признаться в чувствах, а девушки прилагают усилия, чтобы забывать эти признания.       Поэтому открыто о любви Донат не говорил. Он делал прозрачные намёки, не нарочно заставлял Лизу Кот краснеть, но о своих чувствах молчал. Ему сложно было поверить, что настоящие чувства могут так неожиданно вспыхнуть. Вспыхнуть в такой сырой осенний день. Только любовь в такой дождливый день и могла вспыхнуть. И она согревало своим огнём промёрзшую пару, которая спустилась в метро.        — Любишь метро? — спросила Кот, глядя снизу на Доната.        — А с чего бы мне его любить?        — Не знаю. Но я вот люблю.        — Неужели это лучшее, что можно любить? — спросил он с улыбкой, уверенный в том, что любить его гораздо лучше, чем любить метро.        — О, не знаю в чём дело, но я была бы готова жить в метро!        — Присоединяйся к рванине, которая тут ночует, — всё ещё улыбаясь немного криво и высокомерно, сказал добродушно Сафронов.        — Иди ты, Донат! Я тебе тут душу открываю…        — Неужто весь твой внутренний мир — это любовь к метро?        — Всё! Разговаривай с собой сам, — девушка отвернулась, но каждые пять секунд оборачивалась, ожидая реакции Сафронова.       Молодого человека умиляло это инфантильное поведение Лизы, поэтому он всё-таки спросил примирительно:        — Так почему тебе нравится метро? Мне ведь интересно, а ты так и не рассказала.        — О! — тут же забыла про обиду Кот. — Знаешь это чувство, когда только спускаешься, и тебе в лицо дует тёплый ветер? Он пахнет стариной, понимаешь? Ветер прошлого. И запах, этот запах, который не спутаешь не с чем…        — Запах бомжей, — не удержался Донат.        — Что ты как мальчишка? — спросила она возмутительно и с укором.        — Ты тоже как маленькая, детка. Запах прошлого. То же, придумала!        — Ветер прошлого, — поправила она. — А запах другой.        — И чем же пахнет метро? — поинтересовался он, улыбаясь и одновременно принюхиваясь, и изо всех сил стараясь почувствовать то, что чувствует его спутница.        — Метро пахнет летом, жарой и Советским Союзом.       Донат пытался сдержаться, он, правда, пытался быть внимательным слушателем и отнестись к рассказу про запах метро серьёзно, но последние слова Лизы стукнули ему кулаком в лицо, так что все попытки оказались напрасны. Он самым нещадным образом захохотал.        — Всё, с меня хватит, — снова отвернулась Лиза, ожидая, когда можно будет вновь повернуться к Донату лицом.       Уж не знаю многие ли, но всё же некоторые люди отворачиваются от вас только затем, чтобы снова повернуться к вам лицом. Видимо, у них есть своя собственная логика, потому что под общепринятую логику такое поведение никак не подходит.        — Извини, — Донат толкнул легонько в плечо девушку. — Я просто немного дурак…        — Немного?        — О, а ты можешь быть резкой.        — А ты думал, — гордо сказала она, потому что, наверное, её впервые кто-то назвал резкой.       Лиза Кот спросила у Сафронова, сколько времени, а потом сверкнула яркими голубыми глазами и сказала:        — Мне нужно спешить! Скоро общежитие закроют! Побежали?       На самом деле она не так уж сильно спешила, чтобы бросаться в бег. Ей просто нравилось бегать. Нет, не так. Ей нравилось бегать вместе с Донатом. Когда они убегали из магазина, он держал её руку и потом долго не отпускал её. Он всегда брал её за руку, когда они начинали бежать. Интересно, почему? Может, боится, что она от него убежит? Если так, то зря боится. От него убегать ей совсем не хочется.       Сафронов и Кот побежали, но медленно, а потом перешли на шаг. И первой на шаг перешла Лиза. Она уловила звуки гитары и чей-то драматический тенор, который, возможно, был вовсе не драматическим тенором, а самым настоящим лирическим баритоном. И девушка сразу же забыла о том, что ей нужно спешить.        — Слышишь?        — Что?        — Голос…        — Голос метро зовёт тебя? — с некоторой издёвкой (очень нежной и мягкой издёвкой) поинтересовался Сафронов.        — Нет, пойдём, — она потащила его за руку на звуки музыки.        И скоро им открылись те, кто создавал музыку и прекрасную драматично-лирическую атмосферу вокруг. Девушка с короткими, как у мальчика, светлыми волосами играла на чёрной гитаре и своими голубыми (не такими яркими, как у Лизы Кот, и, вероятно, даже не голубыми, а серо-голубыми) глазами следила за мужчиной, перебирающим струны гитары, обклеенной наклейками, и поющим грустную, но очень красивую песню.       Лиза Кот этого мужчину не узнала, и уж тем более она не узнала блондинку с гитарой и короткой стрижкой. Но Донат Сафронов узнал обоих. И если я вам намекну, вы тоже вспомните, что уже видели эту пару.       У мужчины были длинная бородка и дреды, заплетённые в хвост яркой резинкой. Когда-то он сидел за столом, перебирая бумаги, во сне Надежды Ортин. Узнали Ислама? Того самого Ислама, к которому ушёл в новогоднюю ночь Кэш, оставив Ершова наедине с Владой на кухне. И Лиза знала Кэша, а значит, через одного человека она знала и Ислама. Только никто, конечно же, ей об этом не рассказал. Поэтому она была уверена, что перед ней кто-то совершенно незнакомый. Но, знаете, если верить теории шести рукопожатий, то все мы между собой знакомы.        — О, как красиво, — приложив к груди руку, вздохнула Кот. — Я так люблю музыку.        — Я понял, — ухмыльнулся Донат. — А хочешь, я тебя с ними познакомлю?        — Ты знаешь их?!        — Да, общаемся время от времени с этим парнем.        — А с девушкой?        — Спим периодически.        Яркие голубые глаза тут же приобрели оттенок растерянности и разочарованности, поэтому Сафронов быстро нарушил тишину.        — Шутка не зашла.        — Хреновый ты шутник.        — Знаю, но какой есть, — а потом он мягко сказал. — Это, вроде, его девушка. Но я с ней не знаком, да и это неважно.        И Донат медленно пошёл вперёд, а Кот засеменила рядом.        — Стой! Что ты делаешь?        — Хочу вас познакомить. Тебе же нравится музыка. И ты сама поёшь, ты ведь рассказывала. О, чёрт возьми, — Донат хлопнул себя по лбу. — Ой, а это было больно. Не рассчитал силы.        — Что? Ты чего?        — Неожиданно вспомнил, что они как раз искали кого-нибудь, кто хорошо поёт, — сказал он, остановившись.        — Но я, наверное, не так уж и хороша в этом…        — Что ты ломаешься?        — Нет, послушай, вдруг им нужен кто-то лучше?        — Лучше тебя, детка, им не найти. Да и у тебя блат, — он подмигнул. — Или ты просто стесняешься? Но ведь ты не побоялась познакомиться со мной, так чего…       Но договорить ему не дал телефонный звонок. Он достал из кармана мобильник, закатил глаза, но всё же ответил. Ну, как ответил… Приложил к уху телефон и сразу же отодвинул его на расстояние вытянутой руки.        — Чё ты нервный такой? — выждав, приложил он к уху телефон снова. — Сейчас буду, как раз в метро, собираюсь ехать к тебе. Не быкуй, скоро буду.        — Кто это?        — Тот друг, с которым я утром поругался, — вздохнув Сафронов, уже поверивший в то, что утром он на самом деле поругался с другом. — А теперь пойдём, я вам познакомлю.        — Я не уверена…        — Пойдём! Мне, детка, нужно спешить. Пойдём.        — О, нет, что ты делаешь? — тихонечко ныла Кот, когда в двух шагах от неё Сафронов по-братски обнялся с бородатым мужчиной и оживлённо принялся что-то ему говорить, то и дело кивая в её сторону.       И хотя Елизавета Кот стояла, слегка насупившись, но на самом деле её охватывала радостная тревога. Ей нравилось то, как развивался вечер. Она любила неожиданные события, которые что-то в себе несли. Ей не нравилось стоять на месте. Новые места, новые люди, новые возможности. Это всё было нужно ей, хотя больше, конечно, ей нравилось ничего не делать, сидя дома. Но это не жизнь, это обман, это жалкая замена, к которой никогда не возвращается тот, кто понял, что это всего лишь копия, всего лишь пародия на реальную жизнь.       Время, знаете ли, слишком быстро течёт, чтобы позволять себе бездельничать. И с каждым годом эта лёгкая истина становилась для Лизы Кот всё прозрачней и прозрачней. Время течёт с постоянным ускорением. Пока ты молод, кажется, что дни долгие, а ночи и того длиннее. Но когда седина пробирается в твои волосы и лоб начинают пересекать дороги морщин, становится ясно, что время течёт быстро, дни быстро сменяют друг друга, а конец недели совсем недалеко от её начала. Всё происходит очень быстро, всё не так, как было раньше. Но ничего с этим не поделаешь. Просто прими, что время течёт с ускорением, растущим в геометрической прогрессии. Просто прими это и живи, учитывая полученное знание.       Стоя в метро, Елизавета Кот надеялась (безотчётно и горячо), что новое знакомство принесёт с собой и новые возможности. Ей гораздо важнее познакомиться с этой музыкальной парой, чем вернуться вовремя в комнату и читать книгу, которая должна уже быть прочитанной к завтрашней лекции. Тем более, она знает, что надолго её не хватит, и в полночь она поймает себя за просмотром сериала, а не за чтением. Только это всё непозволительно. Она ведь давно уже сказала себе: «Лиза, не дай ненужным делам и пустым вещам сожрать все твои возможности».        А возможности (перспективы?) у Лизы Кот были большие. Голос у неё был прекрасный, она любила музыку и играла на двух музыкальных инструментах, так что познакомиться с кем-то, кто, видимо, одержим музыкой так же сильно, как она сама, было для неё огромной радостью.        — Хэй, детка, мне нужно бежать, так что вот, знакомься, это Ислам.        — Йо, — Ислам протянул её большую руку с костяшками в запёкшейся крови.        — А это Света, — кивнул Донат на блондинку, а потом махнул рукой, — Всё, мне нужно бежать.        — Подожди, — испуганно выдохнула Лиза.        — Да не переживай, вы поладите. Поговорите для начала про запах метро, — сказал он с наглой усмешкой и, отвернувшись к ней спиной, смешался с толпой людей.       Донату было обидно. Уходить от Лизы ему совсем не хотелось, но, наученный жизнью, он понимал, что проблемы лучше решать в тот момент, когда они только появляются. Поэтому если утром кто-то тебе врезал, врежь в ответ к вечеру, а ещё лучше пожми в ответ вечером руку и испей вина из одного бокала. Правда, у него в кармане не вино, но всё же…       Донат Сафронов стоял в тесном вагоне метро и увлечённо думал о девушке, которую оставил. Такое странное чувство. Будто родственную душу встретил. Но он уж точно знает, что никаких родственных душ не бывает. Ему довелось хлебнуть жизни, он в ней разбирается. Глупо верить в родственные души и какую-то там кармическую связь. Идеального партнёра создаёшь ты сам. Это как с друзьями. Сначала вы просто знакомые, может быть, ты даже и не подозреваешь, что поладишь с тем или иным человеком. Но время идёт, на вашу долю выпадают испытания, вы совершаете ошибки, попадаете в различные ситуации. И только после этого можно заявлять, что кто-то создан именно для вас. Конечно, он создан только для вас, ведь это вы сами его создавали. Только вот почему с Лизой Кот он знаком всего ничего, им ещё не довелось пройти тяжёлые испытания и совершить ошибки, а он уже уверен, что она — его судьба?       Но мы-то с вами знаем, в чём дело, верно?       Это Донат верит в то, что мир хаотичен и абсурден, что люди встречаются случайно и сами строят других для себя. Так считает Донат Сафронов, но не я. Я верю, что всё взаимосвязано и очень тесно переплетено между собой. Я верю, что сознание не может просто исчезнуть, тем более, если оно было светлым и чистым. Я верю, что всё вместе составляет хорошо работающую систему, слаженную и продуманную. Я считаю, что Вселенная детерминирована, потому что я также верю в вечное возвращение и в то, что даже если мы думаем, что делаем свою судьбу, на самом деле удобнее будет понимать, что так предначертано, а не мы сами так решили. Что-то вроде того, что на уровне химических реакций (или даже глубже) это всё было предрешено. И я сейчас не о Сансаре и прочих религиозных загонах. Религия это всё объясняет не так, как это понимаю я. Я скорее смотрю на это с научной и философской точки зрения. По сути, я считаю, что Вселенная бесконечна, и поэтому в ней существует бесконечное множество других альтернативных событий. Ну и конечно, всё решается лишь положением атомов через длинные промежутки времени, которые позволяют бесконечно комбинировать события во всей Вселенной. Подсознательно, я почему-то понимаю, что моя теория неправильная, но более-менее адекватная. Тут опять же много нюансов, но всё же я верю, что вечное возвращение есть, но, может, по-другому, а не так, как описано мной. Да, я верю, что вселенская связь каждого события в каждой точке времени и пространства существует. И хотя бы только поэтому мы никого не встречаем случайно.       Однако вернёмся к бедной Лизе, которую Донат оставил на своих музыкальных знакомых.        — Запах метро? Интересно, — подошла к ней Света с дружелюбной улыбкой. — Поможешь сложить инструменты?        — А вы уже закончили?        — Да.        — Жаль, звучание было такое хорошее. Хотя у кого-то из вас гитара немного расстроена.        — А она шарит, — улыбнулся Ислам Свете.        — А ты, значит, поёшь? — Света положила руку на плечо Лизе Кот, поэтому той ничего не осталось, как кивнуть, резко и испугано. — Какая ты милая. Знаешь, нам как раз нужен был человек с хорошим голосом. Но Сафронов, придурок, уже всё рассказал, да? Все подробности рассказал?       И если знакомство с Донатом было стремительным, то у меня нет в лексиконе подходящего слова, чтобы описать, каким было знакомство Лизы со Светой и Исламом. Но каким бы оно там не было, а минут через сорок она уже сидела на кухне этой пары, пила чай и рассказывала, как училась в музыкальной школе и как когда-то её люто ненавидела, потому что учителя не насаждали, а скорее отбивали любовь к искусству. Потом она рассказывала о том, что записывает каверы на свои любимые песни и выкладывает их на YouTube. Канал маленький, но она делает это не ради просмотров.       И оказалось, что Ислам админ одного не очень, но всё же популярного паблика в ВКонтакте. Оказалось, что они с его девушкой тоже когда-то записывали каверы. А ещё оказалось, что они мечтают собрать музыкальную группу. Света уже даже выбрала название. «The same», что переводится как «то же самое». Просто, очень просто, но красиво.       И в какой-то момент Лиза, Ислам и Света уже сидели с чистыми листами бумаги, одной ручкой и двумя гитарами в гостиной.        — Мы уже как-то пытались написать свою песню, но ничего не вышло. Ничего в голову не лезет, — заметила Света несколько равнодушно.        — Да, — Ислам включил телевизор.        — Выключи, — сказала Кот. — Он будет нас отвлекать.        — Наоборот, возьмём идею для песни оттуда.        — Ни за что, — произнесла она, делая акцент на каждой части фразы.       Света и Ислам посмотрели на неё удивлённо, и она, крутя ручку, как барабанную палочку, сказала серьёзно:        — У меня война со СМИ. И меня напрягает всё, что распространяется через СМИ. И ещё меня напрягает всё, что насаждается через общественное мнение. То, что хорошо и правильно, распространять и насаждать не нужно.        — И о чём нам тогда писать? — выключив телевизор, занимающий полстены, спросил Ислам.        — О чём-то важном, о чём-то значимом, вечном и духовном.        — Милая, массы не жаждут духовного, — перебирая струны гитары, заметила Света. — Массы жаждут душевного, а не духовного.        — Искусство должно давать не то, что жаждут массы, а то, что заставит массы развиваться, — сказала Лиза и с ноткой язвительности добавила: — милая.        — О, а ты бываешь резкой, — удивлённо отметила Света и снова увлеклась струнами гитары.       Так Елизавету Кот второй раз за вечер назвали резкой, и она осознала, что состоит не только из милостей и пряностей.        Они просидели втроём весь вечер, и в итоге из-под их общего пера вышла неказистая, но великолепная в их глазах песня. И это было начало «The same». Правда, тем вечером никто ещё даже не надеялся на то, чтобы стать полноценной группой и быть известным, пусть не широко, а только в узких и довольно элитных кругах.        — О, боже! Я засиделась! — наконец вспомнила о времени Лиза. — Общежитие уже закрыли!        — Так переночуй у нас, — совершенно спокойно, будто каждый вечер у них ночуют почти незнакомые люди, предложила Света.        — Я бы с радостью, но у меня пары завтра, — Лиза принялась собираться и говорила торопливо, натягивая пальто: — Я ведь ещё учусь. Последний курс. И если бы универ был рядом, так нет же, он далеко. Но ничего, я смогу забраться к себе в комнату, не переживайте. О, нет, я не могу остаться, простите. Универ далеко, утром будет тяжело добираться и…       И им пришлось распрощаться. На самом деле, Кот просто не хотела мешать этой милой паре. Они обменялись контактами, от них, кроме того, она узнала о Донате всё, что хотела, и, несмотря на открывшиеся перед ней тёмные страницы его жизни, она всё так же любила его, как и несколько часов назад.       Общежитие было закрыто, когда она добралась до него, но её это не остановило. Комната Кот находилась на первом этаже, поэтому всякий раз, когда она или кто-то из её подруг опаздывали, приходилось стучать в окно и забираться через него.        — Ты чего так поздно? И где ты была? — открыла окно, её заспанная и растрёпанная ото сна подруга.        — Да так, — загадочно улыбнулась Лиза, облокотившись на подоконник.       Она очень быстро заснула в тот вечер. И снился ей яркий и насыщенный сон.       Всё началось с письма Ельцина. Ельцин был её очень дальним родственником или, кажется, давним другом её семьи. Но, как бы там не было, роясь в шкафу, она нашла письмо, предназначенное ей. Это даже скорее была посылка, потому что в письме оказался выключатель. Да, обычный выключатель в прозрачной упаковке, который можно найти в любом хозяйственном магазине. Но она поняла, что это очень важный выключатель и он ей понадобится, пускай сейчас она и не понимает его значения.       А потом в дом пришёл её покойный дедушка. Он чистил картошку и косо на неё поглядывал. Вот тогда она и поняла! В её семье зреет заговор против неё, и Ельцин хотел её об этом предупредить! Дедушка сидел у двери, поэтому сбежать через неё ей было невозможно. Но ведь для побегов всегда есть окна. Правда, окно почему-то было разбитое, поэтому из него нельзя было выбраться, не порезав о неровные стеклянные края кожу. Лиза положила выключатель в карман, тихо, чтобы дедуля не обернулся, подкралась к окну и медленно стала из него выбираться. Мерзкое чувство тянущегося по кожи стекла не могло её остановить, и она-таки выбралась на улицу. Но дедушка её спохватился, и она поняла: пора бежать!       И по тропинке, ведущей к калитке, она побежала со всех ног. Выскочив со двора на улицу, она сразу же оказалась на проезжей части. И подобные сны снились ей часто, очень часто, пугающе часто она бежала к калитке и выбегала на проезжую часть в ожидании машины, которая смогла бы её куда-нибудь увезти. Но обычно в этот момент она осознавала, что находится во сне и просыпалась. Так было и сейчас.       «Постой, Кот, постой, — мысленно сказала она самой себе, нажимая на ручку калитки. — Ведь это же так глупо. Как Ельцин может быть другом твоей семьи? Смешно просто! И зачем мчаться из родного дома?»       И она могла бы проснуться, если бы закончила ход своих мыслей. Но подъехавшая и резко затормозившая машина помешала ей. Это был кабриолет, за рулём которого сидел Донат Сафронов. Прекрасный, немного резкий и ошалелый Донат.        — Скорее запрыгивай, детка!        — Ты! — только и смогла выкрикнуть она, запрыгивая в машину поверх двери кабриолета.       И Сафронов решительно нажал на газ, а её прижало к сидению. Разумеется, они превышали скорость. И Лизе Кот это нравилось. Она встала во весь рост, держась за спинки сидений кабриолета, и волосы развивал тёплый летний ветер, и всё в ней пело и ликовало. А ещё ей ужасно хотелось поцеловать сидящего за рулём Доната.       Но хотелось ей этого только до того момента, пока перед ними не выросла береговая линия канала. Донат не успел затормозить, поэтому очень скоро Кот почувствовала себя тонущей в открытом море (странно, что не в канале, ведь въехали они в него). Она то и дело, борясь с водой, выплывала к поверхности, хватала воздуха, и её тотчас накрывала и прижимала ко дну волна.       И очень странно, что тонула она в наушниках (Кот даже спала в наушниках), она тонула под грустную, но очень мелодичную и красивую песню о любви. И она наверняка знала, что песня принадлежит знаменитой и всеми любимой группе «The same».       Это была песня её группы. И это была песня о её любви.