Кошачья мята

Они стоят друг напротив друга и не отводят взглядов. Он смотрит широко раскрытыми глазами, и его сомкнутые губы напряжённо подрагивают. Она изображает полнейшее недоумение, изгибая правую бровь-ниточку. — Так ты хочешь знать, что мне в тебе нравится, верно? — Э-э… Я бы это назвал несколько иначе, — невнятно отвечает Коганей, смущённо потупляя взгляд. — Что мне в тебе нравится… — Широсаки оставляет без внимания последнюю реплику и встаёт к Коганею боком. Пальцы одной руки непрестанно пощипывают порозовевшую щеку, другая рука, лёжа поперёк живота, подпирает локоть. — Ну то, что ты Кот-семпай, — выдаёт наконец, и таким тоном, словно это очевидно и глупо вообще спрашивать что-то подобное. Коганей сразу же меняется в лице. — И всё?.. — Ну да, — с чувством выполненного долга Каори улыбается и поворачивается к нему. Приветливые лучики солнца заставляют играть всеми цветами радуги маленькие зелёные камешки, украшающие брошь в виде выгнувшей спину кошки, — запоздалый подарок от Коганея по случаю дня рождения Широсаки, пришедшийся на Валентинов день, хоть та и как могла отказывалась, но в конечном итоге приняла — нехорошо будет его расстраивать. Как-никак, он старался, ломал голову, выбирал. И нельзя сказать, что прогадал с таким подарком. — Оʼкей, понял, — растерянно говорит Коганей и решает, что на этом тема исчерпана. Но Широсаки продолжает говорить. — А другого Кота-семпая у меня не будет. Другой Кот-семпай не такой, как ты, и не будет так ко мне относиться — как будто я за любое слово могу дать оплеуху. — Каори издаёт тихий смешок, прислоняя к подбородку сжатую в маленький кулачок кисть, а Коганей, снова скованный цепями напряжения по рукам и ногам, ловит каждое её слово, боясь даже вдохнуть. — Есть ли кто-то ещё такой же по-милому неуклюжий, как ты, кто так сильно переживает из-за любого неверного шага в мою сторону и от этого делает только хуже? — Да, насчёт этого, Ка-чан, я… — В конце концов, есть ли кто-то ещё, кто будет перебивать мои высокопарные речи, а я упрямо не буду давать ему договорить? — Каори по-птичьи наклоняет голову, смотрит на Коганея, прикрыв густо намазанные тушью ресницы, и тонкие брови игриво дёргаются. Она это серьёзно? — И кто будет слушать весь мой бред про кулинарный клуб? Да-да, всё я про тебя знаю, Шин-чан, мог бы не терпеть и остановить меня, когда я начинала заводить старую пластинку. — Нет же, Ка-чан, всё не так, — вставляет реплику Коганей, миролюбиво улыбаясь. Он говорит абсолютно правдиво. — Чтоб ты знал, я очень хочу твоего присутствия хотя бы на одном моём клубном занятии. Хочу, чтоб все знали, с кем я встречаюсь! Хочу, чтоб мне завидовали! Таких откровений Коганей совсем не ожидал. Каори останавливается, смотрит по сторонам, убеждается, что в этой части парка они абсолютно одни, и приближается к Коганею. Кровь уже в который раз приливает к щекам, и он гадает, какого ещё сюрприза от этой непредсказуемой девчонки можно ожидать. — Мне жуть как нравится твой рот, налюбоваться на него не могу. — Хитро улыбается, но Коганей почему-то уверен, что она не шутит. — Мне нравится твоё спортивное телосложение, я балдею, когда ты подхватываешь меня на руки. Всегда стесняюсь попросить, чтобы ты делал это чаще. — Тут она вздрагивает и прикрывает рот. — Ой, я сказала это вслух? На память Коганею приходит недавний случай, когда худое тельце Ка-чан оказывается в его руках, и вдвоём они начинают кружиться, радуясь и смеясь без особой причины. А потом Коганей запутывается в ногах и вместе с Ка-чан падает на асфальт. У Ка-чан даже сейчас можно увидеть бледно-голубой синяк на локте, ну, а сам Коганей ещё несколько дней прятал тогда за чёлкой немалых размеров шишку. — А тот шлем с рогами, что ты сделал из пластика? Да у тебя руки не только спортивные, но и сделаны из чистого золота. — К его предплечьям тянутся пальцы Каори, касаются их через рукава рубашки и несильно сжимают. Коганей только слегка вздрагивает, но не отстраняется. — Я никогда не задумывалась над тем, что мне в тебе нравится, а теперь, когда ты спросил, я понимаю, что готова до ночи перечислять. — Отпустив его хвалёные руки, она принимается загибать каждый палец. — Нравится то, как умело ты обращаешься с йо-йо и какое у тебя при этом довольное лицо. Нравится то, что ты никогда не дашь мне пасть духом и потерять веру в себя. Эй, твой позитивный настрой заразителен, я почти поверила, что не проиграю на конкурсе юных кондитеров. А вот на этих словах Коганей гордо вскидывает подбородок. — Ну, что тут скажешь. Разве я могу позволить тебе грустить? — Вот поэтому я в тебя по уши влюблена! — выпаливает Каори, и краска заливает ей щёки и уши. — Потому что ты такой один. Потому что другого нет! Коганею кажется, что он ослышался. Но он не заостряет на этом внимание. Ответ Ка-чан ставит в этом вопросе точку. И Коганея он более чем устраивает.