ПРОЩАЙ, ПЛАМЕННОЕ СЕРДЦЕ
Проникая в шатер, Сиал тешил себя надеждой, что синеглазый командир окажется самым здравомыслящим в этой стране радуг и милых белочек. Шенрох, Мирэс и Тельрис синхронно повернулись на звук скользящей ткани шатра, но, когда увидели, что к ним входит нечто невидимое, вскочили и схватились за оружие, которое было бесполезно против Сиала. Он в свою очередь хлопком ладоней создал непроницаемый магический барьер против прослушки. В крайнем случае Сиал мог просто исчезнуть отсюда. - Ну, здравствуйте, - ему очень хотелось широко улыбнуться, глядя на насмерть перепуганных эльфов, но проклятая слабость в теле не оставляла ему оптимизма, поэтому приветствие получилось сухим и сдержанным. Эльфы во все глаза таращились на обнаженного чужака с горящими огнем глазами. Взгляды Шенроха и Тельриса скользили по шрамам на лице Сиала, по его глазам, серебристо-белым волосам. Понимание о том, кто этот человек пришло одновременно к ним обоим. - Ты – отец той девочки… - едва слышно выдавил Шенрох, ища пути к отступлению. Да, родство между двумя гидрами было очевидно, но он и подумать не мог, что беловолосая девушка – прямой потомок Сиаллеарха! Он понял это по одному только неуловимому взгляду, подъему бровей, изгибу губ… У Синдарии нечасто, но все же можно было уловить это выражение лица. Они были удивительно похожи! Сиал почувствовал дрожь в руках, и чтобы скрыть ее, сжал кулаки. - Мне нужен Ключ. С каждой секундой утекания магии из его судорожно бьющегося сердца ему все больше становилось плевать на судьбу Кагана, Синдарии, эльфов и всего этого проклятого мира. Все потом, когда он добудет себе источник… - Мы можем достать его тебе, - вдруг сказал Тельрис и, встретив ошарашенный взгляд Шенроха, шикнул на него. - У вас два часа. - Но у нас нет гарантий, что ты уберешься отсюда, не тронув живых. - У вас вообще нет никаких гарантий. Я просто хочу сообщить вам, что источник я получу любой ценой – пусть сюда и придут эти ваши тамангассетцы, мне плевать. Но если вы достанете мне Ключ в течение двух часов, я могу обещать, что не трону выживших. Я покину вас. Если я не получу Ключ, то через два часа я силой вскрою источник и все равно получу свою магию. Но при этом раскладе я успею уничтожить всех вас до того, как придут другие драконы и обнаружат ваш пепел. - В таком случае мне нужно торопиться, - сказал Тельрис, переглядываясь с Шенрохом. – Обещай, что не станешь никого убивать в эти два часа. - Не могу обещать, потому что, если на меня нападут, я буду защищаться, - выдохнул Сиал и опустился на стул. - Энере, - одними губами произнес Тельрис Шену и испарился, оставив после себя легкое облачко вихрящейся лиловой магии. Шенрох остался один на один с Сиалом, который пристально смотрел в его ярко-синие глаза своими алыми. - Ты готов оставить свой народ без страны, только бы они выжили? – поинтересовался Сиал, чутко прислушиваясь к любым звукам снаружи шатра. - Ты уже ничего не оставил от нашей страны, поэтому кроме своих жизней, терять нам нечего, - сухо ответил Шен, стараясь как можно незаметней водить по сторонам своими длинными ушами, игравшими сейчас роль локаторов. Он не меньше Сиала вслушивался в ночную тишину. В эти хрупкие мгновения Энере снова могла все испортить. У Шенроха были его клинки – Ситара и Тхора, которыми он мог попытаться убить Сиала и закончить весь этот кошмар. Против этой попытки играло то, что Хива предупреждал эльфов о том, что при гибели дракона происходит чудовищный взрыв магии, который оставит кратер в самом сердце эльфийского лагеря. Нет, убивать Сиала здесь было ни в коем случае нельзя. У Энере в свою очередь отобрали Анаксакеаль, вручив обычное оружие, вдобавок, она была под надзором, как и Хива. Оставалось только ждать Тельриса с Ключом. Когда Сиал получит желаемое, он направится обратно в столицу – и там-то его можно убить, не рискуя жизнями elveanas. Но убить его необходимо до того, как он воспользуется Ключом… - Размышляешь, как убить меня? – поинтересовался Сиал, пристально глядя на напряженного Шенроха, который продолжал стоять. - Не без этого, - кивнул эльф, прекрасно зная, что врать бессмысленно. - Но почему ты остановил ту девушку, которая стреляла в Кагана? Почему не дал убить его? - Он нам не враг. Сиал от таких слов захохотал. - Очевидно, ты ничего не знаешь о нем, - отсмеявшись, продолжил он. – Малыш Каган убил мать девушки, которую любил. Потом убил ее саму в то время, как она была замужем со мной и имела троих детей. Я пришел сюда за ним. Я хочу отомстить ему. Шенрох молчал, не зная, что сказать. Он с равным успехом мог поверить ему и не поверить. - Та девушка была права – именно Каган привел меня на ваши земли, - говорил Сиал, роняя в душу эльфийского командира ядовитые семена. – А Синдария спелась с ним, убив родного брата. Спроси их сам. Ты должен быть способен услышать ложь своими длинными ушами. Я не лгу. Каждое слово – правда. Ты понятия не имеешь, каких змей пригрел на груди. - Если ты пришел мстить ему, то зачем уничтожал наших людей? - Хотел донести до вас мысль о том, что Ключ мне нужен как можно быстрее, - пожал плечами Сиал, откидывая назад длинные волосы. – Ничего личного. Я ничего не имею против вас, ведь я не могу ненавидеть народ, у которого такие красивые девушки. К слову, та девушка… - Ее зовут Энере Валетира. - Какая прелесть. Так вот она – эта самая Дрегана’Хива? - Нет, - коротко ответил Шенрох, не собираясь предоставлять Сиалу информацию. - Я так и думал. Хива – это второй, он сильно отличается от вас. В нем чувствуется угроза. А этот лук, из которого стреляла Валетира и рану от которой Каган не смог залечить – очевидно, оружие Хива? О, ты не хочешь отвечать мне, но твое лицо уже ответило на мои вопросы. Знаешь, мне не нравятся такие люди, как Валетира, потому что ими невозможно управлять. Но они внушают уважение в отличие от тех, кто в испуге бежит исполнять первый же приказ врага. Глаза Шенроха округлились от удивления. - Но это же то, чего ты хочешь! - Но это не значит, что я стану уважать такое. Хочешь знать, почему я опасаюсь Кагана? Мы знакомы с ним не один год и очень долгое время провели бок о бок в борьбе за слабую душонку той самой девушки, которую он в итоге убил. Я хочу сказать, что за всю свою жизнь я почти не встречал тех, кто… как бы это сказать… не поддавался мне. Я могу убедить любого, правдой или ложью. С кем-то мне может потребоваться больше времени, с кем-то меньше. Каган никогда не верил мне никогда. Я не могу не уважать его за это. Когда-то я недооценил его и совершил ошибку, оставив его в живых. Но в ближайшее время я исправлю это досадное недоразумение. - Хива убьет тебя, - спокойно заметил Шенрох, внутри которого все бушевало и содрогалось об обуревавших его чувств. - Не убьет, - усмехнулся Сиал. – Ты всерьез считаешь, что моя родная дочь, рожденная гидрой, оставит его и Валетиру в живых после того, что они устроили?* * *
Синдария прислушивалась к дыханию Кагана и, когда он наконец уснул, бесшумно выбралась из шатра-госпиталя. Как назло, ее белоснежная кожа прямо-таки светилась под лунным светом, поэтому девушке пришлось держаться теней. Чутье на Хива безошибочно вело ее сквозь лабиринт палаток и шатров туда, где держали Ваэля и Энере. Было далеко заполночь, поэтому Син надеялась, что эльфы спят, тогда все можно будет провернуть без лишнего шума, оставив Энере жить до момента убийства Сиала. Очаровательная длинноухая девица не переживет драконьего взрыва и тогда все решится само собой. Также убийством Хива Син собиралась мотивировать Энере, которая после этого должна ураганом вырваться на свободу и броситься на первого же попавшегося дракона, коим станет, конечно же, Сиал, потому что Син собиралась покинуть эльфийский лагерь в ближайшие минуты. Что касалось угрозы для жизни Кагана – куда большую угрозу представляла собой Энере, нежели какая-то глупая рана. Таким образом вырисовывался удобоваримый план. Будь Синдария старше и опытней, она бы кожей почувствовала надвигающуюся катастрофу. Многие elveanas в эти мгновения с подозрением оглядывали черные тени вокруг себя, с недоверием вдыхали свежий лесной воздух, пахнущий листвой и травами с нотками пепла. Очень многие ощущали грядущие перемены, коих у elveanas не было тысячи лет. Это странное ощущение было непривычно им, и, хотя они хорошо понимали, что прежнего Римавэна больше нет – но перемены эти заключались далеко не в отстройке прежнего королевства. Все было куда глубже и серьезней. Эта тихая, но странная и полная неясных теней ночь станет последним воспоминанием переживших проклятие Черной Тени elveanas о Римавэне. Синдария же не обращала внимание на витающую в воздухе напряженность. У нее были свои дела, и она двигалась вперед невзирая на пристальный взгляд Судьбы, сконцентрированный на этом крошечном участке земли. Чем больше она приближалась к связанными за деревьями Энере и Хива, тем сильней густел вокруг воздух, грозящий взорваться. Спрятавшись поодаль, Синдария тщательно просмотрела каждый куст и дерево вокруг Охотника, чтобы убедиться – их оружия поблизости нет. Драконица не боялась, что Ваэль или Энере выстрелят в нее – она боялась, что их оружием могли вооружиться их стражи. Но ничего подобного здесь не было. Синдария молнией подлетела к трем стражникам и короткими ударами в голову обезвредила их. - ПОМОГИТЕ!!! – заорала Энере, прекрасно понимая зачем сюда пришла Синдария – ШЕНРОХ!!! Хива не кричал – знал, что это не спасет их. Беловолосая девушка не медлила ни секунды – частично трансформировав пальцы и получив длинные драконьи когти, она вонзила их в грудь Ваэля, сжимая пальцы вокруг жаркого бьющегося сердца. Одним рывком она вырвала руку, держа сердце Охотника, безоружного и бессильного против дракона. Крик Энере превратился в невнятный скулеж, когда она увидела освещенную луной Синдарию, с наслаждением облизывающую судорожно добивающие последние удары сердце Ваэля. - Тшшш, - Синдария улыбнулась окровавленными губами. – Не кричи, - она приложила руку, с которой стекала кровь Хива ко рту Энере, затыкая его. – Ты будешь жить, - вдруг сказала она на драконьем языке. Энере не поняла смысла слов. А если бы и поняла, то не придала бы им значения. Много позже, спустя сотню тысяч лет, когда потомки людей в союзе с эльфами будут со всех сторон изучать эту историю и пытаться постичь таинственную прихоть госпожи Судьбы, кто-то из них с незамутненным разумом вдруг предположит, что в действительности означали эти слова. Он скажет, что Праматерь в тот день хотела сказать вовсе не то, что не станет убивать Карательницу. Поскольку драконий язык – суть выражение магии, скорей всего Праматерь то ли благословила, то ли прокляла Карательницу на вечную жизнь. Конечно, обе они до сих пор живы и можно напрямую поинтересоваться у них, но разве кто решится на такое?..* * *
Каган остро почувствовал отсутствие Синдарии рядом и проснулся, как только она ушла. Какое-то время он просто лежал и вслушивался в благословенную тишину, но потом тревога за девушку взяла свое и он неуклюже поднялся с постели. Как ее искать в таком состоянии? Легче всего было найти Шенроха, и дальше оставалось надеяться, что Синдария не успеет натворить делов. Поэтому Каган зашагал к высящемуся неподалеку шатру главнокомандующего, морщась от боли при каждом шаге. - Шен! – позвал он генерала на подходе к шатру. – Ты здесь? Син пропала! Когда Шенрох узнал голос Кагана, его сердце едва не остановилось. Сиал тоже узнал голос врага и уже вставал со стула, когда эльфийский генерал громко окрикнул его: - Сиал! Каган услышал это и мгновенно остановился. Сердце забилось так сильно, что грозилось вырваться из груди. Каган был один, он был ранен, поблизости не было ни Хива, ни даже Энере – никого, только он, Шен и Сиал. - Ты сдал меня! – прошипел Сиал, с такой злобой глядя на эльфа, что тот уже распрощался с жизнью. То была жертва Шенроха Римавэну – любой ценой помочь союзникам, предупредить их, чтобы у elveanas оставались шансы убить чудовище, черной тенью накрывшее их маленькое королевство. Каган понимал, что Шенроху не жить – до его смерти оставались считанные мгновения, за которые Сиал успеет оценить положение. Поэтому Каган принял единственное решение, которое пришло ему в голову – он обратился в дракона и вихрем налетел на шатер. Он верил, что Синдария вместе с Хива и Энере успеют добежать сюда и выстрелить в Сиала, пока Каган будет задерживать его. Каган не руководствовался героизмом и самопожертвованием – он просто не собирался предоставлять Сиалу возможность убить его. Его первостепенной целью было убийство старого врага, который разрушил жизни тысяч людей, драконов и эльфов. Больше ни одно живое существо не должно пострадать от него. Каган не собирался умирать. Не имеющий ничего вдруг обрел все, и за это «все» стоило сражаться и стоило выживать. Поэтому ему нужно было всего лишь продержаться до прихода других. Сиал, не мешкая, обратился в чудовищных размеров гидру и Каган почувствовал укол страха перед габаритами врага. Кроме того, несмотря на многолетнюю вражду, это был их первый по-настоящему открытый бой. С удивлением глядя на раненого дракона с молочной чешуей перед собой, Сиал понимал, что у Кагана нет никаких шансов. Убить его следовало быстро – пока не прибежал проклятый Охотник. Прекрасный шанс! В спешке Сиал недооценил упорство Кагана и его жажду жизни. Сиал воспринял его появление как добровольную жертву, но это было совсем не так. Каган действовал хитро и изворотливо, принимая во внимание мощь и размеры врага. Он сразу же переместился за спину гидры, впившись когтями в нежное основание крыльев. Шеи Сиала были в три раза длиннее шеи Кагана, но они были не в состоянии перехватить голову молочного дракона, который изворачивался и уходил из хватки как дым сквозь пальцы. Когтями Каган впился в сухожилия крыльев и Сиал, хотя мог взлететь, не делал этого из-за сильнейшей боли, которая отвлекала от основной проблемы. Сиал мог убить Кагана и на земле. Создать магический щит той силы, что была у него когда-то он уже не мог, все, что оставалось – «рукопашный» бой. Исходя из всего этого лагерь elveanas получил на свою голову клубок драконов, рвущих друг друга на кусочки и катающийся по земле. Сиал старался задавить Кагана своим весом, но тот начинал рвать крылья Сиала в мясо, как только оказывался между гидрой и землей. Сиал уже понял, что Каган всего лишь удерживает его на одном месте, не давая ни убить себя, ни сбежать, поэтому решил превозмочь боль и таки взлететь, получив при этом маневренность. Каган очень сильно повредил крылья Сиала и у того от боли перед глазами расплывались алые круги. Сиал попытался натянуть щит для невидимости, но Каган пулей врезался в него, оказавшись в самом неудачном месте для себя месте – на груди, прямо у основания шей гидры. Сиал ликующе взревел и двумя головами вцепился в шею Кагана, вырывая оттуда куски мяса. Вставшие дыбом шипы на гребне не давали гидре просто перекусить шею врага. Когда драконы взлетели, этот по большей части молчаливый бой двух чудовищ увидели по всему лагерю. Каган был сосредоточен, он хоть и понимал, что попал в капкан гидры, но не позволял панике захлестнуть разум. Сиал ухватил его передними лапами и тремя головами, терзая, – из такого капкана живым было не уйти. Рана от стрелы на груди, как и ожидалось, не думала заживать в драконьем облике. Более того, она сильно увеличилась и Сиал заметил это, вонзив туда когти. Совсем рядом, всего в длине пары когтей уже билось сердце врага – нужно было совсем чуть-чуть, чтобы дотянуться туда. Каган ничего не мог сделать – поторопившись, он перекрыл Сиалу пути для бегства, но обрек себя на гибель. Если в ближайшие минуты не подоспеет помощь – Сиал убьет его. Вот уже раны на шее Кагана обнажили толстый драконий позвоночник, мрачно белеющий в кровавой массе. Когти Сиала разрывали плоть на его груди как собака роет землю. Манящая близость самого сердца заклятого врага ослепила Сиала. Он одержал победу, когда ослабевший Каган безвольно повис в его когтях. Сиал не собирался так просто отпускать тело поверженного врага – ему было необходимо сожрать его сердце, но держать такой вес в воздухе Сиал не мог – он отшвырнул бездыханное тело Кагана на землю, на чьи-то палатки, а затем с ликующим ревом приземлился прямо на него. Сиал с силой вонзил лапу в грудь Кагана, раскурочив чешую, ребра, и обхватил слабо бьющееся сердце когтями. - ПАПАША! – в помутившемся от горячки боя мозгу Сиала раздался истеричный крик. Только доля секунды отделяла Кагана от смерти, когда гидра уже готова была вырвать сердце из груди, но короткий оклик задержал Сиала на это мгновение и определил судьбу их всех. Сиал увидел летящую к нему тонконогую эльфийку с зелеными глазами с наведенными на него пятью стрелами, положенными на тетиву.* * *
Две тысячи лет Сиал выживал благодаря своему хладнокровию и хитрости. Лучше кого бы то ни было он знал, что жить следует, руководствуясь разумом, а не сердцем. Но будучи от природы склонным к страстям, Сиал никогда до конца не мог стать совершенно невозмутимым. Люди для него были простыми для понимания и манипулирования и не вызывали никакого отклика в его пылающем сердце. Так было до тех пор, пока Сиал не взялся за Архелию и не познакомился с теми, кто таки завоевал его уважение. Каган был кровью Хазред’Аса и вместе с тем воспитанником Дана – то были два единственных человека, которых Сиал в какой-то мере уважал. Но свет сошелся клином именно на Кагане, которого Сиалу не удавалось обмануть в отличие от всех остальных. Неясное раздражение перешло в сильную неприязнь, а затем в ненависть. Каган был послан Сиалу самой Судьбой и только Сиал мог решить, кем станет для него этот человек. Они могли бы стать непобедимыми союзниками, но Сиал из-за своей непримиримости и злобы взрастил себе не союзника, а врага. Уронив когда-то в плодородную почву семя ненависти, он вырастил свою погибель. Впрочем, когда прогремел взрыв первородной магии, стирающий с лица земли все живое, долгое время никто не мог понять, кто погиб – Сиал, Каган, или же они оба были повержены меткими стрелами Энере? Лиловое пламя жизнерадостно побежало по шатрам и палаткам эльфийского лагеря. Видимость была практически нулевой – воздух застлал едкий дым. Синдария, разгоняя дым, бежала по полю вниз, в сердце образовавшегося кратера. На ее щеках, покрытых копотью, слезы прочертили светлые дорожки. Земля под ногами была раскалена, но она не чувствовала это. Ничего не видя, она споткнулась о тело лежащего дракона и упала ему на лапу. Сиал погиб, а она лежала на лапе Кагана. Подобравшись ближе, она водила дрожащими пальчиками по мерно вздымающейся от дыхания груди дракона, трогая чешуйки и понимая, что от ран не осталось и следа. В голове так некстати взорвались ликующие голоса драконов. Сиаллеарх, Драконья Погибель, Изгнанник – был мертв, а его сила поглощена тем, кто нравился драконам неизмеримо больше Сиала. Раненый, умирающий Каган забрал силу погибшего дракона и исцелил свои раны. Перекатившись через лапу, Синдария подбежала к лежащей на боку голове дракона. Глаза были закрыты, но она знала, что он жив. На шее и морде не осталось ни одного шрама от жутких ран, нанесенных Сиалом. Рухнув на землю и обхватив обеими руками морду дракона, Синдария счастливо рассмеялась, хотя по щекам продолжали течь слезы. Всего несколько мгновений назад ей было страшно как никогда в жизни, когда она видела, как Сиал рвет на части ее избранника. За секунды боя она прожила целую жизнь, испытав такую гамму эмоций, о какой даже не слышала. Сейчас же в ее жизни словно взошло второе солнце – Каган был жив, и им обоим нечего бояться! При этом где-то на задворках сознания тлела мысль о том, как сильно ей хочется убить его за такой поступок – броситься в бой один на один с сильнейшим драконом в истории! Пусть и сильно ослабленным, но от того не менее хитрым и злобным. Но Синдария переоценила Сиала и его отношение к Кагану. Девушка поцеловала горячие чешуйки на морде дракона и прислонилась к ним щекой, зажмуриваясь от счастья.