НАДЕЖДА
- Проснись, Каган, - шептала Синдария в крошечную дырочку, которая была ухом дракона. – Проснись… Каган слышал ее, но открывать глаза и возвращаться в реальный мир не хотел. Его сознание плавало где-то на границе с реальностью – то было знакомое ему состояние, ведь когда-то он уже забрал себе силу Лихааракса. Все его тело гудело от переполняющей силы – казалось, только тронь его – и оно рассыпется на мириады мерцающих осколков. Лихааракс был старше Сиала, но у него и близко не было силы гидры, несмотря на то, что к концу жизни Сиал ослаб настолько, что его враги получить возможность убить его. Каган лежал и чувствовал каждое дуновение магии вокруг – она вихрилась вокруг него, как мотыльки кружатся вокруг источника света. Он мог вбирать в себя даже самую тончайшую струйку и становиться сильнее. На мгновение он задумался – что, если он убьет сотни драконов? Архелия и Лихааракс дали ему уникальную для драконов способность забирать силу погибших сородичей. Чем больше драконов убьет Каган – тем сильнее станет. Но теперь ему это ни к чему. Сиал, его враг – повержен. Теперь можно было просто лежать и наслаждаться перекатывающейся по жилам силой. Теперь Каган и Синдария по-настоящему свободны. Вместе они непобедимы. - Открой глаза и обратись в человека, гаденыш, а то мне ссориться с тобой неудобно, - прошипела Син ему в ухо. Каган глубоко вздохнул и понял, что дальше притворяться смысла нет. Но почему она собралась ругаться? Ведь теперь у них чистое небо над головой! Да что такого, в конце концов, мог натворить Каган за прошедшие несколько часов?! Он почувствовал, как в нем закипает ответная злость. Синдария даже на ровном месте может устроить скандал! Дракон нехотя потянулся, встал, и отпустив магию, обратился в человека, стоящего в центре кратера. Теперь перед ним находился человечек на полторы головы ниже его, бурлящий злостью, и против которого Каган был совершенно бессилен. Синдария смерила его презрительным взглядом и начала свой концерт. - А теперь скажи, какого дьявола ты решил драться с Сиалом один на один?! Какого вообще !@#$% ты вышел из госпиталя, будучи раненым?! Мне нужно знать только одно – зачем ты это сделал?! И все! Напряги свои жалкие мозги и ответь мне, кретин! – Синдария бушевала как никогда, но и Каган не собирался сдерживаться в выражениях. Сжав кулаки в попытках сдержаться от того, чтобы врезать этой девчонке, он принялся наворачивать круги по остывающей земле. Ответ на ее слова был прост, но она, как обычно, не потрудилась пошелевить мозгами. Каган покинул госпиталь в ее поисках. Он боялся, что в его отсутствие она натворит делов и навлечет неприятности на свою бедовую голову. Каган понимал, что сейчас его приперли к стенке и он больше не может отбрасывать от себя эту нелепую, но такую сладкую мысль о том, что он давно и безнадежно любит ее. - Потому что я люблю тебя, идиотка! Я люблю тебя! Неужели тебе, всезнайке, это так сложно понять?! Ты свела меня с ума! Я ненавижу себя за эту слабость! Я больше не могу представить себе мир без тебя, сумасшедшей! У меня сердце сжимается от страха за тебя всякий раз, когда я вижу угрозу для тебя! Я не хочу потерять тебя! Если ты умрешь, я тоже! Ты такая красивая, что у меня ум за разум заходит! Думаешь, мне это нравится?! Да меня тошнит от этого! Я ненавижу тебя, потому что уже нет сил тебя любить! Ты же чудовище, а не женщина! Ты измываешься надо мной! Все эти твои намеки – думаешь, мне легко?! То ты ведешь себя как последняя распутница, то прижимаешься ко мне, как невинный ребенок! Как мне все это понимать?! Между мной и тобой – целая жизнь, целая история, она разделяет нас, но ты вопреки всему, как обычно, решила по-своему! Ты дала мне смысл жизни, когда я готов был умереть! Я не могу больше выносить всего этого дерьма, я хочу забрать тебя с собой и уйти туда, где не ступала нога людей! Потому что я обожаю тебя, сволочь, и хочу, чтобы ты была только моей! Но нет! Ты видишь, как я страдаю и продолжаешь издеваться! Чего тебе нужно, мерзавка?! Он остановился, чтобы отдышаться после такой длительной и эмоциональной тирады и почувствовал холодок, побежавший по спине от того, что вдруг выложил ей то, что так долго копилось в душе. Какое ей будет дело до его слов? Посмеется как обычно, и погрузится обратно в свой мир, недоступный ему. - Все! – решительно сказал Каган. – Меня это достало! Лучше бы Сиал убил меня, чтобы я больше не мучался с тобой! Он прикрыл глаза, чтобы не видеть ее лица, которое одновременно приводило его в трепет и причиняло боль. Каган не слышал, как она подошла к нему и в своей привычной манере прижалась к его груди. Сердце билось так сильно, что грозило выпрыгнуть из груди. Синдария снова издевалась. Как будто знала, как сильно Кагана волновало это ощущение – обнимать ее, закрывая руками от враждебного мира. Его прозвали Предателем, но он чувствовал себя Защитником, когда Син – эта тоненькая девушка с белыми волосами, прислонялась к нему, ища защиты и поддержки. В голове некстати пронеслись мысли о Хели – вот уж кто не давал о себе заботиться, брыкаясь всякий раз, когда Каган пытался пойти ей навстречу. Синдария же просила о заботе и это окрыляло. Кагану не могла не льстить мысль о том, что его защиты просит эта умная, кровожадная и жестокая девушка. Почему она выбрала его? Почему с таким упорством отказывается отпускать? Ответ на это был только один. Каган вздохнул, открыл глаза и увидел макушку Син у своей груди. Ничего не говоря, он неторопливо приподнял ее подбородок пальцами и заставил посмотреть себе в глаза. Впервые в жизни он увидел, как бесконечно черные радужки ее глаз слегка посветлели и обрели темно-коричневый оттенок – в точности такой, какой был у него до жизни в каземате. - Невыносимая, - вздохнул Каган, когда обратил внимание на ее покорный вид. Не осталось ни следа от той, кто подзуживал его непристойными шутками, место которым за плотно запертыми дверями полутемной спальни. Он понятия не имел о том, куда это все приведет и чем закончится, когда склонял голову и прикасался к ее губам. Этот поцелуй посреди дымящихся развалин эльфийского лагеря затмил окружающую действительность. Он стал для них глотком жизни и обещанием надежды. Надежды на новую жизнь, где больше не будет места страху за свои жизни, где не будет угроз, где небо над головой всегда будет кристально ясным и насыщенно голубым, пронизанным солнечным светом. Где будет запах цветов, а не пепелища. Где белый камень будет искриться на солнце, а не будет покрыт черной коркой запекшейся крови. Синдария принимала поцелуй, а по ее щекам струились слезы. Порожденная кровожадным отцом, прожившая большую часть жизни в каменных стенах без единого луча солнца, она не знала, что такое любовь. Она не могла ответить Кагану, что любит его. Но она понимала те маленькие цветочки, что росли на полянках эльфийских лесов, и которые тянулись к солнцу, раскрывая ему свои лепестки. Синдария тянулась к теплу Кагана, и только рядом с ним, когда он обогревал ее своей заботой, она могла распуститься цветком. Она знала, что такое острая нужда в ком-то, знала, что такое парализующий страх за кого-то. В целом мире значение для нее имел только он. Не в силах сдерживать эмоции, она разрыдалась в его объятиях, спрятав лицо на теплой груди своего избранника, к которому ее привела пресловутая нужда в защитнике и опоре. Каган принимал ее такой, какая она есть, не осуждал ее, не ненавидел, как другие. Он оберегал ее невзирая на то, кем она выглядела в глазах остальных. Это был странный союз двух покалеченных душ, чьи раны исчезали только в обществе друг друга.* * *
- Оденься, - шепнул Каган Синдарии, когда они наконец вышли за пределы кратера, чтобы найти тех, кто объяснит им, что случилось. – Теперь ты моя… навеки… и должна носить одежду! Он вынудил ее одеться в темно-серую эльфийскую форму, которая оказалась ей впору. Сам же он едва влез в первые попавшиеся штаны. Синдария даже присвистнула, когда увидела, как плотная ткань облегает упругий, тренированный зад Кагана. Не удержавшись, она шлепнула его по заднице. Каган среагировал мгновенно – схватил ее за руки и завел их ей за спину, прижав грудью к себе. - Постарайся не отвлекать меня, договорились? – прошептал он ей прямо в рот. – Уж поверь, я хочу тебя так сильно, как никто никогда никого не хотел, но у нас очень много дел. - Да брось ты этих ушастых, - выдохнула та, прикрыв глаза и подставив Кагану губы. - Эти ушастые спасли мне и тебе жизни, а я умею быть благодарным. Кстати, как дела в твоей голове? - Все тии-и-ихо, - разочарованно произнесла Синдария, когда поняла, что Каган не собирается целовать ее. - Это хорошо, возможно, тебе и не понадобится помощь тамангассетцев. - А я к ним и не пойду, - фыркнула девушка, поведя плечами – в одежде она чувствовала себя неуютно и скованно. – Если бы эти сволочи хоть чуть-чуть помогли нам раньше, то ты не оказался бы на грани смерти. Я хочу им отомстить. - Даже не думай, - осек ее Каган. – Все, что нам нужно – выбраться отсюда живыми и здоровыми. Против стай Тамангассета мы уж точно ничего не сможем сделать. - Куда ты собрался выбираться? - Как это «куда»? Ты забыла? Мы с тобой королевской крови. Я – принц, а ты – принцесса. Пришло время вернуть трон, - он так широко и решительно улыбнулся, что у Синдарии развеялись сомнения в том, что он шутит. - Правда?! – взвизгнула она. – Мы станем королями?! - Разумеется. Сиал мертв, Архелия тоже. В Туране должен править твой маленький брат, а с Утмасом вообще ничего не понятно. - Здорово! – Синдария запрыгнула на Кагана, обхватив его ногами и прижавшись щекой к его волосам. – Как же хорошо, что ты у меня есть… - Но также мы должны отблагодарить ушастых. - Как же ты собрался их благодарить? – поинтересовалась она, хотя ей не было никакого дела до эльфов. - Я хочу предложить им перебраться на Алькамар под мою защиту. Я хочу построить объединенное королевство людей и эльфов. Синдария отстранилась и, держась за шею Кагана, с отвисшей челюстью посмотрела ему в лицо. - Ты серьезно? Каган кивнул. - Я хочу, чтобы на Алькамаре осталось только два дракона – ты и я. Я хочу предложить твоему брату, а также Ширрану и Керинею убраться в Тамангассет, где они обретут стаю. - А что, если они откажутся? - В таком случае мое предложение станет ультиматумом. Или смерть, или Тамангассет. Как ты считаешь, смогут эти трое одолеть нас в бою? Синдария в ответ на это только заливисто расхохоталась.