Моральная травма

Следующий день начинался как и все предыдущие. Илья завершил утреннюю пробежку, без которой уже совершенно не представлял себе хорошее начало дня. В их небольшой конспиративной квартире приятно пахло свежесваренным кофе и сытным завтраком: Наполеон наконец выспался и решил вернуться к своим прямым обязанностям. Курякин застал коллег на кухне. Теллер сидела за небольшим столом, с мечтательной улыбкой на лице поедая свежие тосты и запивая их кофе. Наполеон стоял в своем излюбленном фартуке и жарил омлет для себя и Ильи. — Доброе утро, Большевик, — не оборачиваясь на звук шагов напарника, обронил американец, слишком оживившийся после недавнего разгрома гостиной, а затем и жуткого признания о том, что с ним происходило в плену в течение двух недель. Сам Соло предпочитал думать, что внутренне просто опасался реакции своего русского коллеги на такую неприглядную сторону заточения, но Илья вел себя совершенно обычно и вовсе не сторонился его, что вселяло надежду на то, что досадный инцидент исчерпается сам собой. — Доброе, Ковбой, — отозвался Илья, коротко кивая немке, которая светилась кажется больше всех от удовольствия, ведь теперь бремя готовки было снято с ее хрупких плеч и весьма скромных кулинарных талантов. От всей этой привычной картины у Курякина потеплело на душе и дабы не шокировать своих коллег улыбкой, которая вот-вот должна была растянуться у него на лице, мужчина поспешил удалиться в душ. На этот день у него были большие планы. Задание Уэверли никуда не девалось, но теперь, в связи с частичным возвращением в строй его напарника, можно было наконец двигаться дальше. Они и так слишком долго ждали. За завтраком все трое молчали, наслаждаясь прожаренным омлетом и крепким кофе. Хотя Илья чувствовал, как немке уже просто не терпится ринуться в бой и подключиться к работе — на эту неделю Уэверли давал ей отпуск, чтобы она могла приглядывать за Соло. Да и в слежке девушка не была так уж хороша. Американцу, наверняка, тоже было интересно, где его коллега шлялся всю эту неделю, возвращаясь вымотанным и голодным. Начальство просило на тему задания не распространяться. Они опасались, что Наполеона подобная информация может только еще сильнее травмировать, а Габи непременно стала бы всячески возражать против долгой слежки, желая скорейшей кровавой расправы. — Итак, Большевик, снова уходишь на свое архиважное и суперсекретное задание? — Наполеон многозначительно поднял чашку с кофе на манер бокала со скотчем. От алкоголя мужчина пока решил отказаться, воспоминания были не особо приятными. Илья стоически сдержал удар надменности, которой была замаскирована жуткая заинтересованность американца в подробностях. — Ухожу, и вернусь поздно, как и всегда, — нужно было поспешить и успеть заскочить в офис Уэверли для получения дальнейших распоряжений. Время шло быстро, цели уже в спешке паковали свои вещи. Они медлили до самого последнего момента, но все же решились на смену места дислокации. И большая удача, что именно к этому моменту Соло наконец стало легче, ведь это значит, что в слежке больше нет большой необходимости, все остальное можно будет услышать напрямую, после захвата группы. — И ничего нам не расскажешь? — продолжила мысли напарника Габи, отставляя чашку в сторону. Теперь ей резко стало скучно в четырех стенах. Американец уже не нуждался в няньке, а подолгу пребывать в безделье она не умела — начинала напиваться. Курякин ожидал подобного разговора, ожидал вопросов, но сказать ничего не мог. — Как только Уэверли сочтет нужным, он посвятит вас обоих в детали, а мне пора, — русский быстро убрал тарелку и чашку в раковину и скрылся из кухни, чтобы не опоздать на прием к начальству. В кабинете помимо самого англичанина находились еще несколько людей, занимающихся разработкой плана захвата группы биохимиков, в чьих лапах две недели провел Соло. Ту роковую ошибку в чертежах, из-за которой один из агентов оказался на достаточно долгое время предоставлен лицам с весьма сомнительными мотивами и полнейшим отсутствием принципов и гуманности, Илья припомнил им сразу же, как Наполеона вытащили из того подвала. Именно поэтому начальство не сильно возражало против его дальнейшего участия в операции, несмотря на личные мотивы. Вся работа несколько осложнялась тем, что помимо А.Н.К.Л. в деле участвовали еще две стороны, представляющие собой интересы страны пребывания, хотя цапались они друг с другом гораздо больше, чем с Уэверли. — Мисс Теллер звонила мне вчера вечером, — начал Александр, методично перекладывая бумаги на своем столе. Он постоянно так делал, что не раз вызывало легкую усмешку у Ильи. Должно быть так британец пытался обозначить свою собственную важность, только вот перед кем — было совершенно неясно. Позже русский стал отмечать, что так его начальник ведет себя в тех случаях, когда ему предстояло озвучить нечто неудовлетворительное. Подобное всегда настораживало. Единственное, чего сейчас опасался Илья, было то, что этих «врачей» отпустят, чтобы проследить их каналы сбыта. — В связи с этим возникает вопрос, готовы ли мы переходить к активным действиям, — Уэверли поднял взгляд на подчиненного. Было сложно представить, о чем этот мужчина думает в данный момент, но, кажется, о психологическом состоянии своего подчиненного он заботится несколько больше, чем казалось Курякину изначально. — Не схватим их сейчас, они исчезнут из поля зрения. Неизвестно, для кого они тестировали препарат и преуспели ли они в конечном счете. Из того, что мне удалось узнать, следует, что они считают агента Соло если не мертвым, то полностью потерявшим рассудок, а значит, фактических улик против них нет. В данном же состоянии, полагаю, что провести опознание по голосу он сможет, — Илья старался говорить максимально отстранено и беспристрастно. Несомненно, будь они только друзьями, а не коллегами — русский бы предпочел не бередить едва затянувшиеся моральные раны американца, но для дела было необходимо, чтобы Соло хотя бы кивнул, подтвердив личности тех, кто его мучил. Остальные присутствующие еще больше погрузились в неловкое молчание. Выглядело это так, словно все эти важные люди сильно провинились. — Просто скажите, чего вы от меня хотите? — Илья терпеть не мог все эти ужимки и долгие хождения вокруг да около. Это было одно из самый разительных отличий по сравнению с его руководителем в КГБ. Тот просто требовал и неважно было, что именно. Понятия морали не существовало как такового. Нужно следить за целью в момент его совокупления с женой — не страшно, необходимо проследить за извращенцем, который ловит и насилует детей, чтобы потом найти его логово — проще простого. И плевать, что при этом невинные люди гибнут. Их жизни совершенно ничтожны по сравнению с тем злом, которое будет происходить и дальше, если не допустить этих жертв. В А.Н.К.Л. же все было слишком красиво и чопорно. Они разве что не били по щекам врагов перчатками и не назначали дуэли в заранее оговоренных местах. Политика, разумеется, весьма важна, но Илья прекрасно знал, как нужно работать с психопатами, на которых система не в состоянии наложить свои руки. Для таких нелюдей не существует законов, а значит, и законы цивилизованного общества здесь не должны работать. В КГБ это понимали и пользовались, возможно даже чаще необходимого. В А.Н.К.Л. же темную сторону вопроса все слишком стеснялись даже озвучить у себя в голове, не то что произнести вслух. — В связи с тем, что эти люди не особенно боятся тюрем, а родственников или кого-либо достаточно близкого у них нет… — Уэверли, казалось, все старательнее начинает подбирать слова, видимо, опасаясь обидеть чувства подчиненного. Илья совершенно не понимает такого чрезмерно глупого отношения к человеку, который фактически является в руках англичанина лишь действенным инструментом. — Хотите чем-то их накачать и попытаться вытащить информацию? — предположил Курякин наиболее очевидное и довольно гуманное развитие событий. Если захватить все формулы и расчеты вместе с образцами и аппаратурой, выяснить все свойства сывороток не составит особо труда, а затем уже и определить возможную область применения. Торги должны были начаться уже на следующей неделе, а они тут сидят и скачут как йоги по раскаленным углям, не желая прямо все высказать. — Не совсем так, Курякин. Из полученной информации наши аналитики сделали вывод, что они все просто помешаны на контроле и психологическом доминировании, а значит, нам необходимо поместить их в те же условия. Только это потребует времени, — Илья нахмурился, наконец понимая, чего именно от него хочет руководство. Весьма специфические навыки, полученные в КГБ: разного рода физические и психологические пытки. Русские по праву считались одними из самых искусных в данном роде деятельности. Благодаря этим наработкам, партии многие годы удавалось держать в узде огромное население на гигантской территории при относительно небольшом количестве представителей силовых структур на постоянной службе. — Теряем время на пустом месте. Просто скажите, насколько живыми они должны остаться для суда, или что вы там планируете с ними делать, — Илья давно уже не применял эти навыки на практике. По существу, все это не сильно ему нравилось. Но в сложившейся ситуации ему было за кого мстить. И пускай месть не считалась достойным поводом, но ведь приказы начальства не обсуждаются. Хотя начальство слишком брезгливо, чтобы озвучить напрямую, что они хотят пытать подозреваемых наиболее жестоким образом. Уэверли только несколько озадаченно моргнул, кажется, произнесенные слова ему сильно резали слух. Илью мало это волновало. Уже через несколько минут русский вместе с группой захвата направился к старому складу, где как раз заканчивали сборы те самые ученые. Времени оставалось совсем мало. Начальство уже по пути отдало все необходимые распоряжения, а Илья довольно подробно изложил тот план действий, который бы использовало его бывшее начальство. И хотя со стороны это звучало, как откровенная нелепица и спектакль, другого варианта у них не было. В ангар врываются люди с оружием и в масках, используя дымовые шашки и световые гранаты, чтобы дезориентировать врачей и тех немногих, кто охранял все эти нехитрые сборы. Согласно выбранной тактике всех подельников, как ненужные звенья, положено ликвидировать в воспитательно-карательных целях. Приходят в себя ученые уже пристегнутые к своим же креслам в одном из импровизированных кабинетов. Все освещает лишь одна скудная лампочка, которая к тому же и раскачивается в разные стороны, не давая четко сфокусироваться на окружающей обстановке. Пока троица находится в своеобразном вакууме, Уэверли и все остальные тщательно просматривают документацию и счета, чтобы вычислить возможных нанимателей. Как становится понятно из личных дневников, возможными нанимателями могли стать те же люди, которые несли ответственность за продажу оружия различным группировкам на территории Африки, где многие государства подвергаются атакам самопровозглашенных новых вождей и их небольших армий. Железная дверь чуть приоткрывается, и Илья проникает в помещение. Он знает, что должен сказать и как должен себя вести. Это сделать достаточно просто. Из-за движения лампочки все трое не могут разглядеть его лица, ориентируясь лишь на звуки голоса и едва различимые жесты. По факту русский попытался воссоздать ту ситуацию, в который оказался его напарник некоторое время назад. Неизвестное место, неизвестный человек, явно не отличающийся гуманностью. Диалог проходит достаточно просто. Курякин и не ожидал, что на его довольно скромный актерский талант так легко поведутся. Доктора напуганы, но старательно изображают из себя важных персон. Видимо, они приняли его за главаря какой-то конкурирующей с их нанимателем организации. Доктора всерьез полагают, что их оставили в живых в силу необходимости. Ведь только они могут воспроизвести формулу. У Уэверли и остальных начальников совершенно другие планы, и препарат их не интересует ни в каком виде. Им нужна информация о дальнейших каналах сбыта, возможных мятежах и военных силах. И Илья достанет им все, что они попросят. Сделает это, потому что эти трое ничтожных гнилых людишек жестоко обошлись с очень близким ему человеком. И Курякин твердо намерен получить от этого представления удовольствие. Первый диалог завершается уже через двадцать минут, после чего русский покидает помещение. Говорит он мало, но достаточно прозрачно намекает на необходимость полного сотрудничества, в противном же случае мужчины рискуют распрощаться с жизнями. Разумеется, всерьез эти заявления никто не воспринимает, но это и не нужно. Достаточно найти слабое звено. И Илья с легкостью вычисляет лидера, а так же самого сомневающегося. Это поможет ему, но позже. Уэверли доволен работой, даже предлагает русскому не оставаться в ангаре с охраной, а отправиться к коллегам и отдохнуть. Илья вынужден отказаться. Он не хочет пока скидывать с себя эту маску хладнокровного садиста, но и показывать коллегам ее тоже не собирается. Ему будет гораздо спокойнее, если он останется здесь, продолжая нагнетать обстановку. Ему выдан полный карт бланш на все необходимые жертвы, лишь бы на руках была информация. Начальство явно все еще брезгует и спешно ретируется, оставляя только группу силовиков и агента. Курякин сразу предупреждает, что моралистам здесь не место и они могут отправляться домой, ему будет нужно всего пять человек, остальные могут патрулировать периметр на случай, если кто-то все же хватится докторов. В КГБ этот сценарий носил весьма прозаичное название «Способ воздействия на группу лиц №4». Довольно долгий сценарий, но действенный и не слишком кровавый. То, что нужно в данной ситуации. По его завершению у них на руках будут все данные, а так же три изможденных и разбитых тела, которые можно запросто поместить в любое психиатрическое учреждение. Ну, или избавиться, как от ненужного балласта. На это стоило потратить пару дней, но Илья заставит их пережить все то, что пережил Соло, причем в кратчайшие сроки. *** Стрелки часов перевалили за полночь. Габи и Наполеон синхронно переглянулись, но сказать ничего нового друг другу не могли. Все отговорки про плохое движение и задержки от начальства кончились — Илья должен был вернуться домой уже давно. Разумеется, Курякин был тренированным агентом, а не хрупкой балериной, но ведь сейчас на задании он находился без своих верных товарищей, которые давно понимали все без слов. В груди у каждого медленно начинала разрастаться паника. Волевым решением коллеги уговорили друг друга подождать до утра прежде чем связываться с Уэверли. Они успокаивали себя тем, что, возможно, раз Соло стало лучше, Илью решили оставить еще и в ночную смену. — Это же наш Большевик, с ним ничего не может случиться, — Наполеон чувствовал себя странно. С одной стороны он никогда особо не был подвержен сантиментам. И скорее всего виной его теперешнему состоянию были последствия психологической травмы. Илья был рядом последнюю неделю, в его присутствии Наполеону удавалось высыпаться. А теперь какой-то детский, совершенно необоснованный страх, что вместе с русским пропадет еще и здоровый сон, не давал американцу заставить себя идти в постель и хотя бы попытаться заснуть. — Конечно, с ним все будет хорошо. Он же непоколебимый и такой упрямый, — Теллер, кажется, переживала отсутствие этих ста с лишним килограммов льда и отстраненности даже больше, чем сам американец. Девушка еле сдерживала слезы, на глазах скопилась влага, но немка держалась, пускай и получалось у нее из рук вон плохо. — Ну-ну, Габи, чего ты раскисла? Прекращай, иначе мне придется ему рассказать. Он тогда в твою сторону вообще не посмотрит, он сильных любит, — как мог старался утешить ее мужчина. Только почему-то от произнесенных слов самому вдруг сделалось как-то отчаянно горько, словно бы Илья должен принадлежать вовсе не Теллер, а ему. — Да при чем здесь я вообще? — девушка с некоторым раздражением оттолкнула от себя заботливо поглаживающую руку американца и сильнее насупилась. — Вы так смотрите друг на друга, хоть пожарных вызывай. И, кажется, в упор этого не замечаете. Или замечаете. Может у вас уже давно двойная жизнь, и вы просто не хотите ранить мои чувства, но… — Эй, погоди-ка, притормози, — Наполеон уставился на немку с нескрываемым изумлением, стараясь в максимально короткие сроки правильно проанализировать все то, что успела выдать девушка за неполные четыре секунды. — Хочешь сказать, что между ним и мной… Ой, да брось. Я не… — американец сильно нахмурился. А ведь такие мысли и правда были у него в голове. Вот только пока Габи чуть было не озвучила все это вслух, образы так и не формировались до конца, оставляя американца в странном неведении относительно проделок собственного подсознания. — Уж он-то точно не такой. Да у них там за это статья и расстрел, окстись, Габи… Да он же у нас почти святой. — Не мели ерунды, Соло, — девушка уже и забыть забыла о своей недавней истерике. Не в ее природе было долго унывать, поэтому она переключила все свое внимание на воззрившегося на нее с удивлением коллегу. — Он совершенно не такой. И, кажется, именно поэтому у нас ничего не получилось… — Ой, а вот этого не надо. Я ничего не хочу знать о вашем несостоявшемся романе. Мы все же работаем в команде, а делиться дешевыми сплетнями внутри коллектива не в моих принципах. Я же не рассказываю вам во всех подробностях о каждой своей ночной подружке, — американец сделал характерный взмах руками, обозначая, что личная жизнь кого бы то ни было из коллег его интересует гораздо меньше, чем его собственная, которая теперь находилась под угрозой. Кто знает, какие ассоциации могут всплыть в голове, когда дело дойдет до основного процесса. Следовало на некоторое время остепениться. — Он отстраненный не оттого, что замкнутый. Он злой. Он садист, настоящий, — одними губами произнесла девушка, стараясь не вспоминать о том, чего ей стоили эти догадки. Ей ведь Илья действительно нравился, хотя дальше нескольких поцелуев дело не зашло. И все было совершенно не так, как описывается в случае эдипова комплекса. Все было гораздо сложнее. — Что? О чем ты? Ну подумаешь пару номеров разгромил — с кем не бывает. Зачем же сразу садист? — осторожно парировал высказывание девушки американец, хотя что-то в его подсознании подсказывало, что ее предположение вполне обоснованно. За Курякиным можно было иногда заметить чрезмерную жестокость, которая проявлялась по отношению к противникам, но она была не такой явной в повседневной жизни. Со временем, когда Соло начал осознавать, как же ему повезло, что Илью тогда в общественном туалете остановил начальник, стало понятно, что тогда русский не стремился слишком быстро избавиться от угрозы. Он был сильным и выносливым, достаточно тренированным, чтобы вырубать оппонентов одним точным ударом, экономя силы. По какой-то причине Илья этого не делал, целясь кулаками по важным органам, зачастую ломая руку или ногу противника. Более тяжелые приемы, лишние секунды времени, но это все было так неявно и так относительно. — Уэверли дал мне ваши полные дела для ознакомления. Я знаю, как тебя схватили. И это чертовски нелепо. Сигнализация, Соло, — девушка не смогла сдержать легкой улыбки, а Наполеон был моментально вынужден признать, что подобная информация была только в его полном досье, которое собрало ЦРУ. — Если бы ты не преуспел тогда, в Берлине, я была бы уже мертва, — немка тяжело сглотнула, бросая на мужчину осторожный взгляд. — Меня бы убили русские, изобразив, что захватили, и добрались бы до отца. Я не была нужна им живой, и этот приказ должен был исполнить Илья, — Габи тяжело выдохнула, вспоминая, как слушала все то, что в тот вечер ей говорил Уэверли. Англичанин не был склонен ничего от нее утаивать. Он честно выложил на стол все карты, описывая тех, с кем девушке предстояло работать в случае ее согласия. — Большевик никогда бы так с тобой не поступил, он так смотрел на тебя всю миссию, — на одном дыхании выпалил американец, отказываясь верить в слова немки. Ведь в его голове образ Курякина довольно прочно ассоциировался с защитником, партнером, который всегда прикроет спину и поможет выбраться из передряги. Они были коллегами, возможно даже друзьями. О плохом думать не хотелось совершенно. — Думаю, что это было из-за чувства вины. Или его начальство приказало изображать безумную влюбленность. Или как объяснить то, что после завершения задания, все резко сошло на нет? — Теллер фыркнула, бросая взгляд на циферблат часов, которые показывали уже половину второго ночи. Коллеги решили больше не ждать возвращения русского, который теперь вызывал у Соло куда больше вопросов. Правильный советский гражданин оказался не такой уж и бездушной машиной для выполнения поручений, а значит, кто-то когда-то сломал Илью гораздо сильнее, чем думал американец. Уже лежа у себя в постели, мужчина размышлял над тем, насколько большое удовольствие может приносить убийство других людей. Последняя связная мысль была весьма простой, но оттого не менее пугающей — за неимением возможности управлять собственной жизнью, Илья компенсирует это игрой с чужой. И это даже в голове звучало ужасно.