Калейдоскоп

Людское тщеславие невыносимо, но эльфийское высокомерие невыносимее в разы. Первое - душное, как июльский полдень, когда корсет врезается в ребра, пока ты стоишь за спиной матери и улыбаешься ее гостям, видя в их глазах страх, смешанный с любопытством, восхищением и той особенной алчностью, свойственной людям, созерцающим чуждую для них красоту. Второе - холодное, как презрение во взглядах, когда аквамариновая бездна сияет из-под длинных ресниц, и тонкие губы кузена растягиваются в дежурной улыбке, которой он приветствует тебя, слишком смертную для высоких арок, для ледяного узора витражей Дома Хелек, для этого царства магии и вечности, потому что семья твоего отца проживет дольше, чем семья твоей матери, а твой дар - он как стекляшка в горсти алмазов, жалкий отблеск царственных сокровищ, подделка, пустышка. Ты идешь по тропе между двумя мирами, но не принадлежишь ни одному, потому что ни одному из них ты не нужна. В одном тебя презирают, в другом - боятся, в одном ты слишком человечна, в другом на тебя смотрят, как на прекрасный цветок, выросший на ядовитой лозе, и крошечные искорки дара, того дара, который сделал семью твоего отца главной среди Высших, становятся проклятьем. Что есть любовь к тебе, если она выросла на почве страха, удобренной твоей силой? Что есть восхищение тобой, если ты сама желаешь видеть его в глазах смотрящего? Есть ли цена у такой любви, у такого восхищения? И есть ли цена у твоей свободы, певчая птичка? И равна ли она, цена эта, тому, что ты получишь взамен?