***
Рядом со мной шумело море. Я мог открыть глаза и увидеть перед собой бесконечную гладь моря, в волнах которого отражалось огромное солнце по имени Сириус. В Дуате действительно очень жарко. Возможно, жарче, чем в некоторых регионах Земли, однако термометр показал, что не так уж тут и жарко, как мне кажется, я просто накручиваю на себя, что мне жарко и прочие там игры разума. По земному календарю, сегодня двадцать пятое декабря девяносто седьмого года, то есть, Рождество, и его я, Гермиона и Полумна решили всё-таки провести на пляже. Конечно, насквозь промороженные берега родной Великобритании нам показались не самым лучшим местом для курорта, а отправляться за границу долго и вообще, у нас тут есть Дуат, и идея отдохнуть на нём нам нравится в разы больше! Параллельно Гермиона настояла на том, чтобы её тоже научили создавать подобную пентаграмму, и мистер Крестовозвиженский согласился обучить девушку. Ну, а пока я, Гермиона, Полумна и Эйлин лежали на шезлонгах на берегу моря. С нами ещё должен был поехать Сириус, но в последний момент он нашёл где-то «срочные дела», разрешать которые он и поехал. При этом именно Сириус и выступал инициатором поездки на пляж. Он весь вечер прожужжал о том, что «Гарри, ты должен покупаться на море в первый раз в своей жизни!», а в итоге виновник торжества первым же и покинул корабль. Но в итоге так вышло, что на этом пустынном пляже городка, обитательницы которого в такое время суток обычно находятся на сиесте (сиеста — это важно!), только я, Гермиона, Полумна и Эйлин. Гермиона лежала неподалёку и изучала книгу о перемещении меж мирами, Полумна с помощью магии делала песочные замки, а Эйлин отошла в сторону и замкнулась в себе. События вчерашнего дня так запросто из памяти не сотрёшь, не могу не согласиться. Особенно тяжело пришлось именно девушкам: одну вчера фактически совратили, другая вчера только освободилась из плена, а для третьей вчера закончилась мирная семейная жизнь. И во всех случаях виноват я. Я не уберёг Гермиону. Я пренебрегал Полумной, когда она была. Я уничтожил семью Эйлин. Но зато я спас одного человека — свою маму. А стоило ли оно того? Гермиона, облачённая в чёрный закрытый купальник, в котором обычно выступают пловцы или типа того, лежала на шезлонге, укрытом от солнца зонтом, и читала книгу. Я же лежал, подставляя себя лучам беспощадного Сириуса. — Учти, Гарри, — обратилась ко мне Гермиона, оторвавшись от чтения, — постарайся сильно не обгорать. Я, конечно, знаю заклинания против ожогов, но если я их применю, все твои труды по загоранию пройдут даром. — А ещё ультрафиолетовое излучение Сириуса сильнее солнечного, так что даже не знаю, ползти ли мне на кладбище сразу или нет, — хмыкнул я. — Скажи, Гермиона, откуда у тебя этот купальник? — М-марина дала, — покраснела Гермиона и укрылась от меня книжкой. — Не ври, откуда у русских будут купальники? — спросил я. — Они же к нам в Британию не отдыхать приехали, а воевать. И вообще, я помню этот купальник, я пару раз натыкался на него в твоей сумочке. Так что резонный вопрос: зачем он тебе? — Гарри, не глупи, а если бы нас занесло, как Сириуса, в Египет или на Мальдивы? — спросила Гермиона, снова оторвавшись от книжки. — Предлагаешь голышом купаться? Вот глупость. — Ну почему, — подала голос Полумна из своей песчаной крепости, — купаться голышом удобно. Я когда маленькой была в речке с Джинни голышом плескалась. — Ну, это вы маленькие были, не считается, — отмахнулась Гермиона. — И к теме разговора вообще не относится! — Хорошо, тогда откуда у тебя плавки моего размера? — спросил я. — С-сложный вопрос, — отвела взгляд Гермиона. — Ладно, Гермиона, секретничай дальше, -я махнул на неё рукой. — Парням нравятся девушки с секретами. Я поднялся с шезлонга и опустил свои ноги в тапочки. Ходить по песку приятно, он мягкий, но сейчас он раскалён так, что на нём хоть яичницу жарь. — Я тут понялв, что никогда не видела твоего крёстного, Гарри, таким счастливым, — изрекла Полумна, в итоге выбравшись из своей крепости. На ней было белоснежное бикини, не очень открытое, но и не очень закрытое. В итоге соблюдалась идеальное соотношение голого тела к закрытой части. — Даже странно, как псу понравилось в мире кошек. — Вот сейчас обидно было, — сказал я и сел в ноги к Гермионе. Та, увидев мою наглость, подобрала ноги. — Всё-таки он мой крёстный, а не пёс. И он тоже имеет право на счастье и любовь. И вообще, может, скоро у меня будут… как они там называются? Родственники, во! Милые ушастые и хвостатые родственники. — Да рано ещё о детях Сириуса думать, — заметила Гермиона. — А мне кажется, этим всё и закончится, — сказал я. — Рассуждаем как старики, — хихикнула Полумна. — Ладно, вам принести чего-нибудь попить? У меня на таком солнцепёке горло пересохло. — Да, пожалуй, — согласился я. — Сок из местных фруктов очень хороший получается! — Не оказалась бы, — согласилась Гермиона, и Полумна ушла, оставив меня наедине с Гермионой. И вот, я решился: — Гермиона, прости за вчерашнее, — выпалил я. — Ты о чём? — Гермиона даже отложила книгу в сторону от удивления. — Если бы я был чуть-чуть более осторожным, больше о тебе заботился, то всего этого можно было бы избежать, — сказал я. — Конечно, в итоге мы остались в выигрыше, но всё равно мне тяжело жить, осознавая, что тебе пришлось пережить. Гермиона улыбнулась. — Ничего особенно ужасного я не пережила, Гарри, не накручивай, — сказала она. — Да, меня чуть-чуть допрашивали, пугали всякими гадостями, потому я, Полумна и Нарцисса… — она покраснела. — Затем ко мне Драко лез целоваться. Но ведь всё завершилось благополучно: ты пришёл в самый подходящий момент и всех спас. — Союзников нашёл, а потом ещё больше приключений на мою голову, — заявил я. — Вот уж точно герой. — Гарри, не иронизируй, — Гермиона приняла сидячее положение и облокотилась об меня. — Ты, наверное, думаешь, почему я так спокойно всё пережила? Всё просто, Гарри: я знала, что ты придёшь так скоро. Да, я тогда поддалась слабости, но я в итоге смогла вернуться в норму. Ну, я сама по себе крепкий орешек, меня не так просто сломить, как может показаться, но и ещё и сказалась твоя, Гарри, поддержка. Спасибо, Гарри, — она чмокнула меня в щёку, — чтобы мы без тебя все делали? — Скорее уж без тебя, — я покраснел. — Если бы не вчерашние события, мы бы и дальше мёрзли в палатке. — Не мёрзли бы, — ответила Гермиона, тоже красная от смущения. — Мы лежали бы друг с другом и согревали друг друга теплом наших тел. И не смотри на меня так, мы этим занимались несколько месяцев подряд! И ещё, Гарри… — она отвела взор, но в итоге, так ничего и не сказав, взяла книгу. — Да, я тоже тебя обожаю, — улыбнулся я и встал с шезлонга. — Дурак ты, — беззлобно ответила мне Гермиона, ну, а у самой на лице была счастливая улыбка. — И учти, Гарри, я ещё не забыла, что ты похитил меня с самой настоящей свадьбы! — Извини, я не хотел, — рассмеялся я. — Или ты хотела, чтобы мы потом тоже сыграли свадьбу? Однако ответа я не получил. Гермиона взялась за книжку и уткнулась в неё. Что же, за сим разговор, похоже окончен, и я, приставив руку ко лбу, тем самым создав себе козырёк, оглядел пляж. Я решил проведать Эйлин, а то она скучает себе в сторонке, кабы что не замышляла… Я подошёл к своей сестрёнке… — Она спит! — возмутился я. Она лежала на шезлонге в тени зонта на правом боку. Её волосы были собраны во всё тот же конский хвост, а на ней был чёрное бикини, которое ей тоже шло… Ох, что-то меня заносит, когда я описываю свою сестру. Неправильно это что-то, ой неправильно… Это же моя единоутробная сестра, инцест — это плохо, инцест — это плохо… Похоже, она услышала моё возмущение, так что она разлепила свой правый глаз, который был у неё изумрудным, а затем перевернулась на спину и, разглядывая меня зелёным глазом, спросила: — Кто это тебя так в щёку чмокнул, братец? — Никто меня не чмокал… — я покраснел. — У тебя на щеке чёткий помадный след губ, — сказала Эйлин. — Ну, значит чмокнули… — Это была Гермиона, — это звучало как констатация факта, а не как вопрос. Тогда зачем задавать вопросы? — Может быть, — пожал я плечами. — Гораздо важнее другое. Ты как себя чувствуешь? — Честно говоря… — она открыла второй глаз. — Странно себя чувствую. Вроде всё и поменялось, но особой тревоги, как вчера, не испытываю, — она прикрыла свой изумрудный глаз и снова смотрела на меня одним глазом, но уже чёрным. Это переключение на разные глаза выглядит странно, но мило. — Я сегодня разговаривала с папой. Он сказал, что уважает моё решение последовать за тобой. А когда я сказала, что нашу маму можно будет спасти от зелья, но нескоро, то он обрадовался и сказал, что если его попросят, он сделает всё возможное, чтобы помочь. Знаешь, мне кажется, вышло даже лучше, чем я ожидала. Ведь в итоге счастливы будут все: и я, и ты, и папа, и мама. Все будут живы и здоровы. — Вот видишь, а ты говорила, что не надо мне такой правды, — я хохотнул. — Ну извини, ты вчера вообще меня чуть было пристрелил! — возмутилась она. — Как я, по-твоему, должна была реагировать? — Ну… слушаться своего старшего брата? — почему-то приятно чувствовать ответственность за младшую сестрёнку. — Ещё чего, — ответила она. — Но знаешь, — она снова «переключила» глаза и смотрела на меня одним зелёным глазом, — спасибо, Гарри. Вчерашние события… заставили меня задуматься о многом. Извини, чмокать не буду. — Да и было бы как-то странно… — сказал я. — Ты же моя сестра… — Ты так говоришь, будто это проблема, — тут я впервые за всё своё знакомство с Эйлин увидел её улыбку. — Даже не хочу спрашивать, к чему ты это, — пожал я плечами. — Кстати, не спи, иди к нам, у нас сок будет. — А я и не спала, — ответила Эйлин. — Я слушала и внимала. Если я буду путешествовать с тобой, мне тоже надо будет согревать тебя теплом своего тела? — Ч-что ты?.. — охнул я. — Нет, конечно… — я покраснел. — И вообще, ты всё неправильно поняла! Это не то, о чём ты подумала! — Какие мы обидчивые, — улыбалась Эйлин. — Гарри, это какая-то неправильная Эйлин! — крикнула мне Гермиона. — Моя старая Эйлин была тихой и скромной. Она не была такой язвой! — Я очень сильно изменилась за лето! — сказала моя сестра. — Да уж, возможно, очень даже сильно, — заметила Гермиона. Однако тут пришла Полумна, левитируя перед собой поднос с большим стеклянным кувшином и несколькими чашками. Мы собрались, выпили «за знакомство», и Полумна у меня спросила: — Кстати, Гарри, ты так и не рассказал, как же ты нас всё-таки смог спасти и как ты познакомился с этим Леонидом. — Да, точно, — я почесал затылок, — надо было сразу всё это рассказать, но вчера произошло слишком много всего, и я напрочь про это позабыл. Итак, вчера я в результате определённого ряда событий смог выйти на твой, Гермиона, след и добрался до поместья Малфоев. — Я слышала, что ты попутно убил нескольких егерей, — нахмурилась Гермиона. — Тебе не стыдно? — Честно говоря, не особо, — пожал плечами я. — Теперь-то я, может, и раскаиваюсь, но тогда мне было не до того. Мне нужно было спасти тебя как можно скорее, и методы меня не интересовали. И вообще, они сами начали меня атаковать, это была самооборона, — похоже, что моё оправдание больше никому не интересно, поэтому я продолжил пересказ: — Итак, я остановился на том, что добрался до поместья. У меня была твоя, Гермиона, сумочка, несколько запасных патронов и ничего больше. Мантии-невидимки нет, ничего нет, нужно было выкручиваться. Тогда я начал обходить поместье в поисках какой-нибудь удобной лазейки, и совершенно случайно я наткнулся на Леонида, который, как оказалось, так же работал шпионом и следил за поместьем. И я бы его тоже пристрелил, я тогда на взводе был, но вот он совершенно неожиданно для меня признал во мне Гарри Поттера и сказал, что, собственно, он очень рад меня видеть, и что я могу ему вообще что угодно приказывать. Нет, конечно, разговор был не такой сумбурный, но всё же. — А он ничего не заподозрил? — спросила Гермиона. — А то для него, одного из тех, кто тебя, Гарри, искал, это просто поразительное совпадение: шпионил за базой врага, и тут внезапно появляется самый важный для войны человек. — Я с удовольствием продемонстрировал ему свою антимагию, и этого было предостаточно, — ответил я. — Итак, он мне рассказал, что видел, как тебя, Гермиону, увели в поместье. Он сказал, что с помощью Удлинителей Ушей — уж не знаю, где они его взяли, я не помню, чтобы близнецы сотрудничали с ними — он подслушал разговор и узнал, что тебя собираются выдать замуж. Я, конечно, расстроился, и стал думать о том, что нам делать. Тогда Леонид и сказал, что для начала мне надо попасть внутрь, а для этого — попасть в здание через каминную сеть. Однако он сказал, что если просто вломиться в ближайший дом магов и, отсыпав летучего пороха, назвать поместье Малфоев, то я попаду в главный зал. В этом здании есть ещё один камин, который связан лишь с несколькими другими каминами. — Да-да, вспоминаю, — сказала Полумна. — Он считается личным, и через него проходят лишь друзья Малфоев и сами Малфои. Мне тётя Цисси рассказывала. — Именно, — кивнул я. — То есть, всё то же самое, что и в случае с настоящим домом Снегга. И как раз один такой камин, сказал мне Леонид, находится в кабинете министра магии. И — о чудо — я увидел, как в поместье заявился министр, так что мы вдвоём, не теряя времени, отправились в Лондон. Для того, чтобы попасть в министерство, много ума не понадобилось: Леонид выпил Оборотное Зелье, мне изменили внешностью лицо, мы зашли в Министерство через вход посетителей — фэйс-контроль и прочая безопасность в министерстве, как видишь, ужасна — а затем направились прямиком в кабинет министра магии. А там оказался его заместитель, один из Уизли, так что немного угроз оружием и шантажа, и он больше нам не мешается. — Ты его не убил, надеюсь? — охнула Гермиона. — Обижаешь, Гермиона, я вовсе не садист и маньяк, — сказал я. — Связали Перси, чтобы не мешался, я отправился через камин, а Леонид — ждать меня на выходе из здания. В самом кабинете я нашёл все необходимое, а дальше вы сами всё знаете.***
Однако я умолчал ещё кое о чём. Это касается уже самого Леонида. Это оказался не самый общительный парень, которого всё же можно разговорить, если найти нужные рычаги. Пару раз в разговорах он упоминал своих друзей, но когда я его просил рассказать подробнее, он говорил, что у нас нет времени. И вот, сегодня утром мне удалось у него узнать кое-какие подробности. — Понимаешь, Гарри, — мы тогда сидели в лагере русских в палатке, которую выделили мне, Гермионе, Полумне и Эйлин, — вчера у нас действительно не было времени на разговоры, а у меня — настроения, но теперь можно и поговорить, — я только-только проснулся, и меня пришёл проведать Колдунов, и мы разговорились. — У меня с Прайдом очень личные счёты. Ты же знаешь, что с пленниками женского пола они обходятся… нехорошо. И это мягко сказано. Видишь ли, всему тому, что я теперь знаю — перемещению по мирам, демонологии, — меня научили две девушки — американка и японка. Очень странное сочетание, возможно, но в этом мире и не такое бывает. Они были хорошими подругами. — Я даже догадываюсь, что с ними стряслось, — сказал я. — Не совсем, — он выдавил улыбку. — Со мной ещё путешествовал парень из параллельного мира, который пришёл сюда, чтобы помочь своей родине хотя бы в этом мире достичь величия, — Леонид достал небольшой камешек. — В память о нём у меня остался только этот камень. Он был убит. Произошло это в начале октября. Я, мои подруги, тот парень и его девушка патрулировали один район, в котором были замечены силы Конференции, однако мы не знали, что под «силами Конференции» подразумевался Прайд — он ведь де-юре является частью сил Конференции, пускай и действует самостоятельно. И нам не повезло, так как мы нарвались на отряд, возглавляемый самим Джеймсом Морганом. Однако и это ещё не всё. Как я сказал, меня научили американка и японка. Эта американка была его другом детства или что-то в этом духе, но которая пришла к выводу, что Прайд и прочие гаремные штуки — это плохо, — он замолчал, перевёл дух и продолжил: — И тогда для начала он убил бывшего хозяина этого камушка. Меня он оставил в назидание потомкам. Знаешь, как некоторые головорезы оставляю после резни одного живого, чтобы тот всем поведал о подобных злодеяниях? Тут ровно такая же ситуация… О судьбе девушек Леонид ничего не сказал, но я смог сделать все соответствующие выводы. Судя по тому, что никого, похожего на «подругу Леонида» я не заметил, их всех похитили и, возможно, прямо перед Леонидом совратили. Таким парням, как глава Прайда, на такое хватит ума. — Так что теперь я желаю как можно скорее встретиться с ними лицом к лицу, — продолжил Леонид. — Я знаю, что они в разы сильнее нас, но я ещё не теряю надежду спасти Алекс, Юдит и Чисато. Я знаю, что девушки Прайда безоговорочно верны Моргану, но я верю, что они точно не сломались, как бы он ни старался это сделать. — Неужели он так хорош? — удивлялся я. — Я видел его вчера. Он — самый обычный подросток, ничем особенным он не выделяется. Может, только какой-то харизмой, но я её не заметил. — Для меня самого это — загадка, — ответил Леонид. — Но у меня есть одна версия. Видишь этот камень? — он показал на камушек. — Это могущественный артефакт, задача которого — создавать качественные иллюзии, но которые видит только хозяин камня. Изначально камень создавался для медитаций, но его можно применить для других дел. Скажем, для создания идеальной девушки… И я заметил, что когда я с этим камнем, ко мне начали… — он задумался. — Нет, не так. Скажу так: у этого камня есть какая-то аура притяжения людей. — И думаешь, что у Моргана такой же камень? — спросил я. — Или он как-то по-другому воздействует на людей? Скажем… зелье, — я вспомнил встречу со Снеггом. — Да, приворотное зелье звучит как выход. — Однажды Чисато мне сказала, что в основу концепции магии Земли положена любовь, — неожиданно заявил Леонид. — И что? Получается, сильнее тот, кто любит всех и кого все любят? — Откуда я знаю? Кто у нас тут Оператор — я или ты? — Я, но ведь я ничего до сего дня не знал ни о Концепции, ни о чём-либо ещё… — я задумался. — Может, она имела в виду, что любовь имеет такую силу, что она способна либо спасти от смерти — я ведь так и пережил Авада Кедавру в младенчестве — либо бесконечно себе подчинить. — Тогда с любовью в нашем мире что-то определённо не так, — пришёл к такому выводу Леонид, — если из-за неё люди совершают такие злодеяния. Тебе не кажется, что с такой любовью надо что-то делать, что-то менять? — Вполне возможно. — Так что с мистером Морганом мы должны сражаться только вдвоём, — сказал Леонид. — Не подставляй, Гарри, своих подруг под удар. Если они тебе дороги, то сделай всё возможное, чтобы обезопасить их. — Несомненно.***
После того, как мы на пляже допили напитки, а Гермиона и Эйлин ушли плескаться в море, я оказался с Полумной наедине. Она продолжала сооружать свой песочный замок, а я наблюдал за ней, и на душе у меня было тепло и радостно. — А ведь если подумать, то ты, Гарри, знаешь меня всего несколько дней, — неожиданно сказала блондинка. — Ты же память потерял, и не помнишь того, как мы целый год вместе учились. — За последние несколько месяцев мне слишком часто напоминают о моей амнезии, без обид, — вздохнул я. — Но технически, да, это так. Всё, что я о тебе знаю, основано на рассказах Гермионы или кого-то другого. Личных воспоминаний о тебе у меня нет, поэтому… Как бы сказать так, чтобы тебя не обидеть?.. Я чувствую, что моё отношение к тебе мне кем-то навязано. Ты же знаешь, что я был помолвлен с Джинни Уизли? У меня порой прокрадывается такое ощущение, что с тобой у меня похожая ситуация. — Что мы тоже помолвлены? — переспросила Полумна. — Ну, я, лично, не против. — Н-н-нет, — смутился я, — я имел в виду, что моё отношение к тебе навязано другим, словно моя помолвка с Джинни. Да, она тоже хороший человек, и при иных обстоятельствах я, может, даже не возражал бы против этой помолвки… — О, так тебе нравится Джинни? — Полумна как обычно вырывала фразы из контекста и выискивала глубинный смысл везде, где он может оказаться. — Как человек — да, — после паузы ответил я. — Она в разы лучше своего горе-братца Рональда. Но я не о том, Полумна! Но вообще я хотел у тебя кое-что спросить. Твоя… необычность, отстранённость и… всё такое. — Полоумность? — Я бы хотел избежать столь резкой оценки, но в целом, я примерно это хотел сказать. Словом, это же маска, ведь так? Ты ведь в разы разумнее и адекватнее, чем пытаешься себя выставить. Эта черта твоего характера заметна сразу, хоть мы и «знакомы» всего несколько дней. Однако Полумна ничего на моё заявление не ответила. Она даже отвернулась от меня, но тут она неожиданно заговорила: — Когда я встретила тебя в первый раз, ты сомневался во всём вокруг себя, но сильнее всего ты сомневался в самом себе. Нам с Гермионой пришлось приложить усилия, чтобы превратить тебя в того, кем ты стал в наше время. Ты не верил, что достоин счастья, не верил, что можешь быть любимым. Но сейчас ты стал другим. И… Ты смог понять мою истинную натуру при первых же встречах. Так что твоя амнезия не изменила тебя, Гарри. Она не смогла исказить настоящего тебя. Ты — это ты, чтобы с тобой ни случилось. И именно за это мы тебя и любим, Гарри. Потому что ты всегда остаёшься тем, кем ты являешься, чтобы с тобой ни стряслось.***
Поздним вечером двадцать пятого декабря мы трансгрессировали к дому Снеггов. Хозяин дома, Северус, отпер дверь и сказал, чтобы мы проходили. Вот уж не думал, что я снова окажусь в этом здании, но именно через него и можно будет добраться до Хогвартса безопасно — камин в доме Снеггов не отслеживался Министерством, и через него мог проходить кто угодно. И среди этих «кто угодно» были и я, Гермиона, Полумна и Эйлин. — Сейчас мы отправимся в мой рабочий кабинет в Хогвартсе, — объяснил Северус. — Там я заберу Шляпу, вы наденете мантию-невидимку, и я вас отведу к Зеркалу. Дальше уже ваша работа. Мы зашли на кухню. Со вчерашнего дня она нисколечки не изменилась, вот только теперь она пустовала, ибо больше никто в этом доме не жил. Я видел, как Эйлин бросала последние печальные взгляды на дом, в котором родилась и выросла. Боюсь, что ты больше не сможешь сюда вернуться, увы. Уже в самом кабинете директора Хогвартса меня поразили его размеры, огромное количество книг и непонятного назначения магических приборов, но сильнее всего меня заинтересовали портреты. А если конкретнее, только один, большой, в золотой рамке, изображавший почтенного белобородого старца. — Гарри! — увидев меня, этот старец встал со своего кресла и начал смотреть на меня через свои золотые очки-половинки. — Как же я рад, что смог дожить до момента, когда увижу тебя! — Технически, вы всё-таки мертвы, профессор Дамблдор, — изрёк я. В отличие от старика, я его не особо-то рад был видеть. — Ничего не хотите мне сказать? — я едва держался от того, чтобы не наорать на него, обвиняя во всех своих злоключениях. — Гарри, может, не стоит? — шепнула мне Гермиона. — Да, хотел бы, — согласился Дамблдор. — У нас нет времени на праздные разговоры, мистер Поттер, — напомнил Северус, снимая с одной из полок старую и много раз латанную и штопанную остроконечную широкополую шляпу. — Я так понимаю, ты всё-таки решил дать Гарри возможность использовать Концептуализатор, Северус, — сказал портрет Дамблдора. — Не думаю, что это мудрое и правильное решение, но это решать, увы, уже не мне. Тебе виднее, Северус. Если ты считаешь, что так будет лучше для всех… — Именно, профессор, так будет лучше для всех нас, — согласился бывший зельевар. — Надевайте мантию, мистер Поттер, нам придётся идти довольно долго. Вчетвером под мантией было крайне тесно, но, согнувшись, мы смогли всё же укрыться, закутавшись с ног до головы. Двигались мы медленно, и Северусу приходилось регулярно останавливаться, поджидая нас. Я же параллельно ещё и крутил головой, рассматривая убранство и коридоры Хогвартса. А ведь я мог бы в нём жить и учиться, родись я совершенно другим, будь я обычным магом-подростком, а не антимагом. Вот только чего теперь зря сожалеть об этом. Мы преодолели огромное помещение с постоянно вращающимися лестницами. Так как время было уже позднее, то школа уже спала, и на своём пути мы не встретили никого — лишь где-то вдали блеснуло несколько белёсых приведений. Преодолели помещение с лестницами и снова пошли по коридорам. — Я узнаю эти места! — шепнула мне Гермиона. — Здесь мы гнались за Северусом в последний раз два года назад. Помнишь, Полумна? — Хорошо, что ты меня тогда не смогла разубедить не следовать за мной, — Полумна так же стала предаваться воспоминаниям. — Иначе бы я так тут и осталась в Хогвартсе. Вместе с Невиллом бы устраивала диверсии против Снегга и режима Сами-Знаете-Кого… — Ваш глупый Отряд существует лишь потому что я это позволяю, — Снегг услышал наш разговор. — К тому же, как подсказал Тёмный Лорд, всегда нужна оппозиция для иллюзии выбора и свободы. Пусть они будут, реально этот ваш Отряд ничего путного не делает. Но зато даёт глупую и ничтожную надежду. Уже хорошо. После этого едкого замечания разговор завершился сам собой. Мы дошли до мрачного зала, выглядевшего давно заброшенным. Северус сказал, что теперь можно смело снимать мантию, что мы с радостью и сделали — лично у меня уже ноги затекли на карачках ползти. После этого он раскрыл едва заметный люк в полу, махнул палочкой и сказал, что сейчас будет долгий спуск по винтовой лестнице, ибо Зеркало находится глубоко в катакомбах Хогвартса. Закончив спуск, преодолели четыре зала. В пятом Снегг остановился, отдал мне Шляпу и сказал: — Как я уже говорил, вторая часть Концептуализатора — зеркало Еиналеж. Ты должен дотронуться до него голой рукой, ему ничего не будет. И шляпу надень перед этим, но тоже надевай её голыми руками. Так надо. Возможно, Концептуализатор должен убедиться, что его надевает именно Оператор. — Понял, — пока что я не спешил снимать перчатки. — А вы что будете делать? Останетесь прикрывать нас? — Можно сказать, что да, прикрою вас, — согласился Северус. — Я должен показаться на глазах у Тёмного Лорда, чтобы он убедился, что всё идёт по плану, иначе у него могут возникнуть подозрения, что со мной что-то стряслось. Никто не догадается, что вы сюда пробрались. А теперь идите. Удачи вам. — Спасибо, она нам понадобится, — кивнул я. — А… А остальные могут со мной пройти? — Никаких особых указаний на данный счёт Дамблдор не давал, — заметил Северус. — Поэтому вполне можете идти, не думаю, что что-то может сильно пойти не по плану. Это звучало не слишком обнадёживающе, но всё-таки мы зашли в зал с Зеркалом. То было огромное помещение, посреди которого стояло само Зеркало высотой с двух меня. Я подошёл к нему, но в отражении увидел лишь самого себя. — Мне казалось, что я должен увидеть свою мечту, а не самого себя, — удивился я. — Это означает, что ты по-настоящему счастлив, — сказала Полумна. — По-настоящему счастливые люди в зеркале видят себя, потому что у них в этой жизни уже всё есть. Я сделал вздох. Сейчас решится судьба целого мира. Я попросил Эйлин подержать недолго Шляпу, чтобы я мог стянуть перчатки, потом принял артефакт из рук своей сестры. Когда это произошло, по моему телу пробежалась приятная дрожь, а всё внутри меня наполнилось теплотой. Моя душа с радостью откликнулась на зов Концептуализатора, словно она этого всю свою жизнь ждала. — Мда… — протянула низким басом Шляпа. — Сколько же веков я ждал того, кто меня снова возьмёт в руки Оператор… Сколько же веков я выполняла такую глупость как распределение учеников… Здравствуй, Оператор. Для полного доступа во всем моим возможностям, надень меня на свою голову. Что я и сделал. А когда это произошло, то я почувствовал, как через моё тело проходит самая настоящая сила, которая наполняла каждую клетку моего организма. Я растерянно посмотрел на руки. — Ты никогда не задавался вопросом, Гарри Поттер, почему Концептуализатор состоит из двух частей? — спросила у меня Шляпа. — Я тебе дам ответ. Первая часть, Антенна, служит проводником между ноосферой и Оператором, собираю энергию человеческой деятельности, а уже Оператор направляет её через вторую часть, Приёмник, тратит эту энергию на изменение Концепции, изменение ноосферы и видения человечеством ситуации и реальности. По отдельности мы можем не слишком многое. Например, только я могу дать тебе способность творить любое заклинание без всякой волшебной палочки. А только Зеркало могло бы зато дать тебе полную информацию о Концепции Магии. Но лишь вместе ты можешь менять всё сущее. — Я даже не знаю, с чего мне начать… — произнёс я. — Дамблдор, ты мог бы мне и Шляпу отправить! Она бы здорово как помогла бы в наших страданиях! — я перевёл дух, а потом стал перебирать в голове заклинания, которые вычитал во времена странствий по лесам Великобритании, посмотрел на свои ладони. — Инсендио. И я почувствовал, как в моей ладони вспыхнул огонёк, а через моё тело прошла энергия. Это колдовство. Эта Шляпа действительно даёт мне восхитительные возможности. — И полный доступ ко всему я получил под самый конец, — вздохнул я, убирая огонёк в руках. — Восхитительно, — я посмотрел на своих подруг. Они с некоторым восхищением смотрели на меня. — Надеюсь, Снегг не обидится, если я заберу у них эту Шляпу после сегодняшнего дня. Уж больно она мне по душе пришлась. Хорошая вещь, в хозяйстве будет просто незаменима. — А для отбора они сделают что-нибудь другое, — сказала Гермиона. — Или вовсе уберут идею распределения… — Гермиона, без обид, но сейчас не время для слишком долгих разглагольствований, — я взглянул на неё. — Да, извини, — смутилась она. — Давай, Гарри, удачи тебе. Ты сможешь сделать мир лучше. Я кивнул и повернулся к Зеркалу. — Ох… Ну, наверное, счастья для всех даром, чтобы никто не ушёл обиженным? — процитировал я Стругацких и коснулся зеркальной поверхности. Однако когда это произошло, зеркальная поверхность словно превратилась в ртуть и начала медленно подниматься вверх с явным намерением проглотить меня. Попытка вырвать руку успехом не увенчалась. Я понял, что меня затягивает внутрь, что девочки схватили меня за другую руку в надежде вытащить меня. Все события слепились в трудноразличимую мешаниную и кашу. И вот, Зеркало затянуло нас внутрь. И всё погрузилось во мрак.