Концепция магии и всеобщего блага

      «Зовите меня Эйлин Снегг-Поттер. Некоторое время тому назад — когда именно, неважно — я обнаружила, что на земле не осталось ничего, что могло бы ещё занимать меня, и тогда я решила отправиться с нагрянувшим словно буря братцем, чтоб поглядеть на мир с другой стороны. Не то, чтобы это у меня такой проверенный способ развеять тоску и наладить кровообращения, ведь у меня только один брат, так что вряд ли метод „отправиться с братом“ сработает хорошо во второй раз. Всякий раз, как я замечаю угрюмые складки в углах своего рта; всякий раз, как в душе у меня воцаряется промозглый, дождливый ноябрь; всякий раз, как я ловлю себя на том, что начал останавливаться перед вывесками гробовщиков и пристраиваться в хвосте каждой встречной похоронной процессии; в особенности же, всякий раз, как ипохондрия настолько овладевает мною, что только мои строгие моральные принципы не позволяют мне, выйдя на улицу, упорно и старательно сбивать с прохожих шляпы, я понимаю, что мне пора отправляться в путешествие, и как можно скорее. Это заменяет мне пулю и пистолет. Катон с философическим жестом бросается грудью на меч — я же спокойно отправляюсь за братом. И ничего удивительного здесь нет. Люди просто не отдают себе в этом отчета, а то ведь многие рано или поздно по-своему начинают испытывать к путешествиям почти такие же чувства, как и я».       По-моему, вышло неплохо. Да, вполне. Да, это, разумеется, под копирку первый абзац «Моби Дика», но на то и делался расчёт. Всегда мечтала начать своё повествование в духе «Моби Дика». А потом я могла бы написать огромную книгу о том, как я путешествовала с Гарри, забить это пространными рассуждениями и описаниями Гарри, особенностями исследования Поттера, и всё закончить тем, что выжила бы в итоге только я, но, к счастью, у этой истории, я полагаю, конец будет в разы счастливее.       Итак, а кто же я всё-таки такая? Родилась как Эйлин Снегг, занесена в список Хогвартса под этим именем, однако росла как Эйлин Уайт, а в итоге стала Эйлин Поттер. Я вовсе не вышла замуж за Гарри, просто всё-таки признала его как своего старшего брата. И пускай у нас, магов, иногда бывает инцест, это не значит, что я опущусь до такого! Нет-нет! Хотя… На самом деле, всё не так однозначно. Всё в разы сложней, чем я себе представляла и представляю до сих пор.       Откуда же мне начать своё повествование? Может, с двадцать четвёртого декабря девяносто седьмого года, когда Гарри Поттер ворвался в мой дом и оборвал длившийся пятнадцать лет маскарад? Или же раньше? Июнь девяносто шестого, когда началось правление Сами-Знаете-Кого? Или сентябрь девяносто третьего, когда я пошла в Хогвартс и познакомилась с Гермионой Грейнджер? Или ещё раньше? Шестое июня восемьдесят второго года, мой день рождения? Или тридцать первое октября восемьдесят первого года, когда Сами-Знаете-Кто убил отца Гарри, а мой папа похитил мою маму? Или ещё раньше, когда мой папа встретил отца Гарри? Или ещё раньше, когда Том Реддл стал себя именовать Лордом Волдемортом? Или ещё раньше?       На самом деле, точка начала повествования зависит исключительно от того, что именно я собираюсь рассказать. Тогда возникает вопрос: а что же конкретно я собираюсь рассказать? Возьму за точку отчёта тринадцатое января тысяча девятьсот девяносто восьмого года, а там посмотрим, куда меня заведут мысли.       Однако всё-таки небольшую преамбулу дать надо будет. Итак, краткий пересказ событий, имевших место между двадцать четвёртым декабря девяносто седьмого года и тринадцатым января. В канун Рождества в наш дом ворвался Гарри, раскрыл ложь, на которой существовала моя семья, после чего забрал меня и мою маму в мир приключений. Была ли я против? Не особо. Двадцать пятого декабря мы отдыхали на пляже, чтобы двадцать шестого декабря отправиться в Хогвартс за артефактом, который может изменить мир. Вот только всё пошло наперекосяк, ибо этот артефакт затянул нас внутрь, но десятого января мы оказались освобождены. О том, что происходило внутри Концептуализатора, я помню мало, обрывочно, а Гарри на тему событий внутри артефакта не любит распространяться, так что остаётся либо гадать, либо ждать, когда братец разговорится.       Но я допускаю вероятность, что уж Гермионе и Полумне он рассказал всё в подробностях, и одну лишь меня держат в счастливом неведении. Говорит ли во мне сейчас ревность? Решать вам.       Когда мы вернулись из артефакта десятого января, за это время успело произойти предостаточно событий. Во-первых, русские друзья моего горе-брата умудрились предотвратить мировую войну, но всё равно в направлении Хогвартса сейчас движется армия Конференции Магов, которая может сравнять нашу школу с землёй. Во-вторых, теперь Сами-Знаете-Кто на нашей стороне. То есть, сложно сказать, где сейчас «наша сторона» и «не наша сторона», потому что, как сказал Гарри, «сейчас у нас есть общий враг — Конференция, и если мы против него не объединимся, то все умрём».       Сегодня тринадцатое января девяносто восьмого года, и в данный момент я нахожусь в Большом Зале Хогвартса. Я сижу за столом Гриффиндора, но у самого конца стола, совсем рядом со столом преподавателей. Сейчас вокруг преподавательского стола вообще творится чёрти что: директорское кресло, которое по праву вроде как ещё принадлежит моему отцу, пустует: мой папа стоит под часами с баллами факультетов (заполнены только часы Слизерина), рядом с ним стоит Сами-Знаете-Кто, а справа от преподавательского стола в дорогом кожаном кресле развалился Джеймс Морган. Помнится, он хотел, чтобы на подлокотниках его кресла сидели его девушки, но Гарри намекнул, что в таком случае Джеймса обратно посадят под замок, и этот странный парень перестал выпендриваться. Слева же от преподавательского стола (за столом вроде все преподаватели сидят ровно на своих местах) стоят русские, а так же Сириус Блэк. Я покрутила головой по залу и увидела, что сейчас помимо учеников Хогвартса, сидящих за своими столами, в зале много выпускников и иных взрослых. Как объяснил Гарри, пока что сюда допускаются лишь те, кто не подозревается в связях с нынешним Министерством или с Пожирателями, хотя и министерские маги, и Пожиратели находятся в замке. Я посмотрела вперёд себя и увидела Гермиону, которая вырядилась в школьную форму (как и я — в ней тепло) по такому поводу. Ностальгия, я так понимаю. Слева от Гермионы сидит Полумна, которая так же нарядилась в школьную форму, и теперь когтевранка выделялась на фоне гриффиндорцев.       И в данный момент времени, однако, взоры многих были обращены на моего братца, который стоял перед преподавательским столом на том месте, где положено стоять трибуне, с которой традиционно выступают директоры Хогвартса. Даже он решил выпендриться и выступить в школьной форме. Однако я зря иронизирую. Перед сегодняшним выступлением, он сказал, что хотел бы хотя бы разок надеть форму Хогвартса и представить себя обычным учеником нашей школы. Он даже попросил форму без всяких опознавательных знаков, девственно чистую форму, как у первокурсника. Вместе с Распределяющей Шляпой на голове, которую Гарри забрал себе в бессрочное пользование, он напоминал классического колдуна из тех сказок, что рассказывают маглам. И сейчас Гарри стоял на месте, где некогда была директорская трибуна, и ждал, когда все рассядутся, после чего заговорил:       — Итак, позвольте представиться: меня зовут Гарри Поттер, и, как мне известно, я считаюсь в мире магов легендой, Мальчиком, Который Выжил, диковинной сказкой, которую рассказывают детишкам на ночь. Спешу сообщить, что я абсолютно реален. И, к несчастью, я вами разочарован. Я понимаю, что последние полтора года были чертовски тяжёлыми для Великобритании, я это осознавал даже тогда, когда ничего не подозревал о мире магии и жил у маглов. Однако за эти полтора года знаете, как много можно было сделать, чтобы спасти себя? Режиму Волдеморта (Гарри показал на него) сопротивлялся один лишь Орден Феникса, да и те в результате своей некомпетентности потерпели сокрушительный крах. Ладно, я слукавил, не только некомпетентности. Ещё и технологическое преимущество Волдеморта, за что скажем огромное спасибо мистеру Моргану.       На этих словах Джеймс встал и поклонился, однако Гарри щёлкнул пальцами, и Морган получил лёгкое «Флипендо» в голову, и рухнул обратно в своё кресло. По залу раздался нервный смешок.       — Итак, правильный ответ — ничего, — продолжил Гарри. — Вы ничего не сделали, чтобы спасти себя. И сейчас я обвиняю не учеников Хогвартса, к ним претензий никаких, они всего лишь ученики, это раз, а во-вторых, только они и сопротивлялись. Отряд Дамблдора на протяжении последних полутора лет вёл неустанную партизанскую войну в Хогвартсе и напоминал ученикам, что нельзя сидеть сложа руки, что нужно брать судьбу в свою руки. Не стану скрывать, что чертовки горд за Отряд Дамблдора, пускай они и носят имя не самого достойного человека.       Однако, несмотря на последнюю фразу, зал всё равно зааплодировал, чествуя членов Отряда Дамблдора. Я заметила, как Джинни Уизли пихнула сидевшего рядом с ней Невилла, лидера Отряда, тот поднялся и несколько неуверенно всем поклонился. После Невилла поднялись и остальные члены Отряда, причём даже поднялось несколько людей из Слизерина. Я, однако, осталась сидеть, пускай и входила в Отряд. Через минуту аплодисменты стихли, и Гарри продолжил:       — Мой гнев направлен на рядовых жителей Великобритании. Ответьте мне: почему же вы все настолько апатичны? Почему никто не пытается что-то исправить в своей жизни, начать сопротивляться и, в конце концов, взять историю в свои руки и самому свергнуть Тёмного Лорда? Почему никто не может оставить меня в покое? Я не герой, я — обычный подросток. Всё, что мне нужно, так это любить и быть любимым. Я не хочу спасать тех, кто обрёк меня на шестнадцать лет мучений у Дурслей. Я не хотел и не собирался становиться национальным достижением. И я сражаюсь не ради тех магов, что перекладывают ответственность на меня. Я сражаюсь ради тех, кто мне дорог, кто видит во мне не Идею или Символ Борьбы, а просто Гарри, просто обычного парня, который хочет жить обычной жизнью. Неужели так трудно было взять палочки в руки и прикончить Волдеморта самим? Вы же волшебники! Просто возьмите судьбу в свои руки уже, хватит полагаться на других. Я вас понимаю: это слишком сложно. Гораздо проще дождаться того, кто сделает всю работу за вас. В разы проще переложить ответственность. И тут мне кто-то может сказать, что многие не рисковали, боясь за своих родных, близких, друзей, знакомых. Но ведь у членов Ордена Феникса тоже были и семьи, и друзья, и любимые, но они продолжали упорствовать. Они спотыкались, ошибались, и в итоге погибли, но они продолжали сражаться. Поверьте, если в тот роковой июнь девяносто пятого года каждый поднялся бы и направил палочку на захвативших власть Пожирателей, война окончилась бы сразу. В Гарри Поттере не было бы нужды, но, увы, приходится исходить из того, что есть.       Позвольте мне рассказать, в какое неудобное и тяжёлое положение вы все попали. Сейчас на вас движется небольшая армия маглов. И если кто-то думает, что маглы — это несерьёзно, позвольте мне привести несколько фактов. Во-первых, у маглов есть винтовки — штуки, которыми они пробьют любое «Протего» и убьют вас с трёх выстрелов. В лучшем случае вы умрёте сразу. В худшем, будете истекать кровью и чувствовать, как жизнь вытекает капля за каплей. Во-вторых, у маглов есть боевые машины, которые могут убить всех вас одним нажатием кнопки. Одно нажатие, и от Хогвартса останутся одни дымящиеся руины, под которыми погребены наши и ваши трупы. Конечно, то же самое можно устроить и магией, вот только такие заклинания в этом зале знают от силы человек двадцать, и из них лишь десять могут применить его на практике. В-третьих, у маглов есть оружие, которым они могут уничтожить весь мир. Весь. Чёртов. Мир. Сразу. Причём нажатием одной кнопки. И при этом маглы могут чуть-чуть постараться, и уничтожить не просто всех людей, но и всю нашу грёбаную планету, вызвав катастрофу межзвёздного масштаба. Теперь вы чувствуете, насколько маглы опередили нас в искусстве убивать и уничтожать? Но не волнуйтесь, у нас в союзниках есть раса, которая может вернуть с того света почти кого угодно!       В этот момент кошкодевушки Дуата помахали всем рукой, и им помахали в ответ. Всё-таки кошкодевушки выглядели миленькими (я уж молчу про их несколько вызывающие наряды) и одним своим внешним видом подкупали доверие слушателей (мужского пола в основном).       — Только не думайте, что раз у нас есть некроманты, то грядущее сражение будет лёгким, — продолжил тираду Гарри. — Сегодня будет последний бой. И сражаться вы будете бог о бок друг с другом. Я не потерплю разногласий. Сегодня вся магическая Великобритания, все сто тысяч магов будут едины, как никогда прежде. Ибо либо мы объединимся и дадим бой Конференции, либо падём. Сейчас нужно на пару дней забыть про разногласия. Обещаю, после победы над Конференцией, а в победе я не сомневаюсь, Пожиратели Смерти получат по заслугам. Мистер Реддл, фактически, уже сам говорит, что признаёт своё поражение. А теперь я ненамного отвлекусь и скажу вот что: да, я вас ругаю, но не из-за того, что ненавижу вас или презираю. Стадию ненависти и презрения я уже преодолел. Теперь я к вам отношусь как к глупому младшему родственнику, которому просто нужно дать дружеского пинка под зад. Потому что без пинка вы отказываетесь шевелиться. И теперь, когда я дал вам пинка, вы уже можете действовать.       Но тут произошло кое-что интересное. Со своего места поднялся Рональд Уизли и сказал:       — Я не знаю, как остальные, однако я отказываюсь тебе подчиняться, Поттер. Думаю, что многие так же разделят мой скепсис, ведь ты ничего не предлагаешь, кроме безоговорочного тебе подчинения. Кто вообще, кроме тебя, утверждает, что нас ждёт нападение? Никто. Где гарантия, что ты нас не шантажируешь? Никакой. Ты предлагаешь слова, аргументируя их ничем, исключительно своим авторитетом, основанном исключительно на том, что тебе удалось стать героем Британии в один год.       Тут я заметила, что одним за другим начали подниматься ученики. Что меня сильнее всего поразило, что большинство из поднявшихся были из Отряда Дамблдора (радовало, что хоть Невилл продолжал сидеть и ошарашено наблюдать за своими товарищами по общему делу). И я могу их понять: речь Гарри была жёсткой, отчасти жестокой и циничной. И Гарри их разочаровал. Они ждали героя, а получили озлобленного на жизнь человека.       — Ты был избранником, Гарри, — продолжал свою речь Рональд. — Предрекали, что ты уничтожишь тёмных магов, а не примкнёшь к ним. Восстановишь равновесие силы, а не ввергнешь его во мрак.       После этих слов за спиной у Гарри зашевелились учителя и русские, но тот остановил их одним движением руки, после чего медленно двинулся в сторону Рона.       — Складно говоришь, Рон, даже удивительно складно, — заговорил Гарри, проходя за спинами Гермионы и Полумны в направлении Уизли. — Вот только доказательств у меня предостаточно, — он дошёл до Уизли. Выглядело это несколько комично: Рон высился над Гарри на полголовы, и в плечах был шире, однако всё равно мой братец не боялся стоять и смотреть в глаза своему оппоненту. — Во-первых, вот, — и Гарри вынул из-за пазухи целый ворох бумажек, которые он положил на стол на месте Рона. — Во-вторых, Рональд, твой отказ подчиняться продиктован исключительно тем, что тебя не устраивают мои методы? Извини, однако иначе вас никак не спасти. Всё, что от тебя требовалось, перетерпеть пару дней, после чего начнутся тихие мирные будни, однако ты решил поднять бунт на ровном месте. В-третьих… Рон, прежде чем делать такие заявления, ты бы хоть вспомнил, что сам успел натворить, — и Гарри развернулся и пошагал обратно. — Я сказал всё.       Братец остановился сзади Гермионы и Полумны и махнул нам рукой. То, что будет дальше, нам уже известно — учителя и прочие руководители начнут объяснять ученикам подробности последующей обороны, однако мы и так всё это знали в подробностях, поэтому мы условились, что когда Гарри закончит толкать речь, то мы пойдём с ним. Мы поднялись, я оббежала стол и засеменила за Гермионой и Полумной, шедшими за Гарри. Когда он поравнялся с уже севшим Роном, тот схватил братца за руку и сказал:       — Не думай, что я тебя когда-нибудь прощу.       — Аналогично, — братец легко стряхнул с себя руку Рона и пошёл дальше к выходу из Большого Зала.       За его пределами продолжалась подготовка к обороне: разнообразные маги ходили по коридорам, что-то наколдовывали, накладывали чары на стены и проявляли прочую бурную деятельность.       — А куда мы идём? — спросила я у братца.       — Подальше от всех, — ответил он. — Это выступление меня чертовски вымотало. Не надо было так выражаться…       Мы вышли в итоге через главные ворота. Гермиона подсказала Гарри, что если он хочет куда-нибудь удалиться далеко, то можно подняться на Астрономическую башню. Никто ничего против этого не имел.       — Гарри, а зачем ты был таким неискренним во время своей речи? — спросила Полумна, пока мы шагали по лестницам. — Ты ведь не тиран, не деспот и не диктатор, каким ты пытался себя изобразить. Так зачем?       — Полумна, иначе они не будут шевелиться, — ответил братец. — Они и так сидели ровно на месте больше года, пока я по счастливому стечению обстоятельств не угодил в мир магов. А представляешь, что было бы, не окажись я в нужное время в нужном месте? Так что мне и не надо было никого изображать, я просто был самим собой, вот и всё. Ну, а потом Рон решил поднять восстание, и я разозлился. Мне даже захотелось сделать заявление в духе «Все, кто встал вместе с Роном, могут уходить из замка, ибо я их не собираюсь защищать», но, к счастью для всех, я сдержался. Пусть себе живут. Я ведь не ради них стараюсь.       Мы оказались на четвёртом этаже, когда я заметила в коридоре окружённую несколькими мужчинами женщину, которая сидела, прислонившись к стене. Судя по звукам, они орали на неё. Я дёрнула Гермиону за рукав и указала в том направлении. Она показала Гарри туда, и в итоге мы пошли разбираться, что же происходит.       Когда приблизились, то мужчины осыпали женщину проклятиями. Судя по всему, основным пунктом их обвинений было то, что она, дескать, родила от чистокровного, что она вообще нехорошая женщина и просто женщина лёгкого поведения (я стараюсь смягчать накал речи окружающих меня людей). Она же оправдывалась тем, что её насильно выдали замуж. Вот только мужчин это не волновало.       — О, это же Перси Уизли! — Гарри узнал одного из парней, третировавших несчастную женщину.       — Поттер! — встрепенулся рыжеволосый мужчина и посмотрел на моего брата поверх своих узких золотистых очков. — Пособникам врага не место в Хогвартсе!       — Сказал человек, несколько лет работавший в Министерстве Магии, — напомнил Гарри. — Оставьте её в покое и, пожалуйста, спуститесь вниз, найдите там МакГонагалл, поклонитесь ей в колени и расскажите всему миру, какие вы все лицемерные уроды. Время пошло.       — А не то?.. — набычился дружок Перси.       Но Гарри махнул рукой, и троица магов сразу же оказалась прикована каменными наручниками по рукам и ногам к стене. Из соседних кабинетов выглянули люди (все кабинеты были переоборудованы в спальни, ведь места в замке элементарно не хватало), но многие лишь покачали головами и вернулись обратно. Апатия и безразличие, апатия и безразличие.       — Пускай тут повисят и подумают над своим поведением, — решил Гарри, и мы подошли к этой женщине. Выглядела она немногим старше нас, и, как говорится, ещё недавно её можно было назвать красивой, вот только теперь она выглядела на десяток лет старше своего реального возраста: длинные чёрные волосы тронуты сединой, а в кристально-голубых глазах едва теплится жизнь.       — О, Пенелопа, — узнала её Полумна, а когда она назвала её имя, то вспомнила и я: на первом курсе она была старостой школы. Как же сильно её изменило время… — Спасибо тебе, что постоянно помогала мне искать мои вещи. Жалко, что мы снова пересеклись при таких обстоятельствах.       — Полумна… — слабо протянула она и выдавила из себя улыбку, и тут я заметила, что Пенелопа прижимала к своей груди какой-то свёрток. Он зашевелился.       — Ты же такая же, как и я, — с ужасом в голосе произнесла Гермиона. — Маглорождённая.       — Увы, — Пенелопа опустила взгляд. — Мне не повезло, меня почти сразу «определили»… Но Барти был хорошим… — она покачала свёрток. Теперь у меня не оставалось никаких сомнений в том, что же в нём.       — А ведь таких по всей Британии как минимум тысяча, — произнесла Гермиона. — Или больше. Волдеморт ведь подсовывал нас не только своим верным соратникам, но и всем, у кого подавляющее большинство родни чистокровные…       — И всех их теперь ненавидят, — заключил Гарри. — Лишь за то, что родились в семье маглов. Лишь за то, что вовремя никто не остановил Волдеморта. И если и искать не виноватых, то не среди несчастных женщин ведь.       — Виновные разгуливают на свободе, не забывай, — сказала Полумна. — В одном с нами замке.       — До поры до времени, — процедил Гарри. — Хорошо, — он протянул женщине с ребёнком руку. — Я не знаю, что ты тут забыла, Пенелопа, но в замке не место женщинам с детьми.       Пенелопа подняла глаза и посмотрела на моего братца, словно думая, принимать ли его помощь или нет. В итоге она пришла к выводу, что мой брат не представляет никакой угрозы, поэтому протянула ему свободную от ребёнка руку и схватилась за Гарри. Он поднял её, а затем, подумав, попросил Полумну отвести Пенелопу к порталу в Дуат, где сейчас находится лагерь для беженцев на случай, если всё пойдёт наперекосяк. Блондиночка поджала губы, но согласилась. Когда с этим разобрались, Гарри повернулся к висевшей троице магов во главе с Перси Уизли.       — А теперь вы, — заговорил братец. — Жду объяснений. В устном виде. Если они меня не устроят, вылетите из замка быстрее, чем скажете слово «квиддич».       — Она шалава, — объяснил Уизли.       — Давай, у тебя ещё две попытки, — зловеще улыбался Гарри.       — А, теперь вспомнила! — Гермиона хлопнула в ладоши. — Ты же встречался с ней, когда сам учился! Не удивлюсь, что рассчитывал, что её дадут тебе, я угадал, да?       Судя по побагровевшему от гнева лицу и без того рыжего парня, Гермиона как обычно попала в точку.       — А Барти… Барти… — Гермиона стала вспоминать. — Бартоломеус Крауч?       — Бартемиус Крауч! — вспылил Уизли. — Причём младший…       — Он просто боготворил своего первого начальника, — объяснила Гермиона. — Стоп, но у Крауча не было сына. Ладно, не суть.       — Ага, всё встало на свои места, — закивал Гарри. — Ты влюблён в Пенелопу, но её выдали за сына твоего любимого начальника, так что ты даже не знаешь, как реагировать: то ли ненавидеть всех окружающих, то ли дальше раболепствовать, то ли ещё что. И теперь, когда всё вроде встало на свои места и зло скоро будет наказано, ты решил отомстить Пенелопе за то, что её отдали другим. Всё с тобой ясно, — и братец пошагал прочь из этого коридора, и мы с Гермионой пошли за ним.       — А ничего, что мы вот так оставили их там висеть? — спросила я, когда мы продолжили путь по лестницам к Астрономической Башне.       — Ничего, может, одумается, — сказал Гарри, а потом остановился на одной из лестничных клеток. — Давайте Полумну дождёмся, что ли, — мы согласились, и теперь взирали на мельтешение людей внизу с высоты пятого этажа. — Что-то от Уизли одни проблемы у меня в последнее время. И вообще, их всех ждёт расплата. Если не от моей руки, то кто-то обязательно постарается. Вот только… Расплата — это плохо. Порочный круг гнева и ненависти начнётся заново, и Британия снова окажется на пороге войны. Мда. Ужасно. Вот только это будут уже не мои проблемы. Чьи? А пёс его знает. Я готов выступать лишь как миротворец.       — По-моему, это неправильно, Гарри, — Полумна, однако, появилась из коридора пятого этажа. — Срезала по секретному ходу, — объяснила она своё быстрое появление.       — А знаете, какая у меня была голубая мечта? — неожиданно сказал Гарри, когда мы продолжили подниматься по лестницам. — Отправиться в путешествие по миру. Повидать другие страны, узнать о магических культурах иных народов. Помню, как будто это было вчера: я сижу в засаде у входа в Министерство Магии в тот промозглый августовский день и рассуждаю, что вот мы сейчас поймаем Волдеморта, всё у него узнаем, а потом я отправлюсь из Британии куда-нибудь далеко-далеко.       — Один? — спросила Гермиона.       — Не один, — братец несколько замялся, когда дал такой ответ, и я поняла, что он смущён. — Я хотел тебя пригласить, Гермиона.       — А я бы и так с тобой поехала, — сказала она. — Я бы тебя не отпустила одного. Ты же даже колдовать не можешь, я уж молчу про твоё финансовое состояние! И я бы ни за что не пропустила такой шанс повидать мир! Ведь магические традиции иных народов так разнообразны! Вот хотя бы те же русские и японцы! Первые развили в себе навыки трансгрессии, чтобы преодолевать огромнейшие расстояния, а вторые изобретали собственные заклинания! И это лишь капля в море! Или французы! Они — великолепные зельевары и мастера площадных заклинаний, а какие-нибудь немцы — мастера рун и артефактисты.       — Я знал, что тебе по душе придётся моё предложение, — мой братец улыбался. И вот, мы всё-таки дошли до коридора, ведущего к лестнице Астрономической Башни.       — Но сначала мы бы стали искать Полумну, — продолжила речь Гермиона. — Без неё никакого путешествия просто и быть не могло!       — А я? — поинтересовалась я у своего братца.       — Конечно, ты с нами тоже отправишься, — мой горе-брат не придумал ничего лучше, кроме как потрепать меня по голове словно собачку или кошку. Нет, я не против, просто меня немного… Настораживает, наверное, что он всё-таки пытается войти в роль старшего брата.       — Гарри, перестань тискать Эйлин, она тебе не игрушка, — Гермиона начала отчитывать моего брата. — Ей это не нравится.       — Вообще-то нравится, — сказала Полумна. — Смотри, как она счастливо улыбается.       Я улыбаюсь?       В любом случае, мы оказались на самом верху Астрономической Башни. Сейчас она пустовала: до неё ещё не дошли работы по укреплению замка. И вообще, именно здесь планируется расположить один из полевых штабов, ведь отсюда открывается прекрасный вид на окрестности замка, расположенного на возвышенности. Мы вышли на балкон башни, где обычно проходили полуночные занятия по астрономии.       — Красивое выбрали место всё-таки для Хогвартса его основатели, — заметил Гарри, облокотившись о перила. — И надёжное: пешком сюда добираться одно мучение, как и на бронетехнике. Походов в эту долину всего один, и Конференции волей-неволей туда придётся идти… А ещё тут много снега. В снежки можно было бы играть. Вот только холодно, хотя где сейчас в Британии тепло? Но красиво.       — О, Хогсмид, — я показала в сторону деревушки, которая с такой высоты казалась картинкой в книжке. — Я в итоге там была лишь на третьем курсе, уже два года назад. Когда началось правление Сами-Знаете-Кого, поход туда запретили. Тем, кто пошёл в Хогвартс после меня, повезло ещё меньше: они там никогда и не были.       — Хогсмид сильно изменился, там нечего делать, — сказала Полумна. — Я слышала о нём: половина домов брошена, магазины закрылись, ничего не работает. Все убегают прочь.       Я взглянула на брата. Он смотрел не на Хогсмид, а куда-то далеко-далеко на юг, откуда, по идее, со дня на день придут силы Конференции. В его глазах, таких же изумрудных, как и у меня, виднеется не сосредоточенность, а усталость. Я не знаю, что было с нами в том артефакте, но он очень сильно изменил братца, как мне кажется. Он стал злее, как мне подумалось сначала. Хотя когда я сказала это Полумне и Гермионе, они сказали, что после амнезии Гарри был таким же мрачным. А если он стал не злее, то… А каким он вообще стал? Я же, по факту, знаю его от силы два дня. Я вообще не могу судить о нём ничего, не могу сравнить «до» и «после». И моё восторженно-нетральное отношение к Гарри… А чем оно продиктовано?       — А лично я хотела бы увидеть родной дом Гарри, — сказала я. — Посмотреть место, в котором появился тот Гарри, которого никто не знает в магическом мире.       — Вряд ли тебе понравится дом номер четыре по Тисовой улице, — Гарри улыбнулся. — Он уже который месяц пустует, там никого нет, и там ничего не говорит о том, что я некогда рос в тех стенах. К тому же, что ты подразумеваешь под «Гарри, которого никто не знает в магическим мире»?       — Что для нас ты был сказкой, а для меня лично — странной тенью мрачного прошлого моих родителей, — сказала я и, сама того не заметив, начала изливать то, что накопилось у меня за несколько дней: — Прошлого, которое крайне опасно бередить, а если начать по нему задавать вопросы, то ответов не получить. Ты, наверное, помнишь то воспоминание, где мой папа рассказывал о том, кто ты такой, да? Но в первый раз моё мировоззрение пошатнулось тогда, когда на Хогвартс напали. Ты, наверное, только слышал о том событии, когда в конце третьего курса на Хогвартс напали Пожиратели, и Сам-Знаешь-Кто восстал из мёртвых.       — А мы там ещё и участвовали, — напомнила Гермиона. — Ужасный день был. И… Я точно помню, что встретила тебя в гостиной, Эйлин, и приказала тебе никуда не выбираться.       — Ты меня тем заявлением здорово перепугала, ведь такие вещи от хорошей жизни не говорят, — я напрягла память, вспоминая тот день. — И до того дня я наивно полагала, что мой отец всегда сражался на стороне Света, что всё, что он делал, абсолютно правильно, что он всегда говорит чистую правду. Но когда я увидела его среди тех, кого годами называли врагами, когда узнала, что он убил Альбуса, то задалась вопросом: кто же ты такой, папа? Но он не отвечал на вопрос. Он уходил от ответа и говорил, что это ради общего и нашего же блага. Мама ничего не знала обо всём этом, а если и узнавала, то мистическим образом забывала. Лишь много позже я поняла, почему — то зелье во всём виновато плюс Обливиэйт, чтобы лишних вопросов не задавала. Следующие полтора года в Хогвартсе были самыми странными в моей жизни: в школе установилась диктатура, мой отец стал директором, учителя апатичны, кое-как пытаются защитить учеников от влияния Сами-Знаете-Кого и его Пожирателей, а единственная сила, которая пытается навести порядок — Отряд Дамблдора. Невилл, как я вспоминаю, был единственным, кто скучал по Гермионе и Полумне, если не считать Джинни. Даже Рон полагал, что уже нет смысла скорбеть по вам двоим. Невилл стал символом сопротивления. Те учителя, что служили Тёмному Лорду, пытались его третировать, подкапываться под него, но он всегда ускользал. Он сплотил вокруг себя тех, кто хотел жить хорошо, кто хотел вернуть те времена, когда можно было спокойно ходить по коридорам и радоваться жизни, когда маглорождённые девушки не прятались в гостиных, чтобы не дай бог не попасться на глаза слизеринцам, которые считали, что они должны им делать… всякое… Я знаю, что несколько девушек с Гриффиндора попадались парням из Слизерина… Боги, даже я однажды чуть не стала жертвой. Всё-таки из-за моего отца моё прошлое является загадкой, поэтому кое-кто решил, что я — маглорождённая, а значит… Но не волнуйся, со мной ничего не произошло — я успела дать сигнал помощи Отряду, и они спасли меня.       Хогвартс переживал тёмные времена, и однажды я спросила папу — зачем всё это? Неужели это всё правильно и оправдывает те средства, которые используются? Тогда папа сказал, что он всегда находится на стороне Добра, что он пытается противодействовать Злу, притворяясь Злом. Я тогда ему поверила. Четвёртый курс я пережила, хвала богам, но потом произошло то, что произошло — нападение Ордена на Министерство… И явление тебя, Гарри, моего брата, народу. Когда все убедились, что Гарри Поттер реален, в школе зародилась надежда на скорейшее уничтожение существующего порядка.       — Но я тогда проиграл, — заметил Гарри. — Я не уничтожил Волдеморта, и его безумный режим продолжил существование, так что меня незачем чествовать, ждать и возлагать на меня надежды.       — Но всё равно возлагали, братец, — сказала я. — Тебя никто не осуждал. Все только и ждали, что завтра-послезавтра ты вернёшься и всех спасёшь. Конечно, были и те, кто проклинал тебя, называл тебя лжецом, лицемером, предателем, мразью, который ничем не занимается. О тебе многое рассказывали. Почти каждое странное событие, которое теперь, как мы знаем, объясняется присутствием японцев и русских в Британии, приписывали тебе. Я уверена, что даже твоё нападение на Малфоев как-нибудь успели романтизировать, но вот я пока этого не услышала. И знаешь, что, братец? Я спрашивала себя: а почему они надеются на тебя? Почему не возьмут в руки палочку, как ты говорил сегодня, и не возьмут судьбу в свои руки? И однажды я поняла: это естественная натура человека. Каждый человек слаб, и в одиночку мало что может. Вот им и нужны лидеры, сильные люди, которые не бояться опасностей и риска. Невилл, например. Гермиона была бы великолепным лидером. Полумна… Извини, но ты не лидер, ты — душа компании. Такой человек, ради которого сражаются люди. Не знаю, как объяснить. А вот ты, Гарри, будто бы рождён, чтобы стать героем, лидером, знаменем революции и победоносным победителем.       — Вот только у меня не спрашивали, хочу ли я им быть или нет, — сказал Гарри. — Мне просто сказали, что ради Всеобщего Блага я обязан стать лидером. Я не люблю, когда моей жизнью управляют, и всякие намёки на это у меня сразу вызывают отвращение. Потому что моей жизнью дооуправлялись. Потому что меня, чёрт подери, не готовили к тому, чтобы быть лидером! Я не знал, что говорить тем людям, поэтому я на них вылил все помои! Ну, почти все помои, самый смак они не услышали. Я не герой, я — обычный подросток. Всё, что мне нужно, так это любить и быть любимым. Я не хочу спасать тех, кто обрёк меня на шестнадцать лет мучений у Дурслей. Я не хотел и не собирался становиться национальным достижением. И я сражаюсь не ради тех магов, что перекладывают ответственность на меня. Я сражаюсь ради тех, кто мне дорог, кто видит во мне не Идею или Символ Борьбы, а просто Гарри, просто обычного парня, который хочет жить обычной жизнью.       — Именно поэтому я и пошла за тобой, братик. Потому что ты оказался не героем, а просто обычным парнем. Ты не пытался творить великие дела ради Общего Блага, как себя оправдывал папа, а просто пытался устроить свою жизнь. Да, ты, в какой-то мере, эгоист, но… Почему нет? Все в этом мире пытались тебя эксплуатировать, так что ты имеешь полное право на неподчинение и даже бунт. И когда я поняла, что ты — это просто ты, братец… Наверное, это я в тебе и люблю… То есть, «люблю» как брата, конечно, не надо мне тут ничего такого думать!       — Не переживай, сестра, я испытываю к тебе ровно такие же чувства, — сказал Гарри и улыбнулся мне. Я посмотрела ему в глаза. А ещё я перестала прятать свой зелёный глаз ото всех, пусть видят! И теперь видеть стало в разы удобнее. И вот, я смотрю на него и пытаюсь понять, насколько он серьёзен, ведь мы, по факту, знакомы всего ничего…       — Гарри, а тебе не кажется, что признаваться в любви, пускай и братской, девушке, которую знаешь всего несколько дней, довольно опрометчиво? — спросила Гермиона.       — Вот только Эйлин я знаю уже много-много лет, по факту, — ответил Гарри. — Вам-то хорошо, вы в том Зеркале были в анабиозе и поэтому ничего не помните. А для меня ведь пошло там около двадцати лет. Или даже больше.       Повисла тишина, которую разрушил сам же Гарри, переменив тему разговора на более нейтральную. Он начал задаваться вопросами о том, как же проходили уроки астрономии и как же мы выживали после полуночных бдений за телескопами. И вообще, как у нас проходили уроки в облачную погоду, что здесь проходило регулярно. А мы ему рассказывали, что практических занятий было мало, что в основном астрономия проводилась в кабинетах. А после астрономии разговор сам собой ушёл далеко от тематики событий внутри Зеркала, словно ни мы не хотели знать ответа о том, что там было, ни Гарри не желал раскрывать завесу тайны над тем, что он пережил. Возможно, ещё настанет время для откровенного разговора по душам, но не сегодня.

***

      Был холодный сумрачный январский день, и часы пробили тринадцать. Уткнув подбородок в грудь, чтобы спастись от злого ветра, Эйлин Уайт торопливо шмыгнула за деревянную дверь одного из кабинетов, где с ночлегом расположился Гарри Поттер со своими подругами, но все-таки впустила за собой сквозняк.       Извините, но я тоже хотела начать своё повествование с очередной переработанной цитаты. Похоже, это у меня уже становится своеобразной привычкой или даже авторским стилем, если, конечно, бездумное копирование и плагиат можно считать «стилем». С другой стороны, так как мы живём в эпоху свершившегося постмодернизма, я могу хоть весь текст составить из цитат и заимствований, а потом сказать, что я творец, я так вижу, а потом ходить с гордо поднятой головой и смотреть на всех остальных как на бескультурное быдло, которое ничего не понимает в современном искусстве.       Конечно, в гостиной Гриффиндора меня всё ещё ждёт кровать, как и Гермиону, но с учётом того, что гостиная расположена на вершине башни, равно как и гостиная Когтеврана, то оба факультета переехали ночевать на нижние этажи, ведь если начнётся артобстрёл, в чём никто из начальства не сомневался, башни падут первыми. Но надо сказать, что вообще все ученики Хогвартса сейчас спят в Большом Зале под неусыпным контролем преподавателей. Большой Зал, думается мне, нынче самое безопасное место во всей Великобритании. А с учётом того, что я вроде как считаюсь особой, приближённой к Гарри Поттеру, то ночую вместе с ним.       Этот кабинет выглядит со стороны необычно: просто десяток палаток, а вся мебель была отсюда вынесена и отнесена в другой кабинет. Но с учётом того, что здесь каждая палатка, разумеется, волшебная, и изнутри в разы больше, чем снаружи, то суммарно, общая площадь всего, что здесь находится, в разок-другой превышает площадь самого кабинета. Другое дело, что сама по себе пространственная магия довольно сложная, и поэтому сживать и разжимать пространство удаётся лишь в объёмах палатки, поэтому всё, что крупнее палатки, увы, приходится делать в натуральную величину. Просто когда я была маленькой, то когда узнала о существовании пространственной магии, задавала вопросы папе и маме, почему мы, маги, не можем просто создать в каком-нибудь домике в Лондоне целую подвселенную? Сначала мне объясняли, что вся пространственная магия это просто очень сильное колдовство, а потом, когда я подросла и обрела знаний в Хогвартсе, узнала, что есть определённый закон в пространственной магии (а пространственная магия — раздел трансфигурации), определяющий то, в каком отношении можно «расширять пространство» до той поры, пока это не приводит к «печальным последствиям». По этому закону выходило, что объём палатки можно вполне спокойно расширить во много раз без «печальных последствий» (совершенно дивная формулировка, полностью взятая мной из учебника трансфигурации!), объём кабинета — это сложнее, а уж про целый дом и говорить нечего — «печальных последствий» не избежать.       Я прошла до нашей палатки и зашла внутрь. Никого не было. Тогда я прошла в спальню, где обнаружила Полумну. Она сидела на кровати, в руках у неё была палочка, и она что-то шептала себе под нос. Готовится к бою, решила я, повторяет заклинания и всё такое в этом духе. Она не сразу заметила мой приход, а я не спешила отрывать её от такого важного дела, так что так и застыла в проёме спальни.       — О, привет, — в итоге Полумна всё-таки почувствовала моё присутствие и убрала палочку. — Гарри и Гермиона ещё не вернулись, я погляжу?       — Увы, — я присела на свою койку. — Значит, всё-таки уже завтра, да?       Я не ждала ответа на этот вопрос, просто пыталась свыкнуться с мыслью, что завтра будет самый настоящий бой не на жизнь, а на смерть. Завтра столкнутся две точки зрения на мир, две парадигмы магического мировоззрения: парадигма сохранения Статута, ведущая к мировой войне и парадигма раскрытия Статута, которая в идеале приведёт к миру и процветанию.       — Уже завтра, — согласилась Полумна. — А ведь ещё сегодня утром всё было неплохо: Гарри толкал речь в Большом Зале, а мы гуляли до Астрономической Башне. Завтра всего этого может и не быть. Как-то печально это осознавать. Но если завтра всё пройдёт хорошо, то мы просто отстроим замок заново. И Гарри сможет спокойно поменять Концепцию Магии. Вот только он этого не сделает, потому что сам не знает, в каком направлении должна двигаться магия. А почему не знает? — Полумна как обычно умудрилась предугадать мой вопрос (причём второй раз за этот разговор), после чего ответила на него: — Потому что не знает, увы.       — Меня всегда поражало то, как ты умело находишь ключ к сердцу каждого человека, — сказала я. — То есть, не находишь, а умеешь видеть то, что не видно остальным.       — Сама не знаю, просто я умею разбираться в людях. Знаешь, быть самой собой в разы приятнее, чем изображать полоумную дурочку. Ну, ты же помнишь, как я во времена оные постоянно цитировала «Придиру» и выискивала нарглов да прочих кизляков?       — Честно говоря, смутно, — ответила я. — Я ведь с тобой общалась немного, в основном у меня из старшекурсников в друзьях была лишь Гермиона да Джинни, так что если я о тебе и слышала, то из уст других.       — А ты не боишься того, что будет после нашей победы? — Полумна опять неожиданно сменила тему разговора. — Сейчас в замке и без того напряжённая атмосфера, все друг другу не доверяют, старые раны всё ещё не затянулись. Пожиратели воюют бок об бок с теми, кого ещё вчера преследовали, это да, но всё это достигнуто лишь благодаря наличию общего врага. А когда он исчезнет, мы примемся за старое. А ведь сейчас здесь собралась почти вся магическая Британия. И когда мы победим Конференцию, все сразу же потребуют чьей-то крови. А что насчёт тебя, Эйлин? Ты — дочь профессора Снегга, и если это станет достоянием общественности, то ты, фактически, превратишься в такого же врага, как и Пожиратели Смерти. Не боишься этого?       — Даже сама не знаю, — подумав, ответила я.       — А не ощущаешь себя предательницей или вроде того? — продолжала расспросы Полумна.       — Не ощущаю. Мне кажется, я уже всё высказала ещё тогда, на Башне, где чётко дала себе знать, что ни о чём не сожалею, что мой выбор был совершенно осознан. А почему ты интересуешься, Полумна, если ответ и так всем нам уже очевиден?       — Просто пытаюсь понять, насколько ты серьёзна в своих намерениях, — Полумна, подумав, прилегла на кушетку. — Понимаешь, я всё ещё чувствую себя виноватой за то…       — Не начинай заново, пожалуйста, — попросила я, начиная медленно выходить из себя. — Мы вчетвером эту тему столько раз уже успели обмусолить, что уже тошно становится. Давай о чём-нибудь другом поговорим.       — Хорошо, — легко согласилась Полумна. — Ты любишь Гарри?       Вопрос не в бровь, а в глаз.       — П-полумна, может, ты как-то перефразируешь? Мы же всё-таки брат и сестра, такая формулировка вопроса…       — Если бы ты относилась к Гарри именно как к брату, ты бы сейчас не краснела так отчаянно. Это во-первых. Во-вторых, Эйлин, у любых нормальных родственников вопрос «любишь ли ты своего брата» не вызывает никакой реакции, а ответ обычно либо «да, люблю», либо «нет, не люблю». Ведь всем известно, что любовь между родственниками несколько отличается от любви между людьми, посему когда я спрашиваю тебя о том, любишь ли ты своего брата, я вкладываю в эту фразы невинный подтекст, а ты одним своим поведением демонстрируешь, что воспринимаешь мой вопрос совершенно серьёзно. Таким образом, Эйлин, ты сама ответила на мой вопрос.       — И к чему тогда спрашивать, Полумна, раз тебе всё и так очевидно?       — Я пыталась понять твоё собственное отношение к этой ситуации. Эйлин, в твоём не самом ординарном отношении к Гарри нет ничего удивительного.       — Я и без тебя прекрасно знаю, что инцест у магов никогда не считался чем-то знаменательно плохим, но меня вовсе не тревожит ничего такого.       — Твои попытки откреститься от этой проблемы говорят об обратном. Эйлин, пойми, что, во-первых, мы с Гермионой не имеем ничего против твоего отношения к Гарри. Мы не осуждаем тебя. Мы же уже сколько лет тебя знаем. Ну, да, это Гермиона тебя знает уже который год, я лишь понаслышке, но всё-таки. Во-вторых, я понимаю, что ты сейчас ощущаешь. С одной стороны, ты, как и любой другой человек, вырос на легендах о Гарри Поттере, так что испытываешь к нему неподдельное уважение, и это уважение закономерно перетекло во влюблённость. Даже Гермиона этого не избежала — когда она была на первых курсах, рассказывала она, то искренне восторгалась Гарри и мечтала когда-нибудь с ним познакомиться. С другой стороны, ты выросла в семье, где принято ненавидеть Поттеров. Профессор Снегг же прививал к тебе ненависть к Джеймсу Поттеру и Гарри Поттеру, а то, что произошло в канун Рождества, так же не красит особо Гарри, хоть он и был движем благородными мотивами. Так что понимать, что ты… — Полумна осеклась. — Да, пожалуй, тут я уже переборщила. Ты и без меня всё это прекрасно знаешь, чего, действительно, одно и то же по кругу говорить. Просто, Эйлин, я это говорю не с целью раззадорить или разозлить тебя, вовсе нет. Мы с Гермионой всегда будем на твоей стороне и поддержим тебя в трудные минуты, вот. Даже в случае, если ты признаешься себе в любви к Гарри.       — Жавай закроем эту тему, — я растянулась на койке во весь свой рост. — Я, конечно, признательна, но я вроде не собираюсь признаваться брату в любви. И вообще, он мой брат, в конце концов! Да, единоутробный, что называется, но всё равно! Брат остаётся братом!       — А ведь кстати, почему мы, маги, не исправляем детей магией? — Полумна снова сменила тему. — Инцест же потому и не одобряется маглами, что дети рождаются с болезнями. А что мешает исправить этот недостаток магией?.. А, хотя исправляют, почему? Но вот психику магией не исправишь, это да. Или исправить… Эйлин, когда вы с Гарри решите завести ребёнка, проконсультируйтесь у колдомедиков.       — Эй, почему «когда»? Хотя стоп, даже «если» меня не устраивает! С чего ты… Ох, Полумна, ну вот что ты за человек такой? Так, ладно, закрыли тему Гарри. Хотя нет. Стой. Почему он так хорошо колдует?       — Двадцать лет теоретического познания магии в Зеркале, — ответила Полумна. — Скажу по секрету: я тоже помню многое из того, что там было. И я знаю, за что Гарри тебя полюбил. Но пусть он это сам скажет. Я лишь скажу, что эти двадцать лет Гарри сидел за партой, изучал заклинания, наблюдал за их практическим применением, так что когда он заполучил всё-таки Распределяющую Шляпу, которая даёт ему, Оператору, способность колдовать, он уже был готов. Интересно, мне удастся как-нибудь наверстать год Хогвартса, чтобы учиться вместе с тобой и Гермионой? Ну, мы же пропустили с ней два года, а навёрстывать надо, да… А ты-то уже на пятом курсе, а мы с Гермионой «бросили учёбу» на четвёртом и пятом. И начинать будем уже с пятого и шестого. Вот и выходит, что ты будешь учиться вместе с Гермионой, а я так, на год моложе.       — Наверное, для вас, как героинь Британии, сделают какое-нибудь исключение, — брякнула я. — Не знаю. Я бы на вашем месте вообще не училась бы. Без обид, не то, чтобы я была такой уж ленивой, просто… А зачем, всё-таки?       — Во-первых, мне нравится учиться! — сказала Полумна. — Я же когтевранка, в конце концов. Во-вторых, Гермионе нравится учиться. В-третьих, у Гермионы есть СОВ, этих оценок достаточно для жизни в нашем обществе, но ЖАБА предпочтительней, а у меня даже СОВ нет, так что их в любом случае надо будет сдавать. А вот интересно, как вы вообще СОВ собирались сдавать?       — Без понятия, — честно призналась я. — Я уж молчу, что «защиту» от тёмных сил мы бы не сдали. Все просто ждали, что придёт Гарри Поттер и всех спасёт. Ну, он и пришёл.       А через десять минут в палатку вернулись и Гарри с Гермионой. Они были на совещании, посвящённом обороне замка от сил Конференции. В итоге все оказались в «женской» спальне: девушки сидели в своих кушетках, а Гарри сидел на кровати Полумны, ибо её кровать была посередине между моей и гермиониной.       — Вот так примерно всё и будет, — такими словами Гарри завершил краткий пересказ плана обороны. — Драконы — это хорошо, я считаю. Рад, что у нас нашёлся человек, который предоставит нам боевого дракона.       — Ты же про Чарли Уизли? — спросила Полумна. — Я слышала от Джинни о нём много лестных слов.       — Он самый, — сказала Гермиона. — И он при этом делает это наперекор приказу румынского министерства! Говорит, что защита родины важнее такой штуки как работа или что-то ещё. Как благородно… И как в духе Уизли. Артур же тоже всем рисковал, и где он теперь?       — Он жив, и это главное, — заметил Гарри. — Как и все Уизли. Даже Перси умудрился как-то пережить эту войну. Удивительное дело, на самом деле. Хотя они же хорьки и лисы в одном флаконе, как-то смоги пробраться.       — Ты крайне негативно относишься к Уизли, по-моему, — заметила я. — Мне они не казались такими уж плохими людьми.       — Да это всё Рональд, дурья его башка, — отмахнулся Гарри. — Там половина Ордена Дамблдора сплотилась вокруг него и отказывается защищать замок, пока в нём Пожиратели. И при этом половина Пожирателей, самые двинутые на почве чистоты крови, тоже заявили, что палец о палец не ударят, пока в замке «грязнокровки и прочие предатели крови». Даже Волдеморт не в силе их переубедить. Но мы сказали Волдеморту, что-либо он их убеждает, либо же их завтра в замке не будет. Так… Министерские ещё… Ну, с ними всё проще. Они готовы сражаться с Конференцией, их всё устраивает. Фаджа, правда, придётся на лечение в Мунго сдать, бедолага уже третий год под Империусом сидит, а столь долгий срок сказался на его психике. У них там теперь всем Бартемиус Крауч заправляет. Я не перепутал его имя? Вроде нет. Ну, общественность Британии требует лишь суда над Пожирателями, но готова подождать до конца боя. Ещё некоторые требуют суда над Министерством, но это ещё нужно обдумать. Орден Феникса, как ни странно, проблем не доставляет. Может, потому что от него осталось полтора человека, из которых один — Сириус, а второй — Ремус? Вот и выходит, что больше всего проблем от, ожидаемо, Пожирателей и Отряда. Но в случае с Отрядом всё понятно — юношеский максимализм, а у Рона ещё и уязвлена гордость и жажда реванша за тот безумный день. И с Пожирателями всё понятно. Короче, как обычно, ничего нового: все со всеми спорят, а всё дерьмо разгребаю я, потому что я — Гарри Поттер, а то, что я, по факту, просто хрен с горы, никого не волнует, — братец вздохнул.       — Так что там с драконами? — за этим монологом я совершенно забыла, что всё начиналось с драконов.       — А что драконы? — удивился Гарри. — Будет целый один дракон, что уже неплохо. У нас-то в воздухе вообще нет ничего полезного. Есть фестралы, но их видит полтора человека. Есть мётлы, вот на них попробуют отбиваться с воздуха, но я слабо себе представляю атаку метло… магов на мётлах на какой-нибудь вертолёт.       — Ну почему, в идеале маг на метле в разы проворнее любого вертолёта, — заметила Гермиона. — И несколькими заклинаниями можно таких дел наворотить.       — Дракон всё равно эффективнее будет, — настаивал Гарри. — И психологическое давление, которое он будет оказывать одним своим видом, не надо сбрасывать со счетов. Вот только представь, летишь ты в вертолёте, а на тебя летит чудище из детских сказок! Или из фэнтези. И сам ты при этом летишь бомбить сказочный замок, населённый магами, словно сошедшими из какой-то книги. Романтика. И тут дракон. Романтика! А ты в него ракетами стреляешь, а он уворачивается! Романтика! И тут дракон роняет тебя вместе с вертолётом, и ты катапультируешь! Втройне романтика!       — Ох, мальчишки, — вздохнула Гермиона. — Вы никогда не меняетесь. Даже когда над миром нависла угроза мировой войны, тебя всё равно больше интересует перспектива увидеть воздушное сражение между драконом и каким-нибудь вертолётом.       — И меня тоже! — я вступилась за брата. — Это же круто!       — Вот, сразу видно, родственная душа, — улыбнулся мне братец. — Ну, я пойду к себе спать. Завтра нас ждёт тяжёлый день. И я собираюсь всё-таки пережить его. И увидеть восход следующего дня вместе с вами.

***

      Когда я перестала верить в Гарри Поттера? По-моему, вопрос дурацкий и даже нет смысла тратить на такую болтовню время. Но если уж говорить о том, когда же я перестала верить в существование Мальчика, Который Выжил, то могу уверенно сказать — я с самого начала в него и не верила. Я понимала, что легенды о Гарри — реакция нашего консервативного общества на чудесное избавление от величайшей угрозы, что когда-либо висела над Великобританией, и, если вспоминать, никто из моих знакомых не воспринимали слухи о мальчике со шрамом всерьёз. Тем не менее, чтобы осознать отсутствие в этом странном магическом мире чего-то, что выходило за рамки привычного даже по нашим меркам, скажем, пришельцев из других миров, путешественников во времени и так далее, времени мне потребовалось побольше. Вот казалось бы, мы все живём в магическом мире, где каждый день происходят чудеса, однако они перестают восхищать нас ровно в тот момент, когда ты поступаешь в школу, где каждое заклинание немилосердно подвергается препарированию и внимательному изучению, не оставляя никакого простора для воображения и свободы мысли. Рождённые в мире магии и выросшие в магии обречены вечно желать чего-то большего, вечно жаждать обнаружить, что даже в насквозь необычном мире есть ещё место чудесам. И Гарри Поттер, Мальчик, Который Выжил, который нарушил несколько незыблемых законов и в годовалом возрасте победил величайшего тёмного волшебника, очень подходил на эту роль.       Однако та правда, которую мне рассказали родители, оказалась несколько мрачней, чем я предполагала. А потом мне открылась ещё более ужасная правда, но уже о моих родителях. И таким образом, моя мечта о том, чтобы преодолеть пределы обыденного и угодить в книжку, где я займу одну из главных ролей, сбылась. Я не просто оказалась сестрой Гарри Поттера, но ещё и нахожусь вместе с ним в один из переломных моментов истории магии.       Однако речь идёт совсем о другом.       — Зафиксированы артиллеристские части в десяти километрах к югу от Хогвартса! — отрапортовал один из магов, что создавал трёхмерную карту замка и его окрестностей.       Сейчас было раннее утро четырнадцатого января, на улице как по заказу бушевала метель, а я сама находилась в штабной палатке перед главными воротами Хогвартса, где собрались почти все лидеры обороны. Конкретно сейчас здесь находится Гарри, Леонид Колдунов, профессор МакГонагалл, Рон Уизли, Бартемиус Крауч и мой отец плюс маги, устанавливающие связь с остальными магами. Словом, здесь умудрились собраться представители всех представленных в обороне фракций. Ну, с моим отцом всё понятно — он, как-никак, всё ещё легитимный директор Хогвартса, а так же Пожиратель Смерти в одном лице, а вот установить, чью же конкретно сторону представляем мы с Гарри, потенциально проблематично. Скорее всего, мы — остатки Ордена Феникса и Дуат в одном лице, ибо все кошкодевушки задействованы на передовой, как и крёстный Гарри.       Когда я узнала о таком необычном составе тех, кто будет сидеть в этой палатке, я спросила у Гарри, почему же здесь не будет хотя бы директора Колдовстворца? На что ответил, что сейчас каждый могущественный маг на счету, что гораздо выгоднее держать Геннадия Братиславовича не в тылу, а на передовой, тем более что он сам рвётся воевать, а никто с ним не хочет перечить. У него там тоже своя карта местности есть, а Колдунов тут нужен исключительно как связной. А потом я напрягла память и вспомнила, что братец мой упоминал, как он теперь ещё и является главой Прайда. Похоже, главе Прайда не пристало сражаться на передовой.       И таким образом, все оказались на передовой, кроме Отряда Дамблдора — он дежурит в замке на случай непредвиденных обстоятельств. Вместе с ними Гермиона и Полумна. Я примерно знала, где они находятся — дежурят по коридорам. Помню, как этим утром Гарри всячески возражал против того, чтобы они ходили вдали от него, но девочки сами настаивали, что не желают отсиживаться в штабе. И тогда же он мне объяснил, с чем это связано.       — Знаешь, Эйлин, когда я был внутри Зеркала, то прожил без малого двадцать лет в Хогвартсе, — так он начал свой рассказ. — Но перед тем как так долго существовать в Хогвартсе, у меня были видения о нашем будущем, видения из параллельных миров, где история пошла иначе, чем сейчас. И в одном из миров уже было что-то похожее: мы были в Дуате, но на нас нападал Прайд. В том мире я тебя отослал в Хогвартс, чтобы ты жила в мире и спокойствии. В том мире Гермионы и Полумны тоже рядом не были, и всё закончилось тем, что они погибли. Так что, сама понимаешь, я не хочу допустить повтора этих событий и здесь. Поэтому, Эйлин, если я скажу, что мы идём спасать Гермиону и Полумну, даже если это будет противоречить чьему-либо приказу…       — Я пойду за тобой, братец, — ответила я. — Несмотря ни на что.       И вот теперь я нахожусь рядом с ним на правах своеобразного «телохранителя», а в десяти километрах к югу от Хогвартса зафиксировали артиллеристские части. Почти сразу раздалось несколько глухих взрывов, и все инстинктивно выглянули в окна палатки: защитные щиты, окружавшие Хогвартс, выдержали первый залп артиллерии Конференции.       — Ага, вот и артиллерия подобралась, — мрачно произнёс Леонид. — Так, Йокинен, — он щёлкнул пальцами и перед ним появилась замотанная в различные тряпки кошкодевушка, — отыщи Моргана и приведи его сюда. Мне нужна его консультация.       Кошкодевушка кивнула и исчезла. Как я разобралась, сейчас Прайд подчиняется Леониду, но при этом Джеймса пришлось отправить в сам бой, всё-таки как маг он превосходит многих на голову, и даже несмотря на свои энциклопедические знания обо всём происходящем, его талант приходится тратить вот так неразумно.       В данный момент времени, если верить карте, основные бои разворачиваются к югу от Хогвартса на подступах к нему. Сам бой начался несколько часов назад, когда разведчики заметили первые бронетанковые колонны, после чего и начался непосредственно бой: русские и японцы выдвинулись на заготовленные позиции и стали всеми возможными способами тормозить продвижение бронетехники. Основная их тактика такова: подбивать танки магией, насылать толпу чудовищ, с которыми будут разбираться танки, потому что среди машинистов техники магов не очень много. Конференция воюет силами частных военных компаний, магов среди них тоже нет, а сами маги Конференции, как оно часто в этой жизни бывает, двигаются во вторых рядах, выступая в качестве поддержки. И, судя по тому, что до сих пор удаётся держать врага на подступах к замку, со своей задачей они справляются.       Что интересно, наступление на Хогвартс идёт и с севера, со стороны Запретного Леса, ужасы которого не пугают магов Конференции. Зная о секретах и тайнах Запретного Леса, через него были посланы маги вместе с отрядами пехоты, где их и встретили Пожиратели Смерти. О массированном наступлении с нескольких сторон Морган предупреждал давно, поэтому сообщения о врагах к северу от Хогвартса, не стало ни для кого сюрпризом.       И вот теперь ещё и артиллерия подъехала. Судя по карте, артиллерия в нескольких километрах к югу от застрявших на российско-японской линии обороны танков. Ещё, судя по карте, министерские маги равномерно распределены на обоих фронтах, северном и южном. Вспомнила, что по одному из первоначальных планов, предложенных учителями Хогвартса и Министерством, предлагалось бросить Пожирателей первыми на танки, словно штрафбат, однако против этого выступили как сами Пожиратели, так и русские: первые не хотели служить пушечным мясом, а вторые протестовали против самой концепции штрафбата и даже разразились лекцией на тему того, как именно использовались штрафные батальоны в реальности.       Как бы там ни было, но кошкодевушка Йокинен вернулась через несколько мгновений, держа за руку Моргана, после чего снова исчезла. Как я знаю, девушки Прайда умеют полностью игнорировать антитрансгрессионное поле вокруг Хогвартса, однако при этом даже Джеймс не может никак с этим полем совладать, поэтому Леониду и приходится использовать девушек Прайда как «курьеров».       — Да, Лёня, ты меня искал? — спросил Джеймс в своей непринуждённой манере.       — Ага, — кивнул Леонид. — Артиллерия. Рассказывай всё, что знаешь.       — Я как раз собирался с ней разобраться, — покачал головой Морган. — Но ладно. У Конференции, как я помню, есть как САУ или как их там правильно называть, и РСЗО. Я не так уж хорошо разбираюсь в военной технике, скажу лишь то, что САУ стреляет редко, но издали, а РСЗО нужно подобраться хотя бы на расстояние километров пяти, а не десяти, и тогда начнётся настоящий ракетный дождь. Я ещё знаю, что помимо всего прочего у Конференции были всякие гаубицы, но их вроде не заметили пока. Ещё вопросы будут?       — Будут: где вертолёты, Джеймс? — спросил Леонид. — Ты обещал нам, что с минуты на минуту Конференция попытается высадить десант на вертолётах. Где они?       — Может, передумали? — Морган пожал плечами.       — С юго-востока приближается несколько воздушных целей, — отрапортовал маг-оператор.       — О, вот и вертолёты, — улыбнулся Джеймс.       — Понял, не дурак, — сказал Леонид и достал мобильный телефон, он же рация, включил его. — Выпускайте дракона.       — Мне кажется, или ты только того и ждал, чтобы это сказать? — поддел русского мага мой брат.       В заснеженной буре раздался рёв дракона, и чёрная тень скользнула сквозь снегопад навстречу вертолётам. Жаль, что всё самое интересное увидим не мы. Как я знаю, дракона берегли именно для того, чтобы не «спугнуть» вертолёты. А теперь, когда Конференция бросила и эти воздушные части, козырей у неё не осталось.       — Ладно, это всё хорошо, а у нас посредине озера не появится авианосец? — спросил Леонид. — А то, знаешь, это бы всё усложнило чуток.       — Авианосец? — рассмеялся Морган. — Нет, Лёня, ты слишком преувеличиваешь финансовые возможности Конференции, равно как и её влияние на ВМФ США. Авианосец им никто не даст. Ты ещё скажи, есть ли у Конференции корабли класса «Киров».       — А они есть? — насторожился Леонид.       — Нет, конечно, корабли класса «Киров», вообще-то, только у вас есть, — сказал Джеймс.       — Мне кажется, вам пора идти, мистер Морган, — заметил мой отец. — Мистер Колдунов, вызовите Джеймсу эскорт.       — Сейчас, — Леонид щёлкнул пальцами, вызвал кого-то из своего отряда, и в итоге Моргана в палатке больше не было. — Вот с такими людьми и приходится иметь дело, — пробормотал себе под нос он.       Я осмотрела присутствующих, и в мозгу пронеслась мысль, что из всех присутствующих взрослых лишь мой отец как-то вмешивался в разговор. А потом сообразила: они же отошли в сторону и ведут переговоры со своими подчинёнными.       Я перевела взгляд на карту, а затем услышала несколько взрывов: начался второй артобстрел. Грохот был слышен даже так. Далеко-далеко в снежной буре что-то взорвалось в небе, это было видно даже через окна палатки. Это дракон старается, надо понимать. Я снова стала смотреть на карту. Южный фронт так и завяз на отметке пяти километров от Хогвартса, так что до артиллеристских батарей им было не добраться. На северном фронте дела шли, наверное, неплохо: я не понимаю, на что рассчитывали маги Конференции, когда решили пройти через Запретный Лес. Может, они просто не знают, что он опасный? Но ведь они послали через лес много магов, значит, догадываются. Или надеялись прорваться?       Время шло. Артобстрелы продолжались, и в один непрекрасный момент незримая защита Хогвартса треснула словно стекло, и несколько ракет пролетели и поразили цель: высокие и массивные башни Хогвартса. И сколь мощными заклинаниями не были бы защищены стены замка, против современных ракет они не устояли. Оглушительный грохот, и вершина башни, где находилась моя родная гостиная, превратилась в развалины. Рону был отдан чёткий приказ выводить Отряд из замка, в нём стало небезопасно. Я же смотрела на карту, где всё ещё русские прорывались к артбатареям. Что же они там застряли? К ним же дополнительно прислали на подмогу министерских магов, а они, откровенно говоря, уступают любым зарубежным магам. Ну вот разве что в лесу всё хорошо, Конференция отходит. И где дракон, к слову? А, вот он, на дальних рубежах занимается тем, что уничтожает какие-то воздушные цели. Ну и пускай.       Тут я поймала на себе взгляд Гарри. Он пристально смотрел на меня, после чего взглянул на карту, почесал макушку (теперь уже его Распределяющая Шляпа лежала в стороне), после чего протянул руку к Шляпе, но в последний момент…       — Не так быстро, Поттер, — я увидела, как Рон Уизли приставил к затылку Гарри пистолет.       Я глазом моргнуть не успела, как на автопилоте достала волшебную палочку и наставила на очевидную угрозу — Рон Уизли, даже не успев подумать, а что здесь, собственно происходит. Мгновения спустя, всякое движение прекратилось, и в палатке установилась такая картина: мой брат тянет руку к Шляпе, Рон Уизли приставил к его затылку пистолет, в рыжий затылок, в свою очередь, упёрся пистолет Леонида Колдунова, а другая рука русского мага застыла над его головой в незавершённом щелчке, ведь сейчас на него смотрели две палочки: МакГонагалл и Крауча. Мой отец стоял в стороне, заняв выжидательную позицию, а половина магов-операторов окружила нас и ощетинилась палочками.       — Всё кончено, Поттер, — начал говорить Уизли. — Тебе бежать некуда.       — Для начала объясни, что вы все задумали, — в отличие от остальных, я прекрасно видела, что хладнокровный тон моего братца совершенно не совпадал с его лицом, на котором было смятение и паника. — Профессор МакГонагалл, мистер Крауч, я думал, вы благоразумнее этого рыжего идиота.       — Всё, что мы делаем, в интересах Британии и её жителей, мистер Поттер, — отчеканил Бартемиус Крауч. — Ваши действия и действия ваших союзников несут вред Британии, поэтому мы взяли на себя ответственность остановить вас.       Без Шляпы Гарри — обычный антимаг. С Шляпой же он превращается в могущественного колдуна, который, однако, не способен ловить заклинания рукой. Но антимагия от пули не спасёт, а заклинания вполне могут.       Вся беда в том, что братик слишком поздно спохватился. Он слишком поздно понял, что что-то идёт не так, а я, дурочка, не поняла подобного ровно до той поры, пока мы не оказались в такой ситуации. Будь у нас чуточку времени. Хоть чуть-чуть времени…       — Ладно, у нас времени навалом, — говорил тем временем мой братец, — давайте, излагайте свой план. Почему это я и мои товарищи представляют угрозу для Британии?       Я начала думать логически. Братец пытается взять Шляпу, в него целится Рон из пистолета, в него из палочки целюсь я и из пистолета — Леонид, в Леонида направлены палочки МакГонагалл и Крауча, а так же мы окружены магами. Почему же тогда никто ничего не предпринимает? Потому что одно неверное движение, раздадутся выстрелы, как минимум два человека в итоге останутся без мозгов, что никому не выгодно, и здесь развернётся побоище: Леониду нужно щёлкнуть пальцами и назвать кого-нибудь, и здесь появится девушка, которая в разы сильнее всех присутствующих, кроме, разумеется, моего брата. Итак, Леонид успеет кого-то вызвать, если что-то пойдёт не так. Но если он сам вызовет, Гарри умрёт. Так же ещё тут есть мой папа, который, почему-то, совершенно бездействует. Однако уже слишком поздно ему действовать — одно неверное движение, и никому не поздоровится.       — Во-первых, мистер Поттер, одной из основных доктрин британской внешней политики является недопущение вмешательства иностранных государств в наши внутренние дела, — начал говорить мистер Крауч. — Во-вторых, что бы вы ни утверждали, японские маги были, есть и будут опасными рецидивистами, известными своими безумным опытами в магии. Если допустить их до внешнего мира, они таких дров наломают, что мало не покажется. В-третьих, русские маги, в свою очередь, известны своими империалистическо-диктаторскими замашками, им только дай волю, и уже завтра над Букингемским дворцом будет развиваться бело-жёлто-чёрный стяг.       — Он у них уже шесть лет как бело-сине-красный, — усмехнулся Гарри, хотя на его лице продолжала быть настоящая паника. И я начала думать: как же я могу использовать своё преимущество?       — Нельзя ни в коем случае допускать помощи иностранных магов, одним словом, — продолжал свою речь мистер Крауч. — В-четвёртых, ваши методы, мистер Поттер, дают все основания полагать, что вы всего лишь желаете узурпировать власть, а этого мы допустить не можем. В-пятых, сотрудничество с Сами-Знаете-Кем — одна из самых больших глупостей.       — Не переживайте, мой Отряд уже занимается Пожирателями, — сказал Рон, ухмыляясь.       — Когда он стал твоим?! — воскликнула я. — Нашим же вождём всегда был Невилл?       — Этот толстяк? Ха! — рассмеялся Рон. — Лонгботтом потерял статус лидера ровно в тот момент, когда встал на сторону Поттера, когда отказался восстать против тебя, Гарри. Орден в тот же миг понял, что всё, ради чего мы сражались, Эйлин, стало бессмысленным. Пожиратели — наши враги, и ничто это не изменит. Ты ведь действительно был Избранником, Гарри. Ты должен был уничтожить Волдеморта, а не вставать на его сторону.       — Меня больше волнует, что вы сделали с Пожирателями, Уизли, — в голосе моего отца было столько льда, что он мог бы убивать этим голосом.       — Напали с тыла, — ответил Рон. — Они этого не ожидали, поди.       И тут я поняла: у меня есть палочка, а у Рона её нет. Я могу попросту выбить его пистолет Обезоруживающим заклинанием, покуда на меня никто не обращает внимание. Вот только когда мне это сделать?..       — А что с Гермионой и Полумной? — спросил Гарри.       — Без понятия, — ответил Рон. — Надеюсь, их поймали. Но я сильно в этом сомневаюсь, так что за них не переживай. Я-то их лучше знаю, они точно выкарабкаются.       — Но вы-то, профессор МакГонагалл! — обратилась я к доселе молчавшей женщине. — Вы-то почему примкнули к этим безумцам?       — Прости, Эйлин, но я действую в интересах учеников школы, — произнесла она, поджав губы. — Союз с Сами-Знаете-Кем — крайне опасная вещь. Он в любой момент мог бы нас предать.       — Но теперь его предали вы, — заметил Гарри. — Крайне необдуманно, профессор. Я бы на месте Пожирателей после этого боя объявил бы вам джихад. Потому что мистер Реддл совершенно добровольно согласился с нами сотрудничать. И теперь, Рон, после победы над Конференцией, а в ней я всё ещё не сомневаюсь, Пожиратели, если выживут, объявят вам войну.       — Они так и так объявили бы её, неужели ты этого не понимаешь? — сказал Рон. — Они нас в любом случае предали бы!       — Откуда тебе знать, Рон? — возмутился Гарри. — Почему ты такой твёрдолобый идиот, который отказывается верить в то, что Пожиратели могут сотрудничать хотя бы под страхом собственного уничтожения? Хорошо, каких дров вы ещё наломали? Что с русскими и японцами?       — Они зажаты между Конференцией и аврорами, — ответил Крауч.       — Просто замечательно, — вздохнул Гарри. — Надеюсь, ваших авроров покромсают в труху. Вы ещё скажите, что сотрудничаете с Конференцией, тогда я окончательно буду убеждён в том, что все британские маги — клинические идиоты.       — Нет, уж с кем с кем, а с Конференцией мы готовы есть за стол переговоров лишь по завершении боя, — сказал Крауч.       — Уже хорошо, — заметил Гарри. — Итак, против вас выступят Пожиратели и русские с японцами. Пока что у нас есть общий враг, и это единственное, что спасает вас от продолжения бойни. Ещё вас спасает благоразумие русских и японцев. Они сначала выслушают ваши аргументы, а уже потом будут разбираться, кто из вас сильнее виноват. Пожиратели сразу начнут вас убивать.       — Ты нас разочаровал, одним словом, Поттер, — начал говорить Уизли. — Мы и так на тебя и не рассчитывали, ещё в августе мы догадывались, что от тебя будет мало пользы. Так и вышло: ты не помог нам одержать верх в Министерстве…       — Если ты напряжёшь память, Рон, то вспомнишь, что тогда Пожиратели превосходили нас по всем параметрам! — возразил Гарри. — Вы должны были иметь хоть какое-то представление о том, с чем вы столкнётесь в министерстве магии! А вместо этого вы слепо повели себя на убой! Неужели у вас не было никаких разведданных? А, точно, не было…       — После этого ты три месяца скрывался, Поттер! — Уизли продолжал зачитывать моему брату обвинения.       — Не стану отрицать, скрывался, однако, Рон, поспешу напомнить, что со мной была лишь Гермиона, а от меня не так уж много пользы, — сказал Гарри. — Что мы могли поделать вдвоём, без доступа к родному дому, без возможности с кем-либо связаться? Однако что делали вы всё это время? Подкладывали под стул мистера Снегга навозные бомбы?       — Мы боролись, а не прятались! — заявил Рон. — Мы продолжали воевать, несмотря ни на что! Мы не прятались ни от кого! И мы узнали Пророчество, Поттер. В нём сказано, что ты уничтожить Волдеморта! А теперь, когда ты встал на его сторону, он и дальше продолжит тиранить Британию!       — Вообще-то в том пророчестве сказано, что «Тёмный Лорд отметит ребёнка, рождённого на исходе седьмого месяца, как равного себе», — подал голос мой отец. — И что «ни один не может жить, пока жив другой». Под это пророчество подходит и Лонгботтом, но с натяжкой.       — Непринципиально, — сказал мистер Крауч, — главное, что мистер Поттер и его шайка — враги народа. И по закону военного времени, они приговариваются к пожизненному заключению в Азкабане.       Пора, решила я, произнесла в своей голове «Экспеллиармус», махнула палочкой, и пистолет Рона вылетел из его рук. В следующий же момент Леонид щёлкнул пальцами и сказал «Все», в результате чего в палатку сразу же ввалилась огромная толпа девушек. Воспользовавшись суматохой, Гарри схватил Шляпу одной руку, меня — другой, и побежал из палатки.       — Спасибо, сестричка, ты нас спасла, — говорил братец, когда мы бежали по снегу к полуразрушенному Хогвартсу. — Что бы я без тебя делал?       — Пожалуйста, братик, — я улыбалась незнамо чему. Может, тому, что оказалась полезной? Что моё существование в итоге сыграло решающую роль? Что в итоге странный конфликт, основанный на подозрениях, недоверии, гневе и ревности к Гарри разрешился именно благодаря мне?       Так что, в итоге, всё это значит? В чём заключалась моя роль в этом повествовании? Я — вырванная из почти серой жизни в мир приключений? Возможно. Я — безвольный свидетель, обречённый вечно наблюдать за приключениями Гарри и задавать ему вопросы, словно Ватсон? Вполне может быть. Однако я — это я, я продолжаю быть, я продолжаю жить в этом интересном и прекрасном мире, который, однако, может скоро рухнуть. Если мы с братом не найдём Гермиону с Полумной и не придумаем, как же выбраться из ситуации, когда вокруг нас враги, а надежды больше нет.       — Мы справимся, — сказал мне брат. — Осталось не так уж и много. Может, нас и дезинформировали, но давай верить, что мы действительно побеждали. Ох, уж давай надеяться, что наши горе-союзники не успели так уж сильно «помочь» конференции.       Мы уже добежали до парадного входа опустевшего замка, где и встретили Гермиону и Полумну, которые уже бежали навстречу нам. Увидев нас, они позвали нас, подбежали и заключили нас в объятия.       — Мы пытались остановить их, честно! — говорила Гермиона. — Однако когда поняли, что не сладим, отступили. Зачем Отряд решил поиграть в героев и напасть на Волдеморта? Неужели они не понимают, что это прямой путь к нашему поражению?       — Всё они понимают, просто они — упёртые и донельзя благородные бараны, — сказал Гарри. — Ладно, — пора заканчивать всё это. Леонид, думаю, уже пленил всех руководителей, наша же задача теперь принудить к миру Отряд и министерских магов непосредственно на поле боя. Надо было ещё и кого-нибудь из девушек Леонида захватить, чтобы не ходить туда-сюда на своих двоих. А, хотя стоп, — он надел Шляпу и призвал мётлы. — Зато это объясняет, почему дракон нам не помогает — Чарли Уизли увёл его, как пить дать.