Anhedonia

— Густав? Я сощурился, разглядывая засвеченный монитор — солнце било глаза, просачиваясь сквозь жалюзи и нагревая щеку. Снова не заметил, как настало утро. Тимспик почти вымер: Мэтт что-то печатал, вздыхая и бормоча под нос про кривую текстуру на новой шмотке, тренер отошел за кофе и не вернулся (скорее всего, Артур затащил его спать), а Людвиг выключал стрим. Как же, черт возьми, яркий свет. Воздух в комнате нагревался, и становилось душно. Хотелось распахнуть окно, но провод от наушников коротковат для маневра, снимать их было лень. Так я и катался в кресле около стола, выискивая тенек. — Густав? — зовет меня Зай, на что я неопределенно хмыкаю. — С днем рождения. — Опять, — улыбаюсь я. — Ты сам говорил, что родился утром, — отрезал Людвиг. — Что вечером делаешь? — неожиданно интересуется Мэтт. — С Полар играю, — я потягиваюсь, зевая. — Именно, а завтра идешь в бар и напиваешься, — подает голос неожиданно вернувшийся Тиибан. — Завтра будет стрим, — я задумчиво гляжу на иконки в списке контактов, — может, удастся затащить с собой Клемента. — Да ну тебя, — фыркает Мэтт. — Ты такой скучный. Зай рассмеялся невпопад. *** Утро следующего дня было не менее раздражительно солнечным. Я предусмотрительно прихватил с собой очки, поэтому свет не слепил меня, а вот Людвиг, сидящий рядом, забавно морщился и пытался отодвинуться подальше от окна. Он был слишком близко, рукав его пальто касался моей руки, я едва сдерживался, чтобы не потрогать мягкий кашемир. Такси вальяжно катилось по узкой пустынной улочке на окраине Стокгольма, в столь ранний час особенно тихой и спокойной. Разве что сонные собачники изредка прогуливались вдоль дороги. — Тиибан так любезен, — он нарушил тишину, — что разрешил нам отдохнуть, — сарказм в его голосе был неприкрыт: все знали, особенно я, — если Людвиг чего-то хочет, его не остановить. Я даже думаю, что тренера он не спрашивал, а поставил в известность. Мне это нравилось. — Ага, — с напускным безразличием буркнул я, следя за ним боковым зрением. — Ты какой-то… — он замолк, подбирая слово. — Идиот, — продолжил я за него только тогда, когда распахнул перед ним дверь моей квартиры. Людвиг был неожиданно хозяйственным. Я раньше не пускал его в свою пещеру, а теперь он носился по комнатам, распахивая окна. С ужасом заглянул в пустой холодильник и уже через пять минут вытолкнул меня из моей же квартиры с торжественно врученным списком в руке. Я бродил по супермаркету, как потерянный мамочкой ребенок. Тележка постепенно наполнялась и становилась все менее управляемой. Вино? Я нахмурился. Маленький алкоголик. «На твой вкус», — гласило пояснение. И какой-то японский смайлик. Я не особенно разбирался в вине, предпочитая пиво, и решил выбрать нечто среднее, из вредности. Девушка в симпатичной лиловой футболке крутилась возле стеллажей и с готовностью пришла мне на помощь. — Игристое вино для романтического ужина, — подмигнула она, осматривая содержимое моей тележки, — прекрасно подойдет к креветкам. Только советую охладить. Бутылка выделялась среди зеленоватых собратьев холодным сине-ледяным отсветом стекла. Девушка, словно уловив направление моего взгляда, встала на цыпочки и достала мне одну. Совсем как его глаза, невероятный цвет. — Надо взять бутылки четыре, — решился я, улыбаясь девушке. — Предстоит долгий вечер, — понимающе кивнула та. Не представляешь ты, девочка, насколько коротким он будет для меня. *** Он выудил откуда-то фартук, в котором обычно ходила мама, когда ей удавалось застать меня в городе. Непослушные локоны падали на лицо и он гневно отфыркивался, нарезая томаты. Я подошел со спины, раз уж он запретил мне вмешиваться в приготовления, я хотя бы немного помогу. Собрал его волосы, осторожно касаясь пальцами висков и разгоряченных розовых щек. Под рукой была только невесть как отвалившаяся шелковая лента от бутылки. Я перетянул кудряшки и завязал неуклюжий бантик. Бирюза на светлых волосах смотрелась невероятно, я невольно восхитился своему творению, целуя Людвига в обнажившуюся шею. — Уйди, — он угрожал мне ножом, измазанным кровью убитых им помидоров. Маньяк-убийца овощей перешел в наступление на мертвых креветок. Несчастные и голые маленькие тушки упали к кровавой каше и зашипели. — Креветки с помидорами, ты уверен? — спросил я, на что он гневно обернулся и предложил мне прогуляться. Моя же кухня оккупирована злым мальчиком в фартуке, который громко колотит крышками кастрюль о стол и матерится. Самые приятные звуки, которые я когда-либо слышал. Я сдал свою территорию без боя, с удовольствием подчиняясь светлым раскосым глазам и командирским выкрикам. Я, оказывается, забыл купить петрушку. *** — Ну? — выжидающий взгляд, только я отправил вилку в рот. Запотевший бокал в его руке выглядел невероятно хрупким и невесомым. Он залпом осушил половину. И довольно выдохнул. — Вкусно, — нерешительно протянул я. — Очень. Он сам попробовал свою стряпню и тут же выплюнул обратно на тарелку, кашляя, принялся запивать это остатками шампанского. — Как ты не блеванул? — прохрипел он. — С тобой все нормально? Я неопределенно пожал плечами. Моя мама готовила вещи и похуже, так что иммунитет к пересоленной еде никуда не делся. — Давай что-нибудь закажем, — он снова разлил шампанское. — Иначе я на голодный желудок напьюсь. В ожидании пиццы мы прикончили вторую бутылку. Я разрешил расстроенному Людвигу выйти на балкон. Он долго шарился по своим карманам в поисках сигарет, подпирая плечом стену. — Знаешь, — я стоял за его спиной, закутанный в плед, — лучше бы они умерли своей смертью. Он медленно обернулся, облизывая нижнюю губу. Снова затянулся, глядя прямо мне в глаза. В полумраке тлеющий кончик сигареты был невыносимо ярок, когда Людвиг раздувал его. — Соглашусь, — ответил он, туша бычок в импровизированной пепельнице — банке от орешков. Я пригласил повара в плед, обхватив его плечи. Он поник и печально вздыхал, когда я торопливо объяснял ему, что неудачно пошутил и не хотел еще больше обидеть Людвига. — В следующий раз я помогу тебе, — уверял его я, чувствуя, как он прижимается ко мне и его пальцы бесстыже гуляют под пледом, в котором мы завалились на диван. — В следующий раз ты будешь готовить сам, — прошептал Людвиг, целуя меня в ухо. — Мой подарок не удался, извини. — У тебя есть шанс исправиться, — уверенно сказал я, перехватывая его запястье одной рукой, я другой хватая кончик ленты, небрежно лежавший на его плече. Волосы щекочут щеки и лезут в рот. Волосы словно взбесились, но, когда ты отстраняешься от меня, чтобы пригладить их, я любуюсь тем, как небрежно лежат волны, как ты пропускаешь их между пальцами, снова собирая в хвост. Так застенчиво улыбаешься, будто не твои ладони накрывали мой живот, не они гладили мое тело, спускаясь все ниже. Ты так красив, что мне больно — я вспоминаю о том, что утром должен буду отпустить тебя в Скару, к семье. Но когда-нибудь я стану твоей семьей, правда?