Anhedonia

Им нравилось то, что не имеет никакого значения реальный мир, когда в виртуальном сталкиваются два коллекционера. День, ночь — Невермор готов поглощать в любое время суток. Коллекция тысяч душ в черных обугленных пальцах становилась разрушительной силой. Фигурка на противоположном берегу реки — зеркальное отражение, но ее вел другой разум. Тот же жадный ловец, но движущийся плавно и легко, в отличие хаотично взмахивающей руками марионетки Зары. Он не мог отвести глаз от соперника, который, издеваясь, подходил так близко, что, вместо дымной черной модельки, игрок видел человеческую тень. Самонадеянный. Зара прикусил губу и тряхнул головой, азартно щелкая мышью. Его соперник явно допустил ошибку и оказался во власти хозяина темной стороны карты. «Он мой!» — сладкая мысль огнем разливалась внутри, внушая безосновательное ликование. Сейчас больше всего он хотел подавить противника. Смять. Уничтожить. Этот порыв был неудержим. Карканье ворон и шум воды затихли, когда портрет окрасился серым. — Блять, — простонал Зара, с ненавистью смотря на погибшего героя. Наверняка Егор хохотал, отмечая засечкой первую смерть своего визави. Глеб развернул браузер — на твиче он был еще жив. Забрался в кресло с ногами, обнимая колени и наблюдая, как медленно отсчитываются секунды до возрождения. Егор ожидал, что обычно упрямый Глеб согласится на реванш, ну или грубо пошлет, показывая свою слабость, но ничего такого не произошло. Зары больше не было в сети. Вдоль и поперек изученный, он совершил неожиданный ход, почему-то этим простым действием выбив Егора из колеи. Не вернулся Зара и спустя два часа. И три. Теперь время язвительным киселем текло по запястью Егора, холодной змейкой пробегаясь по пальцам, когда мышь наводилась на портрет в стиме. «Был в сети…» — Да и хрен с ним, пусть валит, — вслух произнес Егор, убеждая себя в том, что это совершенно не важно. Стало холодно, и он встал, чтобы закрыть окно. Но оно уже было закрыто. *** Питерская ночь едва началась, а рассвет уже разжигал края угольно-серого неба, сворачивающиеся стремительно и торопливо. Зара не ждал гостей и вообще не открыл бы дверь, если бы не болезненная бессонница, пробуждающая любопытство. Нарочито медлительно полз по коридору и долго глядел в глазок, размышляя, стоит ли проворачивать ключ. Егор видел перед собой изменчивое и живое детское лицо, так и не повзрослевшее. Мягкие светлые волосы падали на глаза, тревожно блестевшие в полумраке. Тонкие руки, скрещенные на груди, не были грозным жестом отторжения, а скорее попыткой защитить хрупкое тело. Глеб пытался хмурить брови, но взгляд его был рассеянный и напуганный. Тем не менее, он встал на пороге, не пуская Егора в свою квартиру, надменно оглядывая гостя. Страх таял с каждой секундой и вот уже Зара осмелился открыть рот и, наконец, спросить: — Ты какого хрена тут забыл? — он подумал немного, набирая воздух в легкие и выдохнул. — Мусор. — Не знаю, — совершенно искренне ответил Егор, пожимая плечами. Откровенность удовлетворила интерес Зары и он, криво усмехнувшись, стал медленно закрывать дверь, вытягивая шею, готовый среагировать на любое резкое движение. Но Егор был неподвижен в полумраке подъезда, просто наблюдал, позволяя сделать выбор Глебу. Та же темная фигура, как в мониторе — осознание этого неприятно кольнуло Зару, он снова распахнул дверь, яростно вглядываясь в лицо коллекционера. Но никакие души не были нужны Егору — к чему хоровод чужих жизней вокруг, если достаточно только их двоих? Пусть персонажи сражаются за каждый комочек энергии, здесь не место для войны. Победителей не будет, хотя они оба знали, кто окрестил себя проигравшим — Зара безвольно роняет руки, делая шаг назад. Некогда грубое и гордое создание глядит волком, но пропускает. Дверь с силой хлопает, впечатывая в косяк последние сомнения Глеба. — Ты чего? — выплюнул Зара, когда рука легла на плечо, и большой палец неприятно надавил на ключицу. Егор добродушно фыркнул, сметая невесомое тело в смешной растянутой футболке в комнату. Схватил тонкие запястья, ощущая, как легко сомкнуть на них пальцы неразрываемым замком. Как кожа покрывается мурашками, стоит только прикоснуться губами к отчетливо проступающим венам. Позволить жертве почувствовать немного свободы — руки Зары выскользают из хватки и он отшатывается, с отчаяньем озираясь вокруг, словно впервые видит эту комнату, беспорядочно скомканные простыни и сборную кухни в полном составе на компьютерном столе. Светлые стены по которым гуляют тени, не похожие на людей. Будто впервые видит надвигающегося на него Егора и так же в новинку прохладные руки сжимающие тощую шею. Кажется, что сердце пульсирует в горле, под его пальцами и дышать непомерно сложно. Обычно многословный, сейчас Егор молчит, вглядываясь в мутные глаза парня, ища в них что-то глубже, чем ребяческая обида. А там было — чудовищно острое и звериное, делающее неприметного дистрофика с вечно унылым выражением лица неожиданно сильным. И пусть можно было при желании двумя пальцами обхватить его бицепс, таскать его как воздушный шарик на руках или сдать для побоев банде девочек-пятиклассниц… Так же, как робкие лучи солнца настойчиво поглощали ночь — горели глаза Глеба. Совершенно так же жадно, как Невермор, пожирающий души, он ловил каждое чужое движение. Наглые длинные пальцы дотронулись до щеки Егора, чуть сильнее сжавшего шею Глеба. Зара с каменным лицом, хотя ему и с трудом удавалось сделать вдох, вел пальцы по челюсти за ухо, едва коснувшись мочки и выше, впиваясь в волосы. Вынуждая Егора приблизиться к своему лицу. Разряд — Глеб летит на расправленный диван, валится мешком, даже не пытаясь придать своему телу изящное положение. Толкнувший его Егор тяжело дышал, будто не его пальцы были на шее Зары, а он сам попал в липкую хватку страха. Вроде и нависает над флегматично лежащим парнем, и с позиции грубой силы положение выгодное. А тот валяется, резко переводя взгляд с потолка на присевшего рядом Егора, протягивает ему трясущуюся ладонь. От Егора пахнет дымом, влажные волосы собраны в небрежный хвост. От него веет холодом, словно только пришел с улицы, а ведь уже прошла вечность. Или пара минут? Не подавай ему руку. Лучше предложи свою душу, Зара.