Anhedonia

Тучи сгущались, тугая петля времени затягивалась, снова выводя все на порочный круг. Ощущение дежавю проникало под кожу холодом, Клемент потирал ладони, пока секретная команда спорила о каком-то матче, собравшись вокруг ноутбука. Капитан сошел с корабля, вышел в коридор и выдохнул. Им нужно остыть, сейчас бесполезно что-то доказывать. Он уже проходил это однажды. Черно-желтые стали необратимо иными, Клемент не узнавал их. Слишком много сменилось игроков за короткое время, и каждый оставлял свой след, хороший или плохой. Но одно радовало — Даня по-прежнему пытался бодриться и говорил только хорошее о своих союзниках, когда выдавалась возможность побеседовать. Особенно он хвалил юное дарование, отыгрывающее на саппорте. Артстайл же рядом с Денди казался Клементу сосредоточенно-мрачным. И говорить не хотел, только смотрел на Пуппея исподлобья. — Если бы тебе были так интересны дела этой команды, ты был бы здесь, с нами, — сказал Иван однажды, возможно, он был не в трезвом уме. Ведь его фраза была совершенно нелогичной и не имеющей отношения к действительности. Светлые глаза Артстайла были мертвы, он знал, на что идет и что ждет его команду. Но Клемент все равно краем глаза следил за Нави, вспоминая, что Иван всегда был таким резким и решительным. А Даня каждый раз улыбался ему. Саша и Глеб старались держать нейтралитет, выглядеть уверенно и расслабленно, что у эмоционального Дашкевича не всегда выходило. А пятый их игрок следовал за остальными тенью. Пуппей не успевал отсматривать все матчи, но один решил все же глянуть. Его рекомендовал тренер, которому чертовски понравились действия одного из игроков Нави. Соннейко, снова его хайлайт на экране. Он был так же хорош, как было печально положение его команды. Уравновешивал распадающуюся тактику. Склеивал обломки, которые все равно рассыпались. Впервые Клемент почувствовал жгучую обиду за чужие неудачи. *** — Акбарчик очень скромный, играет слишком много, устает, — поведал Ишутин, когда Клемент присел рядом с ним в столовой и развел его на болтовню, — поэтому и редко видишь его. А твои-то как? — Сложно, — хмыкнул Пуппей, пожимая плечами, — все рвутся в управленцы. Такие своенравные, что слов нет. — Сильные ребята, — кивнул Даня, — ну, ничего, справишься. Никто не стал опорой для Пуппея в тяжелые времена. Он замолчал, погрузившись в свои мысли и сжимая в ладони маленький пластиковый стаканчик с кофе. Понял, что даже немного завидует Данилу, с какими он уважением и любовью рассказывает про своего саппорта. *** — Можно огоньку? — раздался нерешительный вопрос за спиной. Пуппей обернулся, по привычке запуская руку в карман. Акбар слабо улыбнулся, разглядывая удивленное лицо Клемента. — Не знал, что ты куришь, — вырвалось у Пуппея, когда он протягивал зажигалку. Теплые пальцы Соннейко едва коснулись руки Лема — взял зажигалку и, сосредоточенно закусив губу, прижег болтающуюся черную нитку на рукаве толстовки. — Как же она меня бесила, — выдохнул Акбар, лукаво заглянул в глаза Иванова, тут же смущенно потупил взгляд, — спасибо. Короткий тактильный контакт — снова разряд. Он не улыбался так раньше, Клемент бы точно запомнил это. Пальцы Соннейко задержались в ладони Пуппея, он не торопился возвращать зажигалку, продлевая неловкое движение. Клемент хотел схватить его, удержать, неясное острое ощущение ударило изнутри по ребрам, когда Акбар, торопливо попрощавшись, почти бегом направился ко входу в гостиницу. Клемент прикусил фильтр сигареты, напряженно вглядываясь в удаляющуюся спину и сжимая в руке зажигалку.