Прогуляемся по тонкой линии?

Добравшись до Шиллига мы сразу же, оставив вещи в гостинице, отправляемся к морю. Четыре утра. Усталости никакой нет. Каждый раз, когда мы приезжаем к Северному морю, желание жить наполняет каждую клеточку моего тела. Ветер пробирается под одежду, вызывая табуны мурашек. Я закрываю глаза и чувствую, как все негативные эмоции и мысли, накопившиеся во мне за этот год, уходят прочь. Услышав счастливый визг, раскрываю глаза. Алиса, сидя на Паскале, Данс и Давид несутся в воду. Бросаю взгляд на Кевина. Он с лёгкой улыбкой смотрит на происходящее. Суши и Клоссек делают совместное фото. Не могу не улыбаться в ответ. Счастье переполняет меня, и я даю эмоциям волю. Подбегаю к Кевину и запрыгиваю на него, быстро целуя его лицо. Чувствовать на себе его руки для меня истинное наслаждение. Пытается губами поймать мои, но я уворачиваюсь, будто мне этого совсем не хочется. Кладу голову на его плечо, и он аккуратно садится на расстеленный плен. Медленно качает меня из стороны в сторону, напевая что-то на английском. — А ведь мы могли бы чаще вот так приезжать в красивые места, пр... — начинает он, но я перебиваю: — Пожалуйста, не нужно. — Ты в детстве такая забавная была, — вдруг он делается таким весёлым, будто сбрасывает маску серьёзного дядьки и вместо него появляется прежний Ратайцак, который рисовал мне рожицы на блинчиках сиропом. Таким его не знает ни один человек, ни одна девушка, которая была когда-либо с ним. — Ты это к чему? — Да вот вдруг вспомнил, как однажды ходил с твоей семьёй в аквапарк. Тебе года четыре было, но в купальнике ты была так хороша, будто тебе уже шесть и ты можешь позволить себе смотреть мультики не до восьми вечера, а до восьми тридцати. Ты тогда просила меня кататься с каждой горки с тобой. Маленькая липучка. И никак не мог от тебя отделаться, — и вдруг он становится серьёзным, — прости, если той ночью, когда ты в новом образе подошла ко мне, я обидел тебя. Я боюсь привыкнуть и снова потерять тебя. Ты даже не знаешь, какое место занимаешь в моей жизни. От его слов я начинаю паниковать. Не смогу вымолвить и слова в своё оправдание. Он это понимает и переключается на другую тему — начинает рассказывать о том, что Паскаль рьяно пытается добиться расположение Лисы, но она не поддаётся; он осуждает её. Спорю, мол, наоборот, они не отлипают друг от друга, пожирая глазами. Но Кевин начинает рассказывать о том, как она ведёт себя в присутствии своего парня. — А как мне себя вести с вами при моём женихе? Мой вопрос озадачил Кевина. Одновременно на его лице отобразилось несколько эмоций: и злость, и недоумение, и отчаяние. Господи, мой хороший, если бы ты знал, как всё сложно. Начинаю объяснять. Кевин кивает, даже не шутит, слушает серьёзно. В межбровье появляется морщинка — так всегда бывает, когда он думает о чём-то неприятном. Расправляю её пальчиком правой руки, как и раньше, а он, глядя куда-то за меня, убирает руку и целует мою ладонь, а после прижимает её к своей щеке. На следующий день мы с самого утра едем дальше, в Нордайх. Суши разрешает сесть мне за руль, это помогает мне снять напряжение. После вчерашнего разговора о ближайшем будущем Кевин немного отстранён и неразговорчив, с ребятами мы эту тему решили обсудить позже. Лиса и Паскаль, видимо, поссорились, едут в наушниках в разных углах авто. Через два дня нам нужно вернуться домой, через четыре дня — они уезжают, меньше чем через две недели — мы с Юргеном будем изображать счастливых жениха и невесту. Нужно найти подходящее платье, пару раз появиться в ресторане, чтоб сделать вид, будто мне интересно, какие блюда будут есть высокопоставленные шишки. Я боюсь того дня, когда мы вернёмся. Всё будет, как и раньше. Кевин станет далёким, как Луна, я буду погружена в работу, а где-то поблизости всегда будет моя мать, льющая информацию о том, как я счастлива в своей клетке. Уверенна на все сто, что мне придётся снова доказывать ему, что я здесь, рядом, что никуда я не денусь от него. Кажется, будто он заново начал возводить стену между нами. А я ещё прошлую не до конца сломала. Вот уже пару дней у меня складывается впечатление, что он забывает о том, что мы вроде как помирились. С утра он ходит весь в себе и игнорирует, а вечером — не выпускает из своих объятий. Наверное, его расположение нужно заслужить хорошим поведением: пособачиться по телефону с мамой, не отвечать на звонки Юргена. Решили они мне вчера, значит, скандал устроить, мол, где я и когда вернусь. А хочется никогда больше не возвращаться в Кастроп-Рауксель, снять квартирку в стареньком доме в какой-нибудь деревушке на юге Германии, в том же Вюрцбурге, поступить на второе высшее, а ещё лучше — купить ферму, вести своё хозяйство, продавать на рынок овощи и ягоды, вечерами пить чай с мятой, сидя в кресле-качалке на веранде, жаловаться Кевину на засуху и возможную потерю урожая, да что ещё много вариантов может быть, лишь бы никогда не слышать о проблемах из дома. Представив Кевина в подобной рутине, усмехаюсь. Не для него такая жизнь. Группа — его семья, самая большая сила и место его отдыха. Навигатор оповестил о том, что мы доехали до нужного места.