Сказки Леса Неумолчных Воронов

Лестер уже давно наблюдал за незнакомцем в чёрном плаще. За городом, близ свалки, где Лестер по обыкновению сжигал мусор и подкармливал бездомных, неизвестные гости были в диковинку. Впрочем, появление конкретно этого незнакомца было вполне объяснимо. Несколько месяцев назад стая бросила здесь пятерых волчат. Необычное поведение для волков, но вполне обыденное – для оборотней, попавших в большие неприятности. За кутенышами Лестер тоже присматривал. Его попросили следить, но не вмешиваться. Впрочем, именно так он и поступал всегда безо всяких просьб. Теперь щенков, оставшихся на свалке, было трое. Они-то и стали объектом пристального наблюдения незнакомца. – Проси. – Мужчина призывно помахал куском мяса перед мордой у волчонка, но тот чуть отошёл и завилял хвостом, припадая на передние лапы, как самая обычная собака. Его братья – или просто сородичи – заинтересованно потянулись вперёд. – Проси! – громче приказал незнакомец, поднимая приманку выше. – Или ты не хочешь? Не просишь – значит, не хочешь. Волчонок повёл носом. Его истинный разум ребёнка понимал, что от него требуется, но гордость зверя не позволяла принять правила. Тощий щенок позади него пискляво заскулил и пополз вперёд, стелясь по земле на поджатых лапах. – Я не с тобой говорю, – незнакомец пренебрежительно оттолкнул просящего носком ботинка и ободряюще улыбнулся своему главному на этот вечер подопечному. Волчонок чуть мотнул головой и повторил действия своего более сообразительного собрата. – Молодец! – хохотнул мужчина в плаще, ножом отсек от шмата небольшой кусочек, и волчонок охотно подхватил его, требуя ещё. Незнакомец поднял руку выше. – А ты достань, если сможешь допрыгнуть. Таких, как этот незнакомец, звали Циркачами. Они могли любое – или почти любое – существо выдрессировать так, что оно исполняло любые фокусы, которые только ни прикажет хозяин: от кражи чужого кошелька до прохождения сквозь огонь ради одной только похвалы. Особенно Циркачи ценили оборотней – таких вот волчат, сызмальства приученных к кормящей руке. Это было легко понять. Кто же не захочет заиметь в слугах одновременно человека с подчинённым разумом и вышколенными манерами и зверя с его силой, инстинктами и рефлексами? Лестер и сам предпочитал перекидышей людям. Но всякий раз, когда он видел покорный затуманенный взгляд гордого волка – чаще всего, это были именно волки, – внутри всё скручивалось в узел от отвращения. На его памяти кнут и пряник ещё никому не заменили в должной мере искреннего доверия и взаимного уважения. Те, кто постарше и посмелее, звали Циркачей полу-Тиавалями или даже недо-Тиавалями. Когда-то давно Лестер лично знал одного настоящего Тиаваля, из тех, кто, вопреки обыкновению, был открыт даже перед людьми. И до сих пор переписывался время от времени с одним из его учеников и последователей, Гилбертом. Тиавали, в просторечии – Дьяволы, отличались от Циркачей тем, что не требовали фокусов, не подбирали слуг, не ставили условий своего расположения, но те, кто даже не замечал своей привязанности, шли ради своих друзей-Тиавалей на то, что казалось немыслимым. И иногда для достижения этого эффекта требовалось меньше часа беседы, а не долгие месяцы и годы дрессировки. Почему-то Циркачи терпеть не могли сравнения с Тиавалями. Возможно, они просто завидовали им и ненавидели весь мир за эту зависть, пытаясь убедить каждого и в особенности – своих слуг, в том, что те без покровительства ни на что не годны, слабы и каждую секунду их жизнь – на волосок от смерти. Чтобы доказать последнее, они показательно убивали кого-то из своего же выводка, включая тех, кого минуту назад хвалили за успехи. Тиавали же предпочитали быть наблюдателями и наставниками. Того же придерживался и Лестер. Его старая подруга, Воронья госпожа, давным-давно подобравшая его на старом кладбище, научила его умению действовать только тогда, когда случай будет этого требовать. Как, например, тогда, когда он открыл дверь чумазому мальчишке и принял его своим сыном или внуком. Мальчишке, который рвался теперь из его рук, чтобы прогнать незнакомца с пустыря, а ещё вернее – погибнуть. – Иди в дом, Плут! – прикрикнул Лестер. – Но это недо-Тиаваль... – мальчишка осёкся, поняв, что недостаточно смел, чтобы звать Циркача оскорбительным для него прозвищем. – Там мои братья! Лестер крепче обнял ребёнка. – Знаю, малыш, знаю. Знал он и то, что мясо, которым незнакомец так приманивал детёнышей-оборотней, принадлежало четвёртому щенку, который ушёл за Циркачом в город неделю назад. – Они уже под гипнозом. Мы ничего не сможем сделать. Ни ты, ни я. Одно его слово – и твои же братья тебя растерзают. Лестер говорил жёстко, но голос звучал колыбельной, и Плут перестал вырываться. Он сам прибежал к этому странному отшельнику однажды, чтобы спастись от чужих притязаний на свою сущность. И знал, что этот мужчина не соврет ему, убережёт и не даст натворить глупостей. Потому что сам пошёл под его крыло, доверился и принял своей семьёй – взамен той, что бросила его, ничего не объясняя. Взамен той, что забыла себя и жалобно выла по приказу ликующего Циркача. – Лестер, давай уедем? – попросил мальчик, отвернувшись от пиршества своих прежних близких. Если бы он только знал, что служило основой их трапезы... – Непременно, Плут, непременно. – Может, мы найдём маму. Воронья госпожа могла бы знать, что случилось со стаей, но Лестер не знал и не стал лгать мальчику. Через месяц строптивый волчонок доел своих братьев. Последнего – в своём человеческом облике. После чего сам ушёл в город за Циркачом. Лестер не позволял Плуту дежурить вместе с ним. Лишь сказал, что всё закончилось, и они покинули и город, и страну. Только теперь Лестер в полной мере ощущал своё отличие от Тиавалей: они действительно ничего не чувствовали, наблюдая со стороны.