Игра в прозвища

Майкрофт тихо вдохнул пыльный воздух и вошел в полупустую библиотеку при колледже. На самом деле, Майкрофт питал нежные чувства к книгам. Они всегда, с самого раннего детства, были его единственными друзьями, которые искренне делились с ним всем, что знали. Они же и успокаивали, и жалели, и видели все те чувства, которые испытал старший Холмс за все 19 лет. И вот возвращаясь в этот храм тишины, забвения и мудрости, Майкрофт ощутил, как он буквально упивается тишиной. На секунду он подумал, как бы он изобразил тишину, если бы умел рисовать. Ему она представлялась как густая, вязкая серебристая субстанция, которую невозможно потрогать, но ты буквально ощущаешь, как она обтекает тебя, касаясь легким прикосновением к твоему телу, что сразу сначала расслабляет до такого состояния, что хочется спать, а потом наполняет энергией. Чистой, живой, настоящей. Майкрофт за выходные заметно повеселел, даже улыбаться стал чуть чаще. Длинные волосы были вымыты и схвачены в хвост, но оставлять их на долго он не собирался. По его мнению, так он походил больше на некрасивую девушку, чем на парня, да и вообще они раздражали его тем, что висели перед глазами и постоянно мешали при работе за столом. Кстати за последним он провел все выходные, пытаясь переделать свою работу и «выйти за рамки», как сказал Роджерс, однако у него не получалось, а это еще больше раззадоривало Майкрофта. Он не привык сдаваться на полпути, тем более когда он принял перчатку дуэлянта, и пути обратно уже не было. — Каплун, вот так встреча, — услышал позади себя голос Майкрофт и невольно зажмурился. Он уже вывел для себя как правило: стоит немного расслабится и понять, что все не так уж и плохо, как тут же появляется Крауч, который снова возвращает все на свои места: он — хозяин, а Майкрофт — игрушка и забитый мелкий зверек. — Надо сказать, ты здорово поубавил за эти два месяца, — удивленно похлопал глазами Гарри, но презрительная и отвратительная ухмылка так и не сошла с его лица, — Но это не значит, что ты стал меньшим неудачником, Холмс. Фу, что это за гадость? — он скорчил странную рожу, в которой смешалось отвращение, странный смех и презрение, а потом коснулся руками волос Майкрофта, — Хм, Майкрофт, если ты собираешься косить под девушку, то у меня для тебя две плохие новости: первая — тебя все равно это не спасет, потому что на тебя даже парни-геи не клюнут, а вторая — девушка из тебя так себе. Даже еще хуже чем из тебя же парень… Ах да! Прости, я забыл, что ты и есть парень. Майкрофт опустил глаза и уставился в пол. Он всегда избирал такую стратегию, что лучше переждать, чем бороться с источником. Да и то, что Крауч один добавляло ему уверенности — он ничего ему один не сделает, так как он слишком слаб и слишком… изнежен, чтобы пачкать свои белые ручки об других людей. — Каплун, ты конечно молодец, что наконец избавился от твоего пуза, но это не делает тебя меньшим неудачником, — Крауч похлопал Майкрофта по животу под мешком висящей футболкой, а в следующую секунду получил острым краем жесткой папки в бровь. Майкрофт снова не понял, как у него получилось выйти из себя и дать ответ. Дать отпор. Но и последствий своего отпора он боялся не меньше. — ТЫ совсем охренел?! — выкрикнул Крауч, судорожно сжимая кулаки и открывая-закрывая рот от изумления, что этот неудачник посмел воспротивится Краучу, — Каплун, ты нарываешься или как? Тупой, жирный кусок… — Майкрофт то ли не услышал, кем он является, хотя знал наверняка что скажет Крауч, то ли Гарри осекся, то ли все перекрыл отклик тонкого, однако не менее громкого и, честно говоря, противного голоса. — Не нарушать тишину! — к ним приближалась женщина лет 35, сухая и тощая, как соломинка, однако сейчас она выглядела устрашающе: черное платье с длинным рукавом и белым воротником, волосы, собранные в пучок на затылке и темно-карие глаза, презрительно осматривавшие мальчишек с ног до головы. Если глядя на Крауча ее глаза смотрели непреклонно жестко, то взглянув на Майкрофта, они слегка расширились от удивления, а потом снова сузились в прежнюю эмоцию негодования. В костлявых руках она сжимала несколько томов, и было удивительным, как ее пальцы еще удерживают такое количество книг. — Мистер Холмс, мистер Крауч, что тут происходит? — женщина смотрела сначала на одного, а потом на второго юношу. Майкрофт замялся, а Крауч презрительно посмотрел сначала на Холмса, а потом, слегка смягчив свой взгляд, схватился за бровь и жалостливо посмотрел на женщину. — Этот иди… парень слишком неосторожно размахивал своей папкой, пока объяснял мне как пройти к стеллажам с русской литературой, вот мне и попало, — он снова бросил злой взгляд на Майкрофта. — Это не повод верещать так, что все голуби с подоконников послетали! — сказала женщина и посмотрела на Майкрофта, -А от вас, мистер Холмс, я такого вообще не ожидала. Еще одна такая выходка и я буду вынуждена сообщить дежурному преподавателю о нарушениях. — Это не понадобится, я и так уже здесь, — услышали сзади себя парни хрипловатый голос, — Что здесь происходит? Крауч как всегда бунтует не по поводу? Профессор Роджерс… Вот стыдобища-то какая… Женщина посмотрела на мужчину, смерив его восхищенным взглядом, отчего ее лицо сразу преобразилось, но после снова поджала губы и заговорила. — Как раз таки нет. Виновником происшествия является мистер Холмс, — и она кивнула острым подбородком в сторону Майкрофта, который стоял спиной к стеллажу и теребил в руках папку. — Не стоит спускать на тормоза первое нарушение. Пресекать будем сразу и на корню. Мистер Холмс, пройдем в мой кабинет. Джинджер, заведите Крауча в медпункт, чтоб там ему подлечили его боевое ранение, — проговорил Роджерс, растягивая слова, а после пошел к выходу из библиотеки, не оборачиваясь. Холмс медленно поплелся за ним, ощущая, как по его спине, словно плетью, проходится взгляд Крауча. *** — Мистер Холмс, как вам только удается находить неприятности на свою голову? — устало посмотрел на него Роджерс, сидя за столом и, поставив локти на его крышку, скрестив пальцы в замок. — Как же, они меня ждут… — тихо ответил Майкрофт, стоя рядом с письменным столом и осматривая обстановку. Кабинет Роджерса был светлым и просторным, хотя окно в кабинете было относительно небольшим. Ощущение светлости и просторности создавал светлый цвет стен, который еще, каким-то образом, успокаивал нервы. На стенах висели акварели, оформленные по всем правилам, а главное — просто и со вкусом. Из мебели был стол и два стула, два больших книжных шкафа, которые пристроились около двери, по обе стороны от нее. И много книг на их полках, а главное — ни на одном из фолиантов не было пыли, а значит напрашивалось два варианта: либо Роджерс был крайне щепетилен в отношении книг и прочих своих вещей, либо книгами регулярно пользовались. Осмотревшись, Майкрофт обнаружил пыль на рамах картин, а так же крошки на углу стола, а следовательно, щепетильным Роджерса назвать нельзя было, что, в прочем, очень удивило Майкрофта. На столе находился компьютер и рамка, которая стояла к Майкрофту задней частью, а, следовательно, он не видел, что на фотографии. — Майкрофт, хватит придуриваться, — встал Роджерс и, опираясь руками на стол, посмотрел на испуганного такой резкостью юношу, — Я вижу в вас огромные задатки дедукции, холодного ума. В чем же проблема, Майкрофт?! Почему вы, черт подери, не используете свои навыки на практике?! Майкрофт продолжал смотреть на Роджерса, не понимая, как даже показывая злость, его лицо не меняется, не меняется даже его холодный тон. Только теперь Майкрофт заметил единственную живую точку на лице профессора — глаза. Необыкновенно живые, блестящие, затягивающие своим цветом и горящие негодованием. — Холмс, — холодно проговорил профессор, — Вы никогда не добьетесь того, чего можете добиться, пока не перестанете давать волю свои эмоциям. Настоящий юрист никогда не выдает их, запомните это, мистер Холмс. Стоит вам дать выход вашим настоящим эмоциям — вас прихлопнут. Ваш друг — хладнокровие и маски. Возможно — вечное презрение к человеческим слабостям… — Что вы во мне видите такого, чего не видят другие? — холодно проговорил Холмс, наблюдая за профессором. Его губы изогнулись в торжествующей улыбке, сквозь которую проскользнул люфт презрения. — Уже хорошо, Холмс. Хотите узнать? Тогда вам придется пройти одну небольшую проверку на прочность, — теперь Майкрофт узнал еще одну сторону Роджерса: высокомерие и плотоядность, а так же взгляд, как у змеи на крысу, которую она прямо сейчас задушит и сожрет с потрохами, — Расскажите обо мне все, что знаете, — и он одним рывком сел на свой стул, с насмешкой глядя на Холмса. Майкрофт в недоумении смотрел на Роджерса. — Вы профессор Роджерс, преподаватель общей теории права…- начал копаться он в памяти, как тут же услышал, как его собеседник хлопнул рукой по столу и зло посмотрел на него, горячо выпалив. — Это знает каждая собака и даже Крауч, который своими мозгами больше схож с устрицами, чем с людьми. Расскажи мне обо мне даже то, чего я не знаю. Шевелись, Холмс, шевелись! Смотри, ходи, анализируй! Майкрофт тяжело вдохнул и посмотрел на Роджерса. Вдруг, мозг словно сам начал диктовать то, что должны говорить его губы: — Вы, профессор Роджерс Эрл, 47 лет, в 25 лет окончили университет с юридическим уклоном, — Майкрофт вцепился глазами в сертификат, висящий в рамке за спиной преподавателя -, однако два раза уходили в академический отпуск, так как закончить вы должны были в 22 года. Разведены, скорее всего из-за вашей работы. А так же из-за холодности. Разведены уже примерно 5 лет… Нет, больше, — глаза Майкрофта анализировали цепочку, которая висела на шее преподавателя, сильно протягиваясь вниз под весом чего-то тяжелого. Роджерс — атеист, о чем свидетельствует атеистическая литература на полках, следовательно это не может быть крест. Рубашка над предметом топорщится — скорее всего кольцо. Цепочка слегка почерневшая, следовательно прошло не менее 3 лет, однако около соединений звеньев цепочка чище, значит ее уже чистили. Чем больше Майкрофт смотрел на преподавателя, чем больше делал удивительных для себя выводов, тем интереснее и жарче становилась игра! Сейчас он рассматривал воротник рубашки, — Сейчас одиноки, так как воротничок вашей рубашки отглажен неправильно, если он гладился вообще. Вы часто вспоминаете о своей семье — рамка на столе не пыльная, в отличие от рам на картинах. Скорее всего у вас есть ребенок. Улыбаетесь, значит угадал. Хм… пожалуй это мальчик. Сомнение в глазах, значит вы не видите в нем чего-то хорошего, скорее всего — разочаровались в нем и…  — Стоп, мистер Холмс, — прервал его профессор, улыбаясь по настоящему искренне и тепло, — Вот это я и вижу в вас, мой юный друг! Прекрасно! Даже лучше, чем я думал! Давайте сюда вашу работу. Я знаю, что у вас ничего не получилось, не один вы умеете анализировать, но… нужно же было подстегнуть вас прийти, не так ли? — он посмотрел на Майкрофта и взглядом пригласил сесть. *** День за днем, месяц за месяцем. Майкрофт исправил свое положение и вернулся в список лидирующих студентов. ОН продолжал заниматься с профессором. Тот научил его определению эмоций по малейшим движением мышц лица, анализировать задатки человека, помог увеличить продуктивность обучения в два, а то и в три раза. Медленно и постепенно, Майкрофт превратился в холодного монстра, который мог без проблем прочитать любого. Как он и поступил с Краучем, и, нащупав его болевую точку, добил жалкого гаденыша, отомстив за все 19 лет своего обучения. Оказывается, у бедняги никогда не было настоящих друзей и настоящей девушки, только выдуманные иллюзии, в которых он прятался от этого мира. Так он занимался вплоть до 4 курса, а после… профессор просто исчез. Как вскоре узнал Майкрофт — уволился летом и уехал. Куда? Никто не знал. Высшее интеллектуальное общество отличается своей эгоистичностью и мелочностью, никогда не замечали? Майкрофт некоторое время был выбит из колеи. Профессор стал его первым настоящим другом, наставником, а потом вот так вот исчез? Странно, очень странно. Тогда Майкрофт начал заниматься сам, доводя себя до идеала, придавая более идеальную огранку и без того идеальным граням. Ничто не должно было помешать ему стать великим, как он того хотел. И вот сейчас, после окончания университета, он уже как 4 года работает в министерстве Англии, о котором знают немногие, а скорее всего, только Королева и несколько министров. Майкрофт отложил папки и посмотрел в камин, уже собираясь растянуться на ковре, как в дверь постучали. — Мистер Холмс, вам звонят. Некая Эмилия Лестрейд. Говорит, что это очень важно, — Майкрофт поморщился, услышав голос одного из своих телохранителей, но поднялся и, подойдя к своему столу, поднял трубку. — Майкрофт Холмс слушает. — Добрый день, мистер Холмс. Это Эмилия Лестрейд. Не вспоминайте, мы с вами не знакомы, — голос женщины был заплаканный, она до сих пор хлюпала носом, а на заднем плане слышались тяжелые шаги, будто кто-то нервно мерил шагами комнату. — Тогда чего вы от меня хотите. Простите, я очень занят, до свидания, — без лишней мишуры решил закончить разговор Майкрофт, но женщина протестующе крикнула в трубку, что заставило Майкрофта поднести телефон обратно к уху. — Дело касается Эрла Роджерса! — Ч-что? — голос Майкрофта предательски дрогнул, а потом женщина что-то сказала в трубку, всхлипывая, от чего Майкрофт оперся одной рукой на стол и продолжал слушать, пока она не закончила. — Да, конечно я приду. Обещаю. До свидания, миссис Лестрейд, — он повесил трубку и оперся второй рукой на стол, глубоко вздохнув. Как оказалось, Эмилия Лестрейд — бывшая жена, профессора, а сам Эрл Роджерс умер вчера на закате от рака мозга.