***
Меня слишком пугает перспектива потерять власть над собой. Я не боюсь утратить власть над своими рабочими, над Англией, но если я потеряю власть над собой — я потеряю все. Я снова стану тем, от кого я бежал все это время, пытаясь доказать себе то, что это не я. Я — другой. Я тот, который стоит многого. Но Грегори… Он перевернул все, надавил на такие точки, о которых я сам не знал абсолютно ничего! Как же люди, которые понятия не имеют о том, куда надавливать, когда это нужно, выстрелив наобум могут попасть точно в «яблочко»? Дуракам везет. Нет, мне определенно стоит уехать и разобраться в себе. Одиночество всегда помогало мне. Мне комфортно с собой. Надеюсь, я не утратил его после… этого всего. Мне страшно. Впервые за долгое время мне по-настоящему страшно. Потому что я просто-напросто не знаю, что это такое. Мне не знакомо это чувство. Слишком странно, слишком чужеродно… Мне определенно нужен отдых. Отдых от Лондона, от Шерлока и… от Грегори. Жаль, что нельзя отдохнуть от себя.***
Вечер был просто замечательным. В воздухе пахло сырой листвой, мокрым асфальтом и свежим хлебом из пекарни, из которой, с огромным пакетом, вышел Грегори Лестрейд, закутанный в полосатый черно-синий шарф. С момента того вечера прошло уже три дня, и все стало забываться, а какие-то там мимолетные ощущения были списаны на растерянность. Грегори, приняв для себя то, что было проще, снова чувствовал себя счастливым, а сегодня он собирался поделиться своим счастьем и хорошим настроением с женой. Приобретенный ароматный пакет с выпечкой, в том самом магазинчике, где они познакомились, должны точно передать все то, что он чувствует к ней. Ведь, как известно, женщины любят придавать значение мелочам. Лестрейд зашел к себе в квартиру, снял ботинки и отправился на кухню, где достал заварочный чайник и собрался заварить чай. Жизнь налаживалась. Майкрофт не объявлялся, а с Джоном, который навевал тревожные ощущение, Лестрейд не виделся. За взятие Уло он получил большую премию и лишний выходной, который он собирался провести завтра дома с женой. Планов было много. В Лондоне открылась ярмарка на улице, где пекари и кондитеры радовали посетителей ароматной выпечкой и сладостями по весьма демократичной цене. Просто представьте: маленькие деревянные домики, красиво украшенные разноцветными огоньками, запахи корицы и меда, гомон толпы и звезды. Наверное у Грегори что-то с головой, он давно не чувствовал себя таким романтичным. Да и в кино они уже очень долго не ходили. Хотя может не кино, а театр? Ничего, это сегодня он обсудит с Эммой, пусть выбирает. Думается, что день будет удачным. Чайник уже закипел и Грегори только-только поставил заварку, как услышал, что в дверной скважине поворачивается ключ. Как заходит его жена, хотя шаги какие-то слишком тяжелые, но это не важно. Может, просто от усталости. Грегори обрадовался: он появился как-раз вовремя, чтобы дать своей жене отдохнуть и душой и телом, освободив ее от обязанности готовить ужин. — Дорогая, — крикнул Лестрейд, выходя в коридор, — Разувайся, переодевайся и я жду тебя на кухне. Я приготовил тебе… — глаза его округлились, в воздухе повисла пауза, а потом Грегори, прокашлявшись, истерично высоко произнес: — Сюрприз! Эмма тоже приготовила Грегори сюрприз. Такой двухметровый сюрпризик. Курчавый, длинноволосый сюрприз, который прижимал Эмму к стенке, забравшись рукой ей под юбку и касаясь губами шеи, которую его жена покорно подставляла для поцелуев. Как только воздух разрезал высокий голос Лестрейда, «сюрприз» отскочил от Эммы, а сама женщина встала на ноги и стала спешно оправлять юбку, краснея и что-то шепча себе под нос. Рубашка ее была расстегнута до самого пупка, а непослушные пальцы никак не хотели вставлять пуговицы в петельки. — Г-грегори, — как только она справилась с пуговицами, Эмма подняла голову и попыталась что-то сказать, но ошеломленный Лестрейд, у которого внутри все уже клокотало от злости, поднял ладонь. — Та-а-ак, Эмма. Значит смотри, как мы с тобой поступим… Прости пожалуйста, ты загораживаешь мне дорогу, — Лестрейд подошел к шкафу, где стоял молодой человек, вежливо отодвинул сначала мужчину, потом открыл шкаф, достал пальто и ботинки, а дальше продолжал говорить уже сквозь зубы, — Я иду гулять на часик. У меня тут резко наметилось одно дело, — сказал он, завязывая шнурки на ботинках, а потом выпрямился, надевая шарф и продолжая говорить, — А когда я вернусь, я неожиданно обнаружу, что твое присутствие в этой квартире было плодом моего воображения. Это я тоже забираю, — он схватил пакет с выпечкой и положил руку на ручку двери, и добавил: — Будет время, можете попить чай. Но я советую все забрать. Удачи! Грегори вышел на воздух, и пошел. Он не знал, куда он идет, зачем он схватил пакет с булочками, но ему просто нужно было идти. Идти и не думать. Не думать о том, что Эмма ему сейчас изменяла. И изменяла похоже не раз. Не думать о том, что она врала ему в лицо. О том, что теперь ему придется жить без нее. — Твою мать! — рыкнул Грегори и впечатал кулак в кирпичную стену, ощутив как удар больно, почти подкосив колени, отдался во всем теле. -Э-э-э, чувак, ты осторожнее, я вообще-то здесь, — услышал он снизу и опустил голову. На картонке, в аккурат под местом удара, сидел чернокожий пожилой мужчина, худой как щепка, укутанный в какое-то старое одеяло. На голове его была серая шапка, а в руках бумажный стаканчик. — Из-з-вините, — тихо рыкнул Грегори и вдохнул, стараясь успокоится. В носу щипало, глаза слезились. — Неудачный день, да? — горько улыбнулся бездомный. — Что-то вроде того, — вздохнул Грегори, запрокинув голову и стараясь не дать скупым слезам вытечь из глаз. -У-у-у-у, чувак, как тебя развезло. Пьяным ты не выглядишь, — протянул бездомный. В этот момент какая-то девушка бросила ему монетки в стаканчик, и он потянулся вслед за ней: — Спасибо, леди! Слушай, отойди, людям меня загораживаешь, а я есть хочу! Грегори недоумевающе посмотрел на него, а потом протянул ему пакет с выпечкой. — Держи. — Ты это серьезно? — с изумлением посмотрел на него мужчина, но пока не потянулся к пакету. — Ты берешь, или как? — иронично спросил инспектор, и бездомный, улыбнувшись, принял пакет. — Спасибо, мужик, мне этого еще на дня три хватит, если не зачерствеет, — счастливо произнес бездомный, улыбаясь еще шире и втягивая в легкие аромат свежей выпечки — Не благодари, — тихо выдохнул Грегори и горько улыбнулся. Как мало нужно таким людям для счастья: немного еды, немного питья да и теплая одежда, — Я пойду. Бездомный в недоумением посмотрел на Лестрейда. — Ну, мужик, как знаешь. Можешь конечно со мной остаться, но такому дядьке как ты явно не место на улице, — и он хрипло рассмеялся. — Что правда, то правда, — усмехнулся Лестрейд, — Ладно, удачи. — Все будет пучком, чувак. Кстати, руку обработай. Ты ее нехило, конечно, — ответил ему бездомный вслед, принимаясь за булочку с корицей из пакета. Грегори отошел метров на пять и посмотрел на свой кулак. Костяшки были разбиты и сильно кровоточили, и саднили тоже очень сильно. «Это не боль, — подумал Грегори, — Боль в груди». Не смотря на подбадривающее предсказание бездомного, Грегори чувствовал себя отвратительно и разбито, но старался не думать, а потому читал все вывески на магазинах, задерживаясь у витрин, чтобы прочитать подробности распродаж. На кой-черт это нужно было, он не знал. Он вернулся домой ровно через час. Дома было тихо, свет выключен. В шкафах не было вещей, на полках — книг и журналов. Даже постельное белье было другим, но Грегори не собирался ложиться в постель. Он достал из шкафа темно-синий плед и улегся на диван, лицом к спинке, слегка поджав ноги и подложив диванную подушку под голову. Страшно хотелось спать, и Грегори закрыл глаза, вдохнув поглубже, и практически сразу провалился в тяжелый сон без сновидений.***
Майкрофт вернулся через четыре дня после отъезда. За это время он смог отдохнуть от всех дел, да отдохнуть так, что к концу третьего дня он был в смертельной скуке, а четвертый едва просиживал на месте. За это время он много читал, гулял по саду, наслаждаясь незатейливой красотой природы и полным отсутствием кого-либо в радиусе 50 километров. Полное одиночество помогло Майкрофту осознать то, что Грегори для него не просто подчиненный и даже не враг. Пожалуй, его чувства были чем-то родственны чувствам, которые он испытывал к Элли еще в начале своего блестящего пути. Но карты раскрывать он не собирался- Грегори женат, да и мало ли как он отреагирует. Если он ненавидит своего отца, то что говорить о Майкрофте, который так беспардонно вмешивается в его жизнь. Майкрофт пришел к выводу, что он не станет вмешиваться в жизнь Грегори, как бы сильно он его не бесил. А чувства без подпитки быстро погибнут. Хотя теперь все было намного проще, ведь разобравшись с тем, что он испытывает, Майкрофт мог с легкостью управлять этим чувством. Информация и осведомленность правят миром. Вернувшись к себе в офис, он нашел несколько папок с документацией и пухлый конверт, на котором не значилось обратного адреса. Майкрофт насторожился, но знал — что конверт со взрывчаткой не попал бы в его кабинет, так как вся его почта просвечивается. На задней части конверта значилось ровным каллиграфическим почерком, что передать нужно было лично в руки Грегори, лично из рук Майкрофта. Майкрофт нахмурился, но взял конверт и отправился в Скотланд Ярд. — Мисс Донован, добрый день, — учтиво улыбнулся ей Майкрофт, а она встала и казалась испуганной. — Здравствуйте, — она протянула ему руку для рукопожатия. — Я не жму женщинам руки, мисс Донован. Прошу прощения, вы не могли бы вызвать Лестрейда сюда. Мне необходимо ему передать конверт, — лениво произнес Майкрофт, с победой оценив как Салли убрала руку и закусила нижнюю губу. Что-то неладно, и Майкрофт это… чувствовал и видел по поведению Донован. — Я не могу. Инспектор не появляется на работе и собирается подавать в отставку. Вот это новости! Неужели тот вечер настолько сильно пошатнул психику Грегори? — Этому есть веские причины? — он сверкнул глазами. — Никто не знает. Он отказывается контактировать с нами, — ответила Донован, выпрямляясь по струнке и заложив руки за спину. — Передадите приказ начальству не подписывать бумаги. До свидания, Донован. Майкрофт вышел на улицу, сел в машину. Дело нужно завершить, а раз передать нужно лично. Через 15 минут он стоял под дверью у Грегори и нажал на дверной звонок. В квартире было тихо. Но Майкрофт позвонил еще раз, более настойчиво. — Если это снова ты, Донован, убирайся к чертовой матери! — послышался злой голос Лестрейда из-за двери. Майкрофт улыбнулся — по крайней мере Лестрейд жив, а потому мужчина снова нажал на звонок. Он услышат тяжелые шаги и сделал вывод, что Грегори явно не в духе, слишком резкими были движения. Дверь рывком открылась и Грегори удивленно уставился на человека в дверном проеме. На Майкрофта Холмса. Повисло молчание, а потом Грегори широко улыбнулся, явно не осознавая, что улыбается. Он был рад видеть Майкрофта. По-настоящему рад.