Об идеалах и семейных ценностях

Насколько Агнесса поняла, Дэва держали не на «Лусанкии», а в обыкновенной тюрьме для политзаключенных, которая не была даже засекречена. Туда она отправилась в сопровождении Айсард и вездесущего старика, бывшего, похоже, у матушки особо доверенным слугой: она даже по имени к нему обращалась и позволяла говорить с ней без уставного расшаркивания. По дороге они иногда обменивались скупыми репликами, но Агнесса была слишком взволнована, чтобы прислушиваться. Она никак не могла сосредоточить внимание на настоящем: все ее мысли крутились вокруг скорой встречи с Дэвом. Как он там? Держится ли? У Агнессы сердце наизнанку выворачивалось, стоило представить его измученным и сломленным. А если он вообще при смерти?! Или имперские живодеры так его истерзали, что он с ума сошел? Вполне в стиле Айсард было бы: более изощренного наказания за Агнессину непокорность и придумать нельзя. «Нет, – резко оборвала она себя, до боли впиваясь ногтями в запястье. – Дэв в порядке. Ну, насколько это вообще возможно. Наверняка он опять будет по-дурацки улыбаться и скажет это свое «не дрейфь, прорвемся»… идиотская фразочка, но прорывались же!» – Агнесса. – Резкий голос Айсард заставил ее вздрогнуть. – Надеюсь, ты хорошо запомнила, о чем мы с тобой говорили? Веди себя пристойно и не устраивай сцен. Записывающая аппаратура в допросной будет отключена, так что можешь говорить с Дэвидом как и о чем угодно, но не смей позорить меня перед персоналом. Одно лишнее слово на людях, и дома ты будешь наказана так, что заскучаешь по «Лусанкии», а о Дэвиде тебе придется забыть навсегда. Это ясно? Агнесса стиснула зубы и молча кивнула. То, как это было сказано, не оставляло сомнений, что матушка не просто может исполнить угрозу, а исполнит в обязательном порядке. Но главное было даже не в том, что Агнесса ее боялась (а она боялась, и еще как, что уж отрицать): сейчас от того, насколько Айсард будет ею довольна, зависела жизнь Дэва. Ради него и паиньку изобразить можно, и преданную дочь, и хорошую рабыню, если придется. – Отвечай, когда тебя спрашивают. – Да, мама, – выдавила Агнесса, пересиливая внутреннее отторжение. «Это все ради Дэва», – мысленно напомнила она себе. – Я все поняла. Айсард искоса посмотрела на нее и покачала головой с таким скептическим видом, будто сомневалась, что Агнесса способна хоть что-то понять. Смолчала, и то ладно. Остаток дороги прошел в напряженном молчании – старик один раз попытался завести с Агнессой разговор в своей ехидно-снисходительной манере, но, натолкнувшись на взгляд начальницы, счел за лучшее заткнуться. За окном роскошные виды верхнего Корусанта давно сменились куда более привычными безликими районами, унылость которых худо-бедно скрашивала голографическая реклама кислотных расцветок да редкие чахленькие деревца посреди небольших клумб. Вскоре пейзажи стали еще менее живописными: старик вновь вывел спидер на аэротрассу и, резко взяв вниз, свернул в тоннель, проходящий сквозь целый квартал. Вынырнули они, судя по всему, далеко под сотым ярусом, по которому проходила граница между «благополучным Корусантом» и «тем, который в новостях не показывают». Куда ни глянь, возвышались бесконечные стены домов; вместо неба наверху виднелась лишь паутина из улиц, пешеходных мостков и аэротрасс. Окружающие здания были не то чтобы убогими – скорее, никто не озаботился хоть немного облагородить их обшарпанные феррокритовые фасады. Набившая оскомину реклама растекалась по бурым и серым стенам неопрятными цветастыми кляксами. На этом фоне тюрьма бросалась в глаза сразу. Из салона спидера можно было разглядеть лишь высоченную ограду, поверху которой то и дело пробегали электрические искры. Со смотровых вышек светили настолько мощные прожекторы, что уличные фонари по сравнению с ними казались не ярче факелов. По мере того, как машина приближалась к КПП, справляться с волнением становилось все труднее. Агнесса поймала себя на том, что грызет ногти. Вечно эта глупая привычка вылезала в самый неподходящий момент! От вида солдат (в отличие от «Лусанкии», не штурмовиков – здесь охрана была попроще), патрулировавших периметр и стоявших на посту у КПП, неприятно зачесался бок, на котором прежде красовалась рана от шокера. Если у нее от этого места мурашки бегают по коже табунами, и внутренности в узел сворачиваются, то каково сейчас Дэву? Агнесса заставила себя выровнять дыхание и успокоиться. Ей нечего бояться: она здесь, как-никак, не пленница. «Внештатный агент»… от одной мысли мутило, но с этой личиной ей теперь жить до тех пор, пока она не придумает, как сбежать от Айсард. Придется вторить ее сказке, будто Агнесса добровольно стала имперской собачонкой, чтобы привлечь матушкино внимание, и таким «благородным и верным» поступком смогла заслужить ее признание и фамилию. Фамилию, которая теперь Агнессе – что клеймо на пол-лица: наверняка маменька позаботилась о том, чтобы эта история дошла до руководства оставшихся ячеек Сопротивления. Главное, чтобы Дэва этой ложью накормить не успели. Агнесса уже смирилась с тем, что в восстание ей путь закрыт, но они с Дэвом вполне могли заняться чем-нибудь другим. Сбежать на Нар-Шаддаа, например, и наняться к контрабандистам на корабль. Или стать космическими путешественниками, летать в экспедиции к разным мирам и сбывать найденные артефакты на том же Нар-Шаддаа… Спидер опустился на парковку. Смолк тихий гул двигателя. Агнесса встряхнулась, нехотя возвращаясь к реальности из фантазий, унесшихся уже далеко, куда-то к их с Дэвом «и жили они долго и счастливо». – Приехали, маленькая мисс. – Старик уже помог Айсард выбраться из салона и теперь протягивал руку Агнессе. Он только усмехнулся и покачал головой, когда Агнесса оттолкнула его ладонь и вылезла – пусть и довольно неуклюже, путаясь в непривычно длинной юбке, – сама. Парковка представляла собой небольшую открытую площадку, возвышавшуюся над тюремным двором этажа на три. Узкая дверь из некрашеной дюрастали, возле которой несли караул двое солдат, вела внутрь здания. Перед ней уже выстроилась целая встречающая делегация: четверо бойцов в полном обмундировании и хлыщеватый тип в белоснежной униформе. – Госпожа директор. – Хлыщеватый тип вытянулся по стойке «смирно» и взял под козырек. – Майор Лоуренс Квент, комендант тюремного комплекса Беш-14. Вы оказываете мне и этому учреждению честь своим присутствием. – Вольно, майор. – Айсард пренебрежительно махнула рукой. – Цель моего визита вам известна. – Да, госпожа директор. – Квент так ретиво мотнул головой, что Агнессе подумалось, как бы от такого рвения его тощая шея не переломилась. – Госпожу… – он замешкался и сглотнул слова, как школьник, боящийся сморозить глупость на уроке. Существование еще одной Айсард то ли не укладывалось в его картину мира, то ли делало ее еще более невеселой. – …Проводят к заключенному КБ-38. Разумеется, он должным образом зафиксирован в допросной и не представляет опасности. Вас я попрошу следовать за мной… если вам будет угодно. Агнесса не слишком разбиралась в имперских порядках, но заподозрила, что молоденький хлыщеватый майор толком не знал, как обращаться к настолько высокопоставленным гостям, и разрывался между уставной сухостью и придворным лизоблюдством. Нервничал он так сильно, что заметно было невооруженным глазом. В саббак с такими играть – милое дело. «Наверное, сынок какого-нибудь в меру богатенького и влиятельного папочки, – вынесла Агнесса вердикт, еще раз осмотрев коменданта от мысков начищенных сапог до гладко выбритого, почти юношеского лица. – Должность и нашивки купил, а вот опыта и толстокожести в продаже не нашлось». – Разумеется. – Айсард едва скользнула по майорчику взглядом и обернулась к старику-телохранителю: – Джиам, вы будете сопровождать агента Айсард. Немедленно сообщите мне, если случится что-либо непредвиденное. Старик кивнул. – Будет исполнено, госпожа. Когда Айсард и комендант, от нервозности растерявший изрядную часть своей хлыщеватости, скрылись за дверным проемом, к Агнессе обратился один из оставшихся на парковке солдат и велел следовать за ним. Агнесса, внезапно ощутив новый приступ волнения, подошла поближе к старику и, привстав на цыпочки, прошептала: – Надеюсь, вы хоть дадите нам с Дэвом поговорить наедине? Или матушка мне даже этого не позволит? – Не волнуйтесь, мисс. – Старик покровительственно сжал ее предплечье, но почему-то отказался и от своего излюбленного уничижительного «маленькая», и от вечной снисходительной ухмылки. Видимо, Айсард строго-настрого запретила своему любимому псу портить спектакль. – Приказ госпожи директора вполне однозначен: все, что вы пожелаете обсудить со своим… – от скабрезной усмешки он все-таки не удержался, – …контактом, останется между вами. Я здесь для подстраховки, не более. «Для подстраховки… чтобы вовремя заткнуть меня, если я вдруг начну вести себя глупо? Не в этот раз». Солдат долго вел их длинными и абсолютно одинаковыми коридорами, ориентироваться в которых можно было разве что по указателям и маркировкам. Проходя мимо глухих дверей камер, Агнессе пришлось сцепить внезапно задрожавшие руки в замок: слишком живо всплыло в памяти собственное пребывание на «Лусанкии». Около допросной солдат остановился. Обернувшись к Агнессе, хмуро произнес: – Заключенный КБ-38 внутри. Сверху распорядились, чтобы вы допросили его самостоятельно, без видеонаблюдения и присутствия охраны. Если понадобится помощь, интерком на стене. Когда закончите, воспользуйтесь им, и мы вас выпустим… – он недоверчиво всмотрелся в молоденькое, почти девчоночье лицо Агнессы, но все-таки добавил: – …мэм. Агнесса только кивнула и нетерпеливо махнула рукой. Говорить она опасалась: если ее голос будет дрожать хотя бы вполовину так сильно, как колени, зрелище выйдет жалкое. В допросную Агнесса ступила на ватных ногах. Дверь с лязгом захлопнулась за ее спиной, заставив вздрогнуть. В нос ударил до отвращения знакомый запах дезинфицирующих средств. В отличие от «Лусанкии», здесь к нему добавлялись резкие нотки ржавого железа и дешевого пластика. Центр комнаты занимал стол и два стула на противоположных его концах: один – самый обыкновенный, а другой… – Дэв! – воскликнула Агнесса и прижала ко рту дрожащие ладони. – Вот же хаттово дерьмо… Дэв, ты как? Дэв был прикован к какому-то жутковатому подобию медицинского кресла: мониторов, проводков и манипуляторов из него торчало поменьше, зато имелись оковы, удерживающие голову, кисти и лодыжки. Просидеть так хотя бы час… Агнессу от одной мысли передергивало. Подобрав подол юбки, она бросилась к Дэву и опустилась рядом с ним на колени. Его пальцы, безвольно лежавшие на подлокотнике, были бледными и холодными на ощупь, две фаланги распухли и посинели от ударов. «Дэв… – Агнесса едва не плакала, глядя в его изможденное, мертвецки бледное лицо. – До чего тебя довели эти твари... мой бедный, мой хороший…» Ей было плевать, что за ними, вполне возможно, наблюдают через широкое непрозрачное окно. Плевать на то, что такое поведение расходилось с состряпанной матушкой легендой. Если с Дэвом уже сделали что-то непоправимое… Додумать Агнесса не успела. – Агнеска? – Голос Дэва звучал хрипло, как при простуде, но вполне твердо. – Вот это сюрприз. Так значит, это ты, малышка? Вторая крыса? Вот уж от кого не ожидал… Агнесса вздрогнула и замерла, поперхнувшись словами. Одной рукой она машинально продолжала поглаживать и разминать здоровые пальцы Дэва, и только теперь заметила, как он странно напрягается и дергается от каждого ее прикосновения. – Вторая крыса? – повторила она, недоуменно морща лоб. – Дэв, ты же не думаешь… нет, погоди меня обвинять! Я понимаю, как все выглядит, но… Дэв неожиданно разразился хриплым смехом. Его лицо, красивое даже несмотря на нездоровую бледность и следы побоев, исказила не то злая усмешка, не то гримаса боли. – Понимаешь, как все выглядит? Да нет, детка, похоже, не очень-то понимаешь. Я думал, что прямо смерти в лапы тебя сдал, вместе с другими ребятами. Совесть меня чуть живьем не изглодала, не хуже имперцев. Иногда так погано становилось, что вены перегрызть тянуло… и тут заявляешься ты. Здоровая, красивая и в таком виде, будто на гребаный бал собралась. Что-то я не вижу на тебе наручников, так что извини меня за то, что я сложил два и два и испортил твой спектакль. Вступительный в Имперскую академию, а? Агнесса отшатнулась, подавившись уже заготовленными оправданиями. Слова Дэва ударили больно, как пощечина, и тут же – хороший пинок под дых. Их страшный, отвратительный смысл никак не хотел укладываться в голове. Так просто не могло быть. Наверное, она что-то не так поняла. Не мог же Дэв действительно… – Дэв, – пролепетала она едва слышно, – что ты имеешь в виду? Как это – «прямо в лапы смерти сдал»? Ты же не… – Я же не. – Дэв презрительно скривился. – Я не как ты, маленькая шлюха. Потому-то ты сейчас свободная, сытая и в красивом платье, а я… – он напряг руку, будто надеясь с мясом выдрать оковы из креплений, – …сама видишь. Это все Дженна. Ее план и приказ. Она надеялась организовать канал, по которому сможет сливать дезу импам и, если повезет, срывать их операции от случая к случаю. Я должен был стать подставным перебежчиком и двойным агентом, но для того, чтобы мне поверили, пришлось пойти на жертвы. Погано звучит, а? Прям по-имперски. Вот и мне пришлось поступить погано. Я слил импам несколько явок, выдал с десяток имен. Молодняк, в основном. Вроде тебя. Я еще думал: жаль Агнеску, хорошая девчонка, да и в постели огонь… а ты, оказывается, лучше всех устроилась. Может, именно поэтому нас вместе и накрыли? Ты слила меня, я – тебя… – Да что ты такое несешь?! – Агнесса вскочила на ноги. Ее трясло, слезы ручьями текли по разгоряченному лицу. Голос срывался на визг, и краем сознания она отмечала, насколько отвратительно выглядит со стороны, но ничего поделать с этим не могла. – Я не шпионка, никогда ею не была и не буду! Я никого не предавала, слышишь меня?! А вот ты… ты… Дэв, как же так? Ты же меня любишь. Ты сам говорил, что любишь! – Актриса ты все-таки что надо, даром что малолетка. – Дэв горько усмехнулся. – Ну какая любовь, Агнес? Переигрываешь уже, актрисулька. Ты мне нравилась, это факт. Кувыркаться с тобой было приятно, да и товарищем ты хорошим казалась… но любовь? Ты серьезно не понимаешь, когда говорят всерьез, а когда – для красного словца? Или учишься на чувства давить? Топорно выходит, если так. Зачет не поставят. Агнесса прижала ладони к пылающим вискам, будто это могло как-то склеить обратно распадающийся на части мир. Зажмурившись, помотала головой, словно надеялась, что сейчас проснется от ночного кошмара, и Дэв снова станет тем Дэвом, которого она знала. Добрым, любящим, заботливым Дэвом, который спас ее из приюта, подарил другую жизнь, всегда готов был помочь и своей спиной прикрыть от вражеского огня. Она утерла слезы и открыла глаза. Дэв, с которым они совсем недавно были вдвоем против всего мира, смотрел на нее с презрением и гадливой жалостью. Ничего не изменилось. Ничто не стало, как раньше. – Поэтому ты так легко меня предал? – прошептала Агнесса, с трудом заставляя себя говорить ровно. Чуть выше тон, и она снова сорвалась бы на крик. – Тебе было плевать на меня. Я – просто глупая малолетка, которую было приятно трахать, да? Ничего больше? – Не разводи тут дешевую драму! – рявкнул Дэв, рванувшись в своих оковах. Сталь до боли впилась в кожу, и он со стоном откинулся на спинку кресла. – Предал я ее… лучше на себя посмотри, крыса. Я думал обо всем Сопротивлении. Дженна не отдала бы такой приказ, если бы не была уверена, что в будущем он пойдет на пользу нам всем. А ты о чем заботилась, когда бежала к имперцам на поклон? О своей красивой шкурке, и больше ни о чем. Не тебе обвинениями бросаться, предательница. Агнесса судорожно сглотнула, пытаясь справиться с душившей ее истерикой. Как же много ей хотелось сейчас высказать Дэву! Снова попытаться доказать, что она никогда не предавала Сопротивление. Спросить, как он может так говорить о ней и тех ребятах, которых он предал, – вот так спокойно рассуждая о большем благе, будто какой-то имперец, не заботящийся о чужих жизнях. А сильнее всего хотелось спросить – и спрашивать снова и снова, снова и снова, пока ответ не изменится, – неужели она и впрямь так мало для него значила? Агнесса уже набрала в грудь воздуха… и выдохнула, не произнеся и слова. Постояв рядом с Дэвом еще немного, поплелась к двери, путаясь в юбке и собственных ослабевших ногах. Он уже на все ответил. А она не знала, что еще может сказать ему, чтобы хоть что-то изменилось. Коридор был почти пуст. Наверное, это противоречило всем мыслимым протоколам и правилам, но Агнессу дожидался один-единственный человек. Старик – «Джиам, – вдруг припомнилось Агнессе – так к нему обращалась Айсард», – крепко обхватил ее за плечи и легонько встряхнул, едва она, пошатываясь, вышла из допросной. – Тихо, девочка, – прошептал он удивительно ласково, – подожди с истерикой до дома. Там проплачешься. «Значит, все-таки наблюдал, старый хрыч», – отметила Агнесса машинально, но ничего не сказала. Она даже не возмутилась, такой ерундой это сейчас казалось. Наблюдал, не наблюдал… да какая разница? В другое время она бы оттолкнула его, но сейчас делать этого не хотелось. Ей вообще ничего не хотелось… разве что лечь, уснуть и не просыпаться. До парковки Джиам практически нес Агнессу на себе. Когда они усаживались в машину, выяснилось, что Айсард с ними не едет. – Госпожа директор велела ехать без нее, – пояснил Джиам, хотя Агнесса не спрашивала. – Вызовет служебную машину, когда соберется в штаб. А это я даже не знаю, когда будет: как я понял, Исанн не слишком-то довольна работой этого молодчика, Квента, так что разговор у них непростой намечается… Он говорил что-то еще, пока выводил спидер с парковки, и еще больше – когда выехал на трассу. Агнесса кивала невпопад, даже не пытаясь вслушиваться в слова. Мысленно она вновь и вновь прокручивала разговор с Дэвом, хотя предпочла бы забыть его навсегда. Дэв предал ее. Сдал имперцам, потому что так было «правильно»… и не любил ее. Никогда. Даже немного. «В постели ты огонь, да и товарищем хорошим казалась…» Агнесса стиснула зубы, чтобы не закричать. Дорогу до дома она не запомнила. Кажется, Джиам под руку довел ее до комнаты и помог улечься на кровать. Агнессе было все равно. Она уснула, не раздеваясь, так и не заплакав по-настоящему. * * * Дела позволили Исанн вернуться домой только поздним вечером. В течение дня она время от времени связывалась с Джиамом, чтобы узнать о состоянии дочери, и почти всегда получала один и тот же отчет: девчонка спит; ее слегка лихорадит, но здоровью ничто не угрожает. Исанн не могла сдержать улыбки, слушая его: она еще будучи шебутной девчонкой поняла, что начальник личной охраны – грозный штурмовик смерти, некогда командовавший элитным подразделением спецназа, – питает слабость к детям. С возрастом это, похоже, только усилилось: к Агнессе Джиам относился даже теплее, чем она сама. Где-то за полчаса до ее возвращения отчет изменился: «Девчонка проснулась, сидит в комнате, видеть никого не хочет. К хаттам ее желания. Сижу с ней, приглядываю, чтобы дурочка с собой ничего не сделала». Исанн мысленно сделала пометку: выписать премию Танету и специалисту, который потрудился над Дэвидом. Работа у них, конечно, была несложная и едва ли удостоилась бы ее внимания в другое время, но за выполнение своих личных капризов Исанн всегда платила очень щедро. Одним лишь кнутом верность не удержишь, особенно когда недруги так и вьются с пряниками вокруг ее людей. Скорее всего, Танет и его сотрудники избавили Исанн от необходимости долго и утомительно дрессировать непокорную девчонку постоянной болью, страхом и психологическим давлением. Сохраненные силы и время дорогого стоили. – Как дела у ребенка? – осведомилась она у Джиама, дожидавшегося ее в холле. Старик, усмехнувшись, привычным жестом потер шрам на щеке. – Не так уж плохо, госпожа. Ум отращивать бывает больно, а у нее этот процесс протекает полегче, чем у многих. Навестите? – Само собой. – Исанн едва заметно улыбнулась. – Спасибо, что присмотрели за ней, Джиам. Джиам расплылся в широкой улыбке, словно домашний пес, которого почесали за ухом. – Полно вам, госпожа. Нянька – не такая уж плохая пенсия для старого солдата. А из дочки вашей еще может выйти толк, если пороть время от времени не поленитесь. Исанн покачала головой. Если бы сделать из Агнессы приличную девушку было так просто. Привить ей уважение к имперской власти, обучить манерам, достойным леди, дать хорошее образование… работы предстояло – непочатый край, и то, что Исанн собиралась завершить сегодня, было лишь подготовкой к ней. Возможно, от паршивки все-таки стоило избавиться. Но теперь уже поздно об этом думать. Агнесса неподвижно сидела на постели, когда Исанн вошла в ее комнату. Такой несчастной и сломленной девчонка не выглядела даже в первую их встречу, в камере на «Лусанкии». Тогда этот дикий зверек рычал и норовил укусить, а сейчас сидел смирно, безвольно понурив голову. Ее длинные черные волосы свисали спутанными патлами, почти закрывая лицо; пальцы с изгрызенными ногтями то теребили юбку, то впивались в заусенцы и ранки на другой руке. – Ты все знала, да? – глухо спросила Агнесса, окинув мать хмурым взглядом исподлобья. – Ты знала, что он скажет. Именно поэтому и разрешила эту встречу. Исанн не собиралась отрицать очевидное. – Разумеется. – Она присела на краешек постели рядом с дочерью. Агнесса, поежившись, чуть отодвинулась. – Я могла бы избавить тебя от боли, которую ты испытала сегодня, рассказав все раньше. Но разве ты поверила бы правде, услышав ее от меня? Агнесса невесело усмехнулась. – Нет, – прошептала она. – Я бы разозлилась. Решила бы, что ты лжешь. Но, по крайней мере, я бы никогда не узнала… – ее голос оборвался жалобным всхлипом, и Агнессе потребовалось несколько секунд, чтобы справиться со слезами, – …не узнала бы всей этой мерзости. Так было бы милосерднее. – Верно. – Исанн мягко, почти ласково убрала прядь волос от лица дочери. – Вот только я не собиралась быть к тебе милосердной, Агнесса. Расставаться с иллюзиями всегда больно, я очень хорошо это знаю. Но скажи мне: разве лучше было верить людям, которые этого не заслуживали? Лучше было страдать по человеку, который не пролил бы по тебе и слезинки? – А теперь мне кому верить?! – сквозь слезы воскликнула Агнесса, резко обернувшись к Исанн. – В Сопротивлении меня разменяли на гениальный план Дженны, который еще и ни хера не сработал. Дэв, оказывается, любил меня чуть больше, чем случайную шлюху из кантины. Ты… про тебя, маменька, я вообще молчу! Думаешь, легко принять, что твоя родная мать – чудовище, военная преступница и императорская подстилка? Думаешь, так просто взять и простить, что ты меня бросила, сбагрила в приют, как приблудного котенка, и думать обо мне забыла?! Агнесса резко замолчала и спрятала зареванное лицо в ладонях. Исанн равнодушно ждала, пока девчонку отпустит очередной приступ истерики. В другое время она немедленно наказала бы паршивку за дерзость и грубость, но сейчас… сейчас лучше дать ей выговориться и самой прийти к нужным выводам. Агнессе, к счастью, много времени не понадобилось. Отдышавшись, она подняла взгляд на Исанн и сказала тихим, надтреснутым голосом: – Знаешь, что самое поганое, матушка? Ты ведь, получается, единственный человек, которому не начхать, жива я вообще или нет. Это так много о моей жизни говорит, что удавиться охота. В тот момент Агнесса выглядела так жалко, что Исанн едва удержалась от того, чтобы залепить ей хорошую пощечину. И этот хнычущий подросток, с упоением жалеющий себя, – ее родная дочь? Исанн презрительно поджала губы, ощущая одновременно и гадливость, и жгучий стыд. Девчонкой следовало срочно заняться. Единственная наследница Айсардов не может, не имеет права быть ничтожеством. А Исанн – не имеет права позволить ей остаться такой. Она положила руку дочери на плечо и крепко сжала его. – Я не собираюсь жалеть тебя, девочка. Ты наделала много ошибок и сейчас расплачиваешься за них куда менее жестоко, чем могла бы. Вопрос в том, позволишь ли ты этой боли сломить тебя? У тебя впереди вся жизнь, дитя. Ты вольна ненавидеть меня, но признай: сейчас только я могу предложить тебе будущее. Какой смысл бунтовать против того, что не в силах изменить? Агнесса напряглась всем телом, сжала кулаки, точно собиралась наброситься на мать… и кивнула. Бешеный огонь, разгоревшийся было в ее глазах, потух, не успев вспыхнуть. – Я тебя ненавижу, – сказала она хрипло. – Но ты права: те, кого я любила, оказались не лучше, так что толку теперь ерепениться… твоя взяла, матушка. Поживу по твоей указке, пока не пойму, что делать с собой дальше. Исанн, улыбнувшись, одобрительно потрепала дочь по плечу. – Большего от тебя и не требуется, дитя. «Большее я возьму на себя. Из тебя еще не поздно вырастить достойную девушку, Агнесса. Через пару лет ты сама себя не узнаешь… и будешь этому счастлива». Агнесса одарила мать хмурым взглядом и ничего не сказала. Очевидно, пока она еще ничего не понимала, но уже постепенно училась держать язык за зубами. «Уже хорошо. Начинать всегда приходится с малого». Ласково проведя рукой по волосам Агнессы, Исанн поднялась и вышла из комнаты. Ее девочке было над чем поразмыслить в одиночестве – и, сколь бы глупыми ни были эти мысли поначалу, Исанн не сомневалась: очень скоро Агнесса поймет, насколько путь, предложенный ей, был лучше того, который она едва не избрала самостоятельно.