Коронация

Частные дома на Утопии часто пахли плесенью, разводившейся из-за большой влажности климата и невозможностью найти в магазинах самый захудалый спрей от неё, но дом Ксавье был приятным исключением благодаря Ороро. Поддерживая микроклимат своими силами, она могла продлить жизнь своему жилищу. И на книгах в библиотеке Чарльза её забота отразилась наилучшим образом. Прекрасные тиснёные выцветшие корешки чуть потрескались на местах сгиба, но в целом эти книги были в отличном состоянии. При должном обращении они прослужат ещё достаточно времени. К счастью, в кабинете Эммы был рабочий кондиционер, а в библиотеке старались соблюдать чистоту и не выдавать детям ничего на хранение. Она выбрала томик Диккенса, пролистала и отложила в стопку на диван. На кухне был организован прощальный обед, и время от времени до Эммы долетали обрывки фраз и звон посуды. С ней никто не любезничал и не звал пропустить стаканчик джина за покойного, но это не задевало её самолюбия. Больше не задевало. — Он был очень молчалив последние несколько месяцев, — когда Ороро заговорила, шум разом стих, и Эмма невольно прислушалась, - беспокойно спал, похудел, но всегда говорил, что с ним всё в порядке. — Бедный Чарльз, — всхлипнула Шельма. — Всегда слишком самоотверженный, — ровный голос Скотта приятно отозвался в её груди. Эмма сжала ладони так сильно, что побелели костяшки пальцев. Чёрт! За секунду до того, как кто-то вошёл в гостиную, она успела обратно принять алмазную форму. Гости постепенно стали расходиться, сетуя на то, что им нужно чаще видеться, но всем и так было понятно, что дальше слов дело не зайдет. Один за одним, они оставляли дом своего учителя и друга. Шельма пьяно повисла на своём парне, сидящем рядом, отчего Ороро чувствовала себя не в своей тарелке. — Вам есть на чём доехать до дома? - дежурно спросила она, моя посуду и подавая её Джине, чтобы та протёрла полотенцем. — Нет, — Реми обаятельно улыбнулся, виновато разводя руками. — А в каком районе вы живёте? Может нам по пути? — поинтересовалась Джин. — Олд Плейс, ma cherie. — Это совсем не по пути, — спокойно заметила Ороро. — Если хотите, можете остаться в комнате Скотта на ночь. — С удовольствием, — протянул Реми, старательно подчёркивая свой луизианский акцент. Не нравился он ей. Следовало ночью быть бдительнее, вдруг ещё и дом обнесёт. От друзей Шельмы можно было ждать чего угодно. Хотя если Шельма сказала ему, какие у Ро способности, он сам не станет связываться. Скотт спустился со второго этажа в гостиную и неловко остановился на последней ступеньке. Та протяжно скрипнула, прося сделать ремонт, и Эмма, стоящая напротив книжного стеллажа, слегка повернула голову в его сторону. Слухи о ней ходили разные, и трудно было их не слышать на Утопии. Ещё бы, ведь не каждый день находятся мутанты, которым даётся право жить вне гетто, и ещё реже находятся такие, которых со скандалом депортируют обратно, лишая права пользоваться своим даром. Ему было её жаль. Всё это время Скотт жалел, что был маленьким придурком, посмевшим ранить её чувства. А теперь он вырос, и всё равно остался дураком. — Хватит пялиться, — сказала она своим звенящим, как хрусталь, голосом. Он подошёл ближе и Эмма, совершенно его игнорируя, перенесла стопочку книг к дивану, на котором уже образовалась приличное количество томов. — Твои ученицы… Мне очень жаль, Эмма. — Да, — она кивнула, — мне тоже очень жаль. От наступившего молчания ей стало не по себе, и когда она повернулась, открывая рот чтобы съязвить, его уже не было. — Ну что, Джинни, поехали домой? — послышалось с кухни. На крыльце Ороро снова что есть силы обняла Скотта, силясь не быть плаксивой младшей сестрой, вечно требующей опеки. Не хотелось отпускать его, наверное, так же, как и всегда, но теперь-то дома у неё не было утешения в приёмном отце. Еще один утонувший островок надежды. Когда машина скрылась за аллеей деревьев, из дома вышла Эмма, величаво неся перед собой отобранные книги. Стопку за стопкой она отнесла их на заднее сидение своей малолитражной машины, напоследок пообещав нанести визит за оставшимися. Ороро тяжело опустила плечи, возвращаясь в дом. Реми отнес Анну в кровать Скотта и теперь молча сидел на кухне, выкуривая сигарету. — Здесь не курят, — устало сказала Ороро, и, не дождавшись ответа, отправилась к себе. Спать упорно не хотелось, и она бесцельно ворочалась в кровати. Вторя её мучениям за окном уныло завывал ветер, старавшийся что есть сил пробраться под крышу и окутать её своими объятиями. Было бы хорошо, если бы ветер мог подхватить её и унести подальше отсюда. Но это было невозможно. Любая левитация на острове ограничивалась 20 метрами над землей, или высотой стены, и если кто и пытался подняться выше, с вышек, понатыканных по периметру острова, меткий снайпер мог легко сбить нарушителя. Но теоретически, могло бы её силы хватить на то, чтобы смести все вышки и разрушить стену? Страшно было думать о таком. Чарльз учил её использовать силы умеренно, не давая никому повода заподозрить в ней широкий потенциал. Экономически выгодных мутантов могли выпустить в мир, где их, как скот, эксплуатировали энергетические или топливные компании. Да, её сил хватало, чтобы заряжать электростанцию на острове, но дай ты понять, что можешь быть батарейкой для целого города, о тебе тут же доложат куда надо. Так было и с Эммой когда-то. Чарльз набирал в ученики потенциально сильных мутантов, уча их рационально использоваться свой дар, и тем самым помогая им всем выжить. Но Эмма Фрост не была как все. Она не боялась демонстрировать свои способности, и в конце концов смогла покинуть остров. В частности этому способствовала смерть её отца, крупного финансового магната, и всем его активам, перешедшим ей, как единственной наследнице. И когда она вернулась, спустя три года под конвоем, Чарльз сумел настоять на том, чтобы именно он выполнил предписания суда и создал в голове Эммы двусторонний телепатический блок. Он был таким сильным и добрым, и мог заботиться обо всех. А её даже не было рядом, чтобы позаботиться о нём в последние минуты. Никогда она себе этого не простит. Веки спокойно сомкнулись лишь после наступления серого рассвета, но блаженное забытье не продлилось и часа. Снизу послышался приглушённый смех и шёпот. — Нет, ну не здесь же! — и снова сдавленное хихиканье. — Тише, детка, у старины Реми всё под контролем... Ро обессиленно закатила глаза. Этого еще не хватало на её голову. Слышимость в доме была до жути хорошей, и, не рассчитывая выслушивать постельные утехи своих неожиданных гостей, она вышла из комнаты и громко протопала два пролёта по лестнице вниз. Звуки стихли, и, тихо злорадствуя, Ороро Монро начала новый день с кипячения чайника. В школе Ксавье всё шло своим чередом. Эмма кратко объявила по громкой связи о том, что основатель их учебного заведения отошел в лучший мир, но не слова не сказала о Степфордских Кукушках. Одно дело, когда умирает старик, которого они когда-то знали, и совсем другое, когда три твоих одноклассницы, которых ты видишь каждый день, растекаются бесформенными кусками тел по асфальту. Но ей придётся лично сказать это детям. В кабинет робко постучали, а затем вошла Роксана Вашингтон. Девочка многим напоминала Эмме саму себя: такая же избалованная в детстве богатыми родителями, попавшая в эту выгребную яму по несправедливому распределению генов. И даже её мутация была так похожа на алмазную форму Эммы, с той лишь разницей, что Роксана всегда была покрыта алмазной кожей и была уязвима для телепатии. Девушка села напротив её стола, и Эмма как могла ласково ей улыбнулась. — Могу я задать тебе несколько вопросов, Рокси? — Конечно, мисс Фрост, — Роксана смущалась, наверняка думая, что Эмма станет спрашивать об её потасовке в столовой. — Ты лучшая по успеваемости, у тебя самое большое количество посещений, и ты наверняка очень внимательна. Скажи, ты не замечала ничего странного за Минди, Селестой и Фиби? Рокси вопросительно подняла брови, а потом возвела глаза к потолку. Эмму всегда удивляла эта манера учеников пытаться закатить глаза внутрь головы, как будто можно было подсмотреть ответ там. — В их поведении всё странное. — Ну, а в последнее время? — Они ни с кем особо не общались, трудно так сказать. Они всегда ходили втроём, общались между собой телепатически, у нас с ними много общих классов, и на уроках они всегда были молчаливы и отвечали, если только к кому-то из них обращались по имени. Разве что… Да, где-то недели две назад. Знаете, они не пользовались телепатией, общаясь с другими учениками или отвечая на уроке. Эмма кивнула, прося продолжать. — Их так трудно отличить внешне, но манера говорить разная. Так вот где-то недели две назад, на уроке мисс Каргилл. Я сижу во втором ряду, прямо напротив Кукушек, сидящих у окна друг за другом, и Селеста, как я поняла, тронула сидящую спереди Фиби за плечо и сказала: «Эй, Фиби», а потом передала ей записку. И на переменах они иногда тихо-тихо о чём-то шептались, словно не хотели, чтобы их заметили. — Что за записка, не знаешь? — Нет, — Рокси покачала головой, — наверное от Джулиана, они с Фиби, вроде как встречались какое-то время. Эмма отпустила Роксану, попросив пригласить Джулиана Келлера в кабинет директора. Он пришёл в середине урока, без стука и нужного уважения, но Эмма всегда спокойно воспринимала его выходки, ведь парень и без того слишком много пережил, и можно было позволить ему чувствовать себя школьным королём. Интересно, что ему так понравилось в тихой Фиби? — Джулиан, хорошо ли ты знал Фиби? — Кукушку? — переспросил он, как будто в школе была какая-нибудь другая Фиби. — Именно её. — Да нормально, директор Фрост. Она из них троих была самая симпатичная. Но она меня отшила. Вот и вся история. И с каких это пор вас вообще интересует личная жизнь учеников? — Они погибли. Спрыгнули с небоскрёба в пятницу вечером. Лицо Джулиана застыло в маске осознания. Каким бы взрослым он не хотел казаться, он был всё ещё ребёнком, которому страшно сталкиваться со смертью. Возможно, он испытывал к Фиби большее, чем она думала. — Джулиан, я прошу тебя рассказать о твоих отношениях с Фиби. Или если ты знаешь, кто ещё общался с Кукушками… — Да никто с ними не общался, директор. Они были сами по себе. Всегда важные и отрешённые. Но в прошлом году, на тесте по физике, я как всегда ни черта не знал, а она, — Джулиан так быстро говорил, и его мысли путались, — Телепатически подсказала мне ответы на тест. Ну и потом я уже научился отличать Фиби от сестёр. Она всегда ходила чуть поодаль, и взгляд был другой, не такой дерзкий. Сёстры на неё сперва шикали, когда я подходил поговорить или предложить посидеть где после школы, а потом видимо смирились. Мы не то чтобы встречались, так, поцеловались один раз. Фиби не из таких, с которыми можно позависать пару дней и бросить. — Ты сказал, она тебя отшила. — И у меня бывают неудачи. После начала учебного года я позвал её на восточный пляж, и там она показалась мне какой-то слишком отрешённой, даже за руку меня не взяла. Я стал спрашивать, всё ли в порядке, и может её кто-то обижает или с сёстрами поссорилась, или может я ей разонравился, ну знаете, она же девчонка, сама не знает, чего хочет. Она только ответила, что не может мне рассказать, и что… Боже, я не верю, что её больше нет! Если бы я тогда поступил по-другому, может она была бы жива! — Джулиан, ты не виноват, — сочувственно сказала Эмма, вставая из-за стола и подходя ближе к своему ученику, — что она ещё сказала? Он оторвал взгляд от пола и посмотрел на Эмму. В её алмазных глазах он не мог бы найти человеческого понимания, но она надеялась, что Джулиан поймёт, что она разделяет его боль в полной мере. — Она сказала: «Тебе не понять нашу проблему, ты ведь не телепат». Но она не выглядела стервой, как её сестры, наоборот… я тогда ещё подумал, что она жалеет о том, что я не могу понять её. А потом Фиби сказала, что больше не сможет встречаться со мной. Не надо было тогда отпускать её... Джулиан уронил лицо в протезы своих механических ладоней, поддерживаемых телекинезом, и Эмма чуть снова не вышла из своей алмазной формы, поддавшись на чувства. Вместо этого она ласково погладила его по волосам. Когда он ушёл, Эмма снова села в директорское кресло. Она забыла спросить Джулиана о записке, которую Селеста передала Фиби на уроке, но теперь это не имело смысла. Значит, что-то их терзало изнутри, и проблема была явно телепатического свойства… Если бы не её блок, Эмма могла бы почувствовать… Как это сделал Ксавье! Он позвонил ей, и сказал то же, что и Фиби Джулиану… Она промотала автоответчик до звонка Ксавье. «Эмма… Ты не можешь почувствовать, но то, чего я так боялся, и думал, что никогда не случится, произошло… Эмма, я не могу сказать тебе… всего, никогда не смогу... » Надо будет связаться с Ороро и подробнее расспросить о последнем дне жизни Ксавье, но сейчас она наверняка была не дома, и Эмма с холодностью бесчувственного камня приступила к своим каждодневным директорским обязанностям. Вечером она стояла, облокотившись о дверь своего белого Шевроле Спарк, бесцельно смотря на низкие серые облака, лениво перекатывающиеся с одного бока на другой в этом сером мире. Хотелось курить, конечно не на физическом уровне, но очень страстно. Эмма никак не могла отвязаться от этой привычки, хотя достать на Утопии пачку сигарет было сравнимо с охотой за целой куриной тушкой. Хотя куриц-то на юге острова разводили, и в неделю какое-то строго фиксированное количество даже поступало в Пункты распределения продовольствия. Но как директор школы Эмма имела связи в Администрации, и мяса, слава Богу, школьникам и ей хватало. Но вот выбить ученикам дотацию на сигареты не представлялось возможным, и приходилось торговаться за каждую пачку, отпускаемую из-под прилавка, до позеленения. Вокруг жизнь пригорода шла своим размеренным шагом. Мутанты возвращались по домам, где их ждали семьи, время от времени бросая заинтересованные взгляды на Эмму. Милый райончик. — Привет, приехала за книгами? — Ороро подобралась к ней слишком бесшумно, и Эмма немного дёрнулась, услышав её голос прямо над своим ухом. Она понадеялась, что нелепый испуг остался незамеченным. — Нет, поговорить надо. Ороро махнула ей рукой, приглашая пройти в дом. Пока она кипятила чайник, Эмма бегло осмотрела оставшуюся библиотеку. — Так о чём ты хотела поговорить? — поставив на плиту разогреваться ужин, Ороро села за стол, и Эмма присела рядом. — О Чарльзе. И о моих ученицах. Их смерти явно связаны. Ро как-то обеспокоенно взглянула на неё, но продолжила слушать. — Они все были телепатами. И прямо перед смертью моих девочек Чарльз звонил мне. Пытался что-то сказать, но не смог! — Эмма, — Ороро оставалась хладнокровной, и на секунду Эмма подумала, что просто сошла с ума, и её не воспринимают всерьёз, — тяжело пережить смерть детей… — Да послушай же! — Она вскочила и начала кружить по кухне. — Когда умер Чарльз? В какое время? — Я не знаю, Эмма… меня не было с ним рядом. Я пришла домой в полпервого утра, и он был уже мёртв! — Когда ты нашла его, он был ещё теплый? — Лицо и руки были холодными… Эмма, да зачем тебе это знать? В доме и так было не особо тепло, но в пределах нормы. Если тело остывает в час на градус по Цельсию, а в 21:25 он был ещё жив... Эмма сложила пальцы один за другим и припомнила все свои знания курса базовой медицины в Университете. — Получается, что когда ты пришла, что был уже 4 часа как мёртв. Как и девочки. И будь я трижды проклята, если не о причине их гибели он хотел сказать мне! Ороро задумалась на минуту, переваривая вываленную на неё информацию. Она спокойно отошла к плите, помешала рис с овощами, и Эмма снова села за стол, дожидаясь реакции. — Что он сказал тебе? — Что произошло что-то, чего он больше всего боялся, и что я не могу этого почувствовать, а он не может сказать. — Про твою телепатию… А девочки? Они говорили о том же перед смертью? — Одна из них, за месяц до смерти сказала, что её парню не понять их, потому что он не телепат. — Это всё ещё ни о чём не говорит. — Хорошо. Часто Чарльз общался с тобой телепатически? — Довольно часто, как ещё, когда живёшь дома с тем, кто самостоятельно не может даже в туалет сходить? Разве что последние пару недель он всё чаще просто говорил со мной так, и телепатический зов был скорее немым толчком в голову. Эмма кивнула, подтверждая свои догадки. — Думаешь, с Кукушками было по другому? Они между собой никогда не общались вслух, но за две недели до их гибели всё стало наоборот. — Значит… — Они все умерли не по своей воле, Ороро. Что-то их к этому привело.