Коронация

Это всё становилось чертовски неправильнее с каждым разом. — Ради всего святого, ты можешь побыстрее, мне уже пора! — сказала она ему сегодня, собираясь в Администрацию выяснять для Эммы где хранятся списки телепатов. — Oui, — послышалось за шумом воды в ванной. Или ей просто показалось, что послышалось? В любом случае, их с Реми странное знакомство и не менее странные отношения должны были изжить себя как можно скорее. Уж что-что, а это точно было неправильным. Он ушёл в то утро, когда она проснулась из-за того, что почувствовала что-то мокрое и липкое на своём лице. Истошно завопив, Ороро скопила разряд в кулаке и душевно ударила извращенца в ключицу, и только угрожающе нависнув над несчастным, заметила миску с клеем и порванную бумагу на столе, из смеси которых можно было слепить папье-маше. Нелепый бандаж из подручных средств не дал её носу окончательно отвалиться с лица, и, хотя боль была поначалу невыносимой, она испытывала что-то вроде чувства вины перед Реми. За это она сделала завтрак на двоих впервые с того дня, как в последний раз видела Чарльза живым. После чего деликатно указала Реми на дверь. И он ушёл. С работы удалось отпроситься, всё-таки она уже два года не брала отгулов и отпуска, и следующие два дня Ороро перемещалась с софы в гостиной в кухню и туалет, чтобы поесть и привести себя в порядок, хотя отражение в зеркале по-прежнему наводило ужас. Эти три точки её маршрута успели здорово надоесть, и, едва набравшись сил, Ороро принялась наводить порядок. Все цветы и растения в доме и на заднем дворе были подготовлены к наступающей зиме, кафель надраен от намечающейся плесени, генератор в подвале на всякий случай пересобран и заправлен, а баки с водой наполнены до пределов. С чувством удовлетворения Ро собиралась приступить к починке входного замка, когда вышла на крыльцо и обнаружила там сидящего на ступеньках и дымящего самокруткой Реми. — Тут не курят, — она подошла со спины и чуть пнула его под зад, оставляя на кожаном плаще серый развод от грязного ботинка. Положив картонную коробку с инструментами у двери, Ро присела на корточки, примеряясь отвёрткой к креплениям замка. Минуты две разбирая цилиндр, она наконец извлекла вкладыш замка и принялась аккуратно проверять пружины в нём. Как и ожидалось, проблема была в сувальде, неправильным углом вставшей на пружину, из-за чего последняя запуталась и деформировалась, мешая правильному повороту ключа. Смятая пружинка требовала распрямить себя и вернуть на место, Ро осторожно зажала её в ладони и села рядом с молчавшим всё это время Реми на ступеньки. Крыльцо её дома выходило на восток, и в тот странно безоблачный вечер, возможно связанный с её таким же отстранённым настроением, закатное западное солнце окрасило пожухлую лужайку перед ними в жизнерадостный жёлтый цвет. На этом полотне света серой громадной тенью расположился растянутый силуэт дома, поверх которого, если поднять взгляд повыше, можно было различить несколько неярких звёзд на начинающем чернеть небе. Редкие соседи возвращались домой с работ, уныло глядя себе под ноги и изредка бросая взгляды в их сторону. Реми продолжал молча затягиваться и выпускать дым тонкой струйкой. Украдкой посматривая на его профиль и взгляд, устремленный вперёд, Ро поймала себя на мысли, что ей, возможно, жаль его? Небритый, растрёпанный, с запавшими тёмными кругами под глазами, он всем своим видом иллюстрировал чуть ли не смертельное отчаяние. И вместе с тем сейчас он не казался ей безмозглым смазливым придурком, как было раньше. Словно в немом разговоре этот луизианец предстал перед ней человеком, пережившим столько дерьма, сколько ей и не снилось. А может по той же причине он и пошёл за ней тогда, когда увидел с разбитым носом, залитую кровью? Просто стало её жалко. Получается вот такой замкнутый круг переходящей жалости друг к другу. Реми докурил, потушил бычок о собственный язык, отчего Ороро неприятно поёжилась, молча встал и побрёл прочь. Остановился у дороги и повернулся к ней, уже занявшейся распрямлением маленькой пружины вспотевшими пальцами, и когда Ороро снова посмотрела на то место, где он стоял, там не нашлось ничего, кроме пустоты. И зачем приходил, спрашивается? И вот когда, после неожиданного визита Эммы и их поездки, Ро нагретыми потоками воздуха донесла себя до дома, полной грудью вдыхая наконец глубокую осень острова, усугублявшую тяжёлые мысли о происходившем в её жизни в последнее время, и, едва добравшись до кровати, она рухнула спать, небрежный этот покой прервал звонок в дверь. С третьего этажа её мансарды, да ещё и за закрытой дверью, услышать надоедливую сипящую от старости трель можно было с трудом, но именно сегодня она выбила Ороро из поверхностного сна, словно пожарная сирена над самым ухом. Ро осторожно сползла с кровати, боясь, что старый дом шевелится вместе с ней, на полусогнутых приблизилась к единственному окну в комнате и исподтишка отогнула край белой занавески, смотря вниз на крыльцо. Хоть Мистика и пообещала не преследовать Ро, это вовсе не означало, что её словам стоит верить. — И откуда ты на мою голову? — прошептала она самой себе, смотря вниз. — Шторми, — когда она открыла входную дверь, Реми приветственно махнул ей рукой, пряча ещё недавнюю измождённость за маской добродушного веселья улыбкой, украшающей его всё ещё небритое лицо. И пустила ведь его, опять! Разогрела на двоих стручковую фасоль, пока Реми удивлялся и восхищался её быстрому исцелению, а она устроила в доме небольшой сквозняк, чтобы выветрить его удушливый парфюм, который непонятно откуда взялся у такого охламона, и они сели завтракать. — Реми, — набравшись смелости, начала она, — я ничего не имею против тебя, но мне совсем не ясны мотивы, из-за которых ты решил, что этот дом твой личный пансион? Он тяжело вдохнул, прожёвывая фасоль, с видом, будто она такая глупенькая до сих пор ничего не поняла, хотя взрослые уже сотню раз всё объяснили. — У тебя просто всегда есть горячая вода, — его слова тут же подкрепила очаровательная улыбка, перехватывающая дыхание. — Это не аргумент. Поставь любой таз с водой и нагрей его своей силой, чтобы не взорвать, и у тебя она тоже будет. — Но у Реми нет таза. — А что, в таком случае, у Реми есть? — она начинала грубить и раздражаться, чего обычно с Ороро не случалось. Но и не каждый день сомнительные красавчики пользовались её добротой. — Ничего, — пожал он плечами, — у Реми ничего нет, кроме того, что он носит с собой. Такая уж жизнь, — и отправил вилку с едой в рот, принимаясь беззаботно жевать. Ороро зарылась пальцами в волосы и уткнулась взглядом в пустую пожелтевшую от времени тарелку перед собой. Она вспомнила и то, как Шельма прогоняла Гамбита, и грусть на лице Реми, когда она неожиданно нашла его на крыльце своего дома. Жалость двигала ею безоговорочно и с каждым визитом Реми набирала всё более масштабные обороты. Ороро с трудом пережила уход Скотта, а смерть Чарльза окончательно добила, да ещё и воплотила в жизнь страх одиночества, постоянно преследовавший её. Ро привыкла быть одна, но хотела ли она этого? Самому себе не признаться, и оттого оправдание в лице простого милосердия к такому же, как и она, несчастному, но которому повезло гораздо меньше, служило маленькой тайной индульгенцией своим слабостям. Но нельзя было расслабляться. Она не знала его. Реми Лебо, Гамбит, бывший парень Шельмы, щенячий взгляд и испепеляющие глаза… О да, это всё он. Но каким он был человеком? Он говорил, что был бит Братством, значит, связан с криминалом, вскрыл её замок отмычкой, и теперь выясняется, что за душой у него ни гроша, настолько, что принять ванну и поесть из чистой тарелки он ходит к ней! На Утопии, какой бы нищей и голодной она не была, мало кто мог считаться бездомным настолько, чтобы ему некуда было пойти. Всех мутантов здесь регистрировали, присваивали номер и приписывали к переполненным муниципальным многоквартирным домам, общежитиям при фабриках или к месту жительства ближайших родственников. Ей и Скотту, двум сиротам, повезло быть официально усыновлёнными и иметь над головой крышу трёхэтажного дома, Джине, Эмме и Уоррену родители, жившие снаружи, в своё время обеспечили покупку квартирок поближе к центру, а Бетси и Бобби, когда были школьниками, жили в школьном общежитии, а затем переехали в университетское. И свой уголок был у каждого, кого она знала с детства. Ещё одной беспросветной загадкой в жизни стало больше. Ро стояла лицом к зеркалу в комнате Скотта, убирая волосы в строгий пучок, когда дверь ванны открылась, и Реми, зачёсывая пальцами мокрые волосы на затылок, в одних джинсах, выплыл в комнату. Он прошёл к оставленной на кровати одежде как раз так, чтобы через зеркало Ро смогла быстрым взглядом изучить его. Татуировка на правом предплечье и тут же другая на рёбрах, под соском, следы от засосов на шее, жёлтый синяк прямо посередине, мать его, атлетичного торса. Немного информации, но всё же. Реми замотался в свои тряпки, они вышли из дома и разошлись в разные стороны. Она могла сказать Реми, чтобы больше не думал сюда приходить, но лишь молча махнула ему рукой на прощание, и невысоко взлетела, сверяясь со временем. Бродячие коты заходят и приходят когда им вздумается, и плевать им на твои запреты. Администрация, как грозно и антиутопично называлась своеобразная мэрия острова, располагалась на севере, как раз под боком единственного небоскрёба Статен-Айленда в приличном здании с белыми колоннами. Это средоточие бюрократии было единственным местом, связанным с внешним миром, пусть и посредством обычных бумажных писем. Тем не менее эти письма забирали на рассмотрение в комитет по мутантам мэрии города Нью-Йорка, и их, возможно, даже читали и воспринимали всерьёз. Здесь же хранились все данные по каждому мутанту, зарегистрированному на острове. Не стоило рассчитывать на своевременное обновление информации по ранее прибывшим, но новые дела заводились регулярно. Имя, дата рождения, характер и уровень мутации - на эти три вопроса приходилось отвечать регулярно до тех пор, пока грозный сотрудник отдела регистрации не присвоит тебе номер. Потом вам выдаётся пластиковая карточка с чипом и фотографией, где написаны все те же данные и которая является вашим единственным удостоверяющим документом на всю оставшуюся жизнь. Их теряли, продавали за консервы или просто выкидывали, поскольку простые мутанты вряд ли использовали её для доступа к банковским счетам, на которые нечего было положить большинству местного населения. Такой айди Чарльза она и взяла с собой вместе со свидетельством о смерти, полученным у Тессы на прошлой неделе. С затёртой фотографии на кусочке пластика на неё смотрел молодой ещё, не старше сорока пяти, Чарльз. Ясные голубые глаза шрамами отпечатывались на сетчатке, и когда Ороро моргнула, то даже под веками видела их очертания. Она не знала точно, что будет спрашивать у сотрудника, и как он поведёт себя дальше, вдруг попросит подождать в кабинете, а сам пойдёт за личным делом? Или все документы хранятся прямо на этаже? Было бы неплохо. Едва она прошла тяжёлые дубовые двери, как у порога встретилось препятствие в виде солдата в полной амуниции с автоматом наперевес. Человек, сразу было видно по его надменному взгляду. Жалостливых на дежурство сюда не отправляли. Он окинул взглядом скромную Ороро, пришедшую с холодной улицы в простой рубашке, а затем кивнул, дав знак проходить. Если охрана тут днём и ночью, то могли возникнуть проблемы. Благодаря своему, не маленькому для женщины, росту, Ороро без труда окинула взглядом два крыла первого этажа, в каждом из которых дежурило по солдату, чьи чёрные матовые шлемы значительно выделялись даже в толпе мутантов. Нужный ей отдел регистрации состояний населения округа Статен-Айленд города Нью-Йорк, как официально и политкорректно называлось это гетто, находился аккурат на втором этаже и занимал правое крыло. Очередь в нужный ей кабинет оказалась недолгой, и спустя каких-то плёвых полчаса Ороро попала на приём. — Цель визита? — строго спросила тучная женщина в сползающих на нос комически маленьких очках. — Регистрация смерти родственника. — Свидетельство о смерти получили? — ожидая, что Ро скажет нет, ухмыльнулась женщина, уже представляя как направит её на другой круг бюрократического ада. Она отдала ей свидетельство о смерти и айди, после чего расписалась в большой книге, на обложке которой маркером было написано «СМЕРТЬ». На полке рядом с ней стояли «БРАКОСОЧЕТАНИЕ», «РАЗВОД» и самая тонкая «РОЖДЕНИЕ». Вот так множество жизней и умещались на одной полке. Женщина же потребовала собственный айди Ороро и начала фиксировать что-то на квитке бумаги. Закончив оформление, она отдала Ороро листок и в десятый раз за сегодняшний день указала направление: — Нулевой этаж, архив, там получите дело и запишите номер акта о смерти. — А… Я хотела бы узнать, остались ли у него живые родственники снаружи... Женщина смерила её недовольным взглядом. — Нулевой этаж, архив. В подвале действительно располагался вход в архив. И здесь снова пришлось отстоять небольшую очередь, за время которой Ро посчитала количество охраны на самом этаже, определила типы замков в дверях и толщину стен, так, на всякий случай. В архиве, как ни банально это оказалось, работала белоглазая девушка с пятью руками. Рук, судя по строению плечевых суставов, должно было быть шесть, но потеря одной конечности в данном случае не была столь печальна. За её спиной можно было увидеть длинные ряды стальных стеллажей, простиравшиеся вглубь просторнейшего холла. Свет впереди горел далеко не везде, отчего Ороро нервно сглотнула и, стараясь не поддаться невесть откуда взявшейся тревоге, прослушала момент, когда подошла её очередь. Одна из рук тут же взяла её квиточек, другая взяла ручку и что-то написала на нём, третья выхватила её удостоверение, пока сама работница архива скучающе смотрела на Ороро. — Ждите, — вдруг сказала она, вставая. — Стойте! — поняв, что девушка уходит вглубь этажа, очевидно, искать личное дело Чарльза, Ороро обогнула её стол и ринулась за ней. — Не могли бы Вы мне помочь? — Смотря чем именно, — девушка не сбавляла ходу, и им двоим в узком пролёте между стеллажей было явно мало места. — Мне нужно найти одного мутанта… — Это не бесплатно. — Сколько? Девушка внезапно остановилась у стеллажа и начала осматривать ячейки с наклеенными литерами. Дойдя до «КС», она открыла нужный ящик, в котором друг за другом разместились ярлычки с именами мутантов, приклеенные к папкам с личными делами. — А сколько у тебя есть? - пока все пять рук сразу перебирали бумаги, спросила она. — Пять долларов. Девушка посмотрела на Ороро скорее с жалостью, а затем, обдумывая услышанную сумму, отвела взгляд и достала увесистую папку из железного ящика. «Ксавье, Чарльз Френсис» — гласил ярлычок. — Ладно, давай сюда. Едва Ороро достала из заднего кармана джинс изрядно потрёпанную пятёрку, как одна из рук тут же выхватила банкноту и положила в карман пиджака. Могло показаться, что руки-то давно живут сами по себе, но эта иллюзия была продиктована лишь поверхностным впечатлением. За годы обладания своими силами можно и не так овладеть подарком судьбы в виде икс-гена. — Вот здесь, здесь и здесь, — девушка ткнула пальцем в поля на бланке, — заполнить и в конце поставить подпись и дату. Так чьё дело нужно найти? — Мой отец оставил одному своему бывшему ученику… — Это мне не интересно, имя давай. — Квентин. — И всё? — девушка скривила губы и сложила две пары рук под грудью. — Так дела не пойдут. — Он телепат. Это всё, что я знаю, — соврала Ороро, подписывая форму изъятия дела из архива «зарегистрированные» в архив «умершие». Девушка цокнула языком. — Это тебе не ко мне, а в отдел по обеспечению контроля за проявлениями мутантов. Кабинет 308. И пятёркой там не расплатишься. Ладно, будем считать, что за эти пять баксов я дам тебе поискать дело этого Квентина… Всего 5 минут, за которые мисс Вэйворлд, то есть я, отвернулась и занялась своей работой. Дело Ксавье положишь на мой стол. Она отвернулась и пошла на своё рабочее место, пока Ороро поспешно пролистывалала дело Чарльза из конца в начало. Две формы усыновления, на неё и на Скотта, множество бумаг на право преподавания и директорскую должность, присвоение школе его имени - жизнь Чарльза Френсиса Ксавье, рассказанная скупым языком документации. И вот бланк регистрации, на котором указывались все родственники. Мутанты среди них выделялись приписанными после имени и фамилии номерами, означающими регистрационный номер. Таких родственников у Чарльза было всего двое: она и её брат. Их имена и номера были написаны другими чернилами, но все тем же красивым курсивом, каким он писал для неё прописи, уча грамоте. Ороро провела по стройным буквам пальцами, переводя их выше, к людям, имена которых она видела впервые. Брайан Ксавье, отец, мёртв; Шерон Ксавье-Марко, мать, мертва; Курт Марко, отчим, мёртв; Каин Марко, сводный брат; Габриэлла Геллер, бывшая жена; Дэвид Геллер, сын, мёртв. На строчке с Дэвидом Ороро задержалась. Мёртв! Ох, Чарльз, сколько тебе довелось пережить, а она и не знала! Время шло, а у Ороро родилась ещё одна мысль — как с пользой потратить последние пять долларов, отданные пятирукой взяточнице. Взяв дело Чарльза под мышку, она, бегло озираясь, прошла вперёд. Туда, где над стеллажами не горели лампы. Шкаф литеры «Л» стоял как раз в не освещаемом месте, и это было ей на руку. Ящик с наклейкой «ЛЕ» был почти в самом низу, и Ороро вынужденно присела на корточки и открыла его. Такие же стройные ряды папок с ярлычками, где строго по алфавиту лежали личные дела мутантов. Лебо должен быть где-то в самом начале, и Ро осторожно перебирала папки, в поисках дела Реми. Совсем не помешает узнать о нем больше. Может, не совсем честно, но зато она обезопасит себя от сомнений на его счёт либо от его общества. А может, и от того, и от другого сразу. Но ничего. Никакого «Лебо, Реми». Ороро со вздохом поднялась и открыла следующий ящик, может, перепутали и положили дело не туда. Потом снова опустилась вниз и выдвинула тот, первый. Снова прошлась по всем корешкам, на этот раз вынимая каждый, вдруг, завалилось куда. Но нет, опять пустота. Ну и дела, за пять минут узнать, что твой приемный отец когда-то потерял сына, и что парень, которому ты, как курица-наседка, готовила еду, на самом-то деле даже не числится на Утопии. К чёрту! Ороро вернулась к столу пятирукой девушки и положила дело Ксавье перед ней. — Скажите, а могло ли дело потеряться или по ошибке быть положено в другое место? — Невозможно. Все оригиналы хранятся только здесь, их не разрешено перемещать никому, кроме меня. Да и за что мне, по-твоему, деньги платят? По дороге на второй этаж, параллельно повторяя легенду для отдела по контролю за чем-то там, Ороро уже забыла полное название, она успокаивала себя тем, что Реми Лебо - наверняка имя вымышленное, ведь невозможно было попасть сюда, минуя регистрацию и заведение дела. Возможно, Ро слишком наивно полагалась на собственные знания, не имея представления о том, какие вещи творятся здесь нелегально. Уж если Мистика может устроить в заброшенном здании игровой клуб, то наверняка есть и каналы, по которым мутанты могут попасть на Утопию и сбежать отсюда. Хотя телепортёрам и запрещалось жить в мутантских гетто, так как их, как и любых других экономически выгодных мутантов, использовали на благо общества вне Утопии, но как знать, может кто-то пережил вторичную мутацию и теперь устраивает чартерные телепорты «Статен-Айленд — земля обетованная»? Но зачем, в таком случае, рваться на Утопию? На третьем этаже, к счастью, не дежурил ни один солдат, хотя народу тут было не меньше, чем этажом ниже. Все они образовывали очередь в кабинет 307а, занимаемый Эриком Леншерром. — Зашла туда, потаскуха, и сидит уже двадцать минут, — возмущалась женщина, мимо которой Ороро прошла к соседнему кабинету. — Ну а чего ты хотела, — успокаивал её мужчина, подпирающий стену напротив, — она директор школы, обслуживается вне очереди… Значит, Эмма у Эрика. Ороро посмотрела на часы, висящие в холле. Без десяти минут пятнадцать часов. Ну, если что, Эмме придётся подождать в машине. Ороро постучала в кабинет 308, и, не услышав приглашения, отворила дверь. Внутри оказался вполне уютный кабинет, в котором была всего парочка шкафов для документов, снизу доверху заставленных всевозможными папками, надписи на которых были явно на другом языке, который Ороро не смогла сходу идентифицировать. В углу у окна на отдельном столике с выдвижной полкой стояли компьютер и принтер, но даже столь необычайная редкость не вызвала у неё такого удивления, как тот, кто сидел за столом. Табличка просто и лаконично гласила : «Дуп, начальник департамента по надзору за проявлениями мутантов». А в кресле с высокой спинкой сидело нечто, похожее на огромную зеленую фасолину с руками и двумя желтыми выпученными глазами. Ороро мысленно напомнила себе не пялиться на такую престранную мутацию и, широко улыбнувшись, села на стул для посетителей. — Добрый день, мистер Дуп. Существо недовольно проворчало что-то нечленораздельное, что можно было расценить как «давайте побыстрее с этим закончим», и махнуло ей рукой, призывая изложить суть дела. — Видите ли, мой отец, Чарльз Ксавье, — при упоминании имени её отца, Дуп взял очки со стола и надел на себя, после чего пристальнее всмотрелся в лицо Ороро, очевидно ища сходства со знаменитым Ксавье, — умер недавно… Звуки, издаваемые Дупом, действительно походили на слова, но об их значении Ороро догадывалась как-то подсознательно. Вот сейчас он явно соболезновал ей, отчего становилось немного приятнее на душе, особенно после всего того пренебрежения, встреченного здесь. — И исполняя его последнюю волю, я столкнулась с тем, что не могу найти одного его бывшего ученика-телепата. Может, Вы можете мне с этим помочь? Дуп вдруг выплыл из своего кресла, и левитируя по воздуху максимально приблизился к Ороро. От пристального взгляда огромных желтых глаз с красной радужкой хотелось провалиться сквозь землю. Дуп медленно сказал что-то, похожее на «опять чёртовы телепаты» и, то тяжело вздыхая, то протяжно хмыкая и потирая подбородок, точнее то место под разрезом рта, где обычно располагался подбородок, принялся, если так можно было сказать, мерить шагами комнату. Иногда он оборачивался на Ороро, окидывал её оценивающим взглядом, а затем вновь продолжал что-то обдумывать, пока в какой то момент ни сказал «ладно», резко дёрнув стул за компьютером на себя и плюхнувшись в него. Немного пошарив за монитором и вставив вилку в розетку, он включил компьютер нажатием на самую большую кнопку системного блока. Ороро внимательно запоминала каждое действие, стоя у него за спиной и стараясь не упустить ни одной детали. Таких персональных компьютеров на Утопии она до этого дня не видела ни разу. На станции электроснабжения они проектировали множество различных накопителей и генераторов для всех спектров потребностей, но сейчас именно этот устаревший для остального мира агрегат показался её чудом инженерной мысли. Фордж наверняка мог бы создать такой же, даже лучше, если бы это не было запрещено. Дуп же спросил её имя, удостоверился в том, что она действительно дочь Ксавье, пусть и приёмная, и кажется согласился помочь ей безвозмездно только за сей факт. Устало хмыкнув, Дуп тем самым спросил у Ороро, что известно о том самом ученике Ксавье. Она назвала имя Квентина, соврав о том, что фамилии не помнит. Он ловко кликал мышкой и стучал по клавишам, манипулируя открывающимися программами, а затем ввел запрос на языке, похожем на простой английский, в окошко, где только и мигал белый курсив на черном фоне. После нажатия «ввод», в окошке мигом появились две строчки таблицы. В нижней значились имя, фамилия, адрес регистрации и аспект мутации Квентина Квайра. Но не успела Ро как следует рассмотреть данные, как Дуп нажал две клавиши и на экране все исчезло, а принтер, стоящий рядом с монитором мило зашуршал, готовясь распечатать данные. Ороро с интересом склонилась над принтером, наблюдая за его хитрой работой. Дуп от этого вздохнул ещё тяжелее. Листик вышел из верхнего отсека принтера, Дуп взял его и протянул Ороро. Но когда она уже собиралась взять заветную бумагу, тот резко поднял руку вверх, попутно взлетая. Он мотнул головой с хитрым прищуром, говоря на своей тарабарщине что-то о том, что надо бы как следует его отблагодарить. Недвусмысленный похабный подтекст этих слов отнял всю надежду встретить в этом здании хоть одного приличного сотрудника. — Да как Вам не стыдно! — оскорбилась Ороро, задирая голову, и разворачиваясь к двери. Всё что ей было нужно, она уже получила, и оставаться здесь ещё хоть сколько-нибудь времени не хотелось. Она выскочила из кабинета, подгоняемая раздраженными словами огромной зеленой летающей фасолины, и спешно направилась прочь, на стоянку, где ее уже должна была ждать Эмма. — Они хранят дела в архиве строго по алфавиту, — начала Ороро, едва сев на пассажирское сиденье белого Шевроле. — Это портит всё дело, — Эмма повернула ключ зажигания, и машина тут же тронулась с места, когда она сняла её с ручного тормоза. — Есть компьютер. Если правильно сделать запрос в базе данных, он покажет всех телепатов и выведет их на печать. — Компьютер? Не ожидала... Надо всё обдумать. Эмма была какой-то очень отстранённой, и Ороро хотела вновь спросить, спала ли она в эту ночь, но и без этого поняла, что нет. Машина двигалась в сторону набережной, и Ороро расслабленно смотрела в окно, в мыслях заучивая наизусть фразу запроса, написанного Дупом.