Коронация

Железнодорожная ветка Статен-Айленда была закрыта еще до того, как остров превратили в квартал мутантов. Станции забросили, а насыпь постепенно поросла непроходимым буреломом кустов и сорняков, и лишь рядки полусгнивших шпал, рельсы с которых растащили, складывались в более-менее проходимые линии тропок, благодаря которым Реми в первую свою ночь смог найти дорогу к центру острова. Принсес Бэй он бы охарактеризовал как район, в котором ни черта нет. Одни деревья и одноэтажные неухоженные хибары. Да и прохожих на улицах даже днём не наблюдалось. Видимо, забились по своим норам в ожидании дня раздачи продовольственных талонов. День для него был слишком нетипичным временем бодрствования, тем более что он как раз и пришёл к Шторми, чтобы отоспаться после нелёгкой ночи. Но не мог же Реми, в самом деле, отпустить её одну. Особенно зная тот факт, что её сумасшедший сводный брат-коп роет копытом землю в ожидании того, кому стоит наподдать и без причины. У этих двоих типичные братскосестринские комплексы. Что-то упустил их покойный старикан в воспитании. Но Реми о таком, конечно же, даже заикаться не смел. Все тут на острове, начиная с Ороро и Скотта, и заканчивая Мистикой, боготворили Чарльза Ксавье. Последней это, правда, не помешало на пару с Магнето практически обворовать детишек старого друга. А вот что именно они хотели украсть, Реми было до жути любопытно. Это было второй причиной, почему он пошёл с Шторми. С полуразвалившегося автомобильного моста над железной дорогой вид открывался удручающий — сухие ветки, горы мусора и опавших гнилых листьев, за которыми смутно угадывались очертания старых платформ. Лестницы с моста вниз рассыпались и путь по ним был закрыт. Конечно, если у вас рядом нет погодной ведьмы. К счастью, у Реми нашлась одна такая. В первый раз, тогда в небоскрёбе, он чуть в штаны не наложил, когда они сиганули с высоты вниз. Признаваться в таком любой девушке было слишком опасно, да и Реми мог спокойно прожить ещё очень много лет без повторения этого опыта. Но им надо было спуститься. Да и высота тут не в пример пятидесятому этажу небоскреба. Так, может, этаж четвёртый. Воздух под ними стал тягучим и плотным, как подушка. Шторми осторожно обхватила его сзади. А, может, и весь пятый. Реми постарался сглотнуть не так шумно, чтобы не выдать своего волнения. Крысы, особенно болотные, совершенно не рождены для полётов. В этот раз всё продлилось совсем недолго. И больше напоминало спрыгивание с качелей на высоте, чем на прыжок с парашютом. Хотя с парашютом-то прыгать ему не доводилось. — Ну вот, — когда спустя пару секунд под ногами снова возникла твердая почва, Шторми выпустила его из объятий, - осмотрим тут всё тщательней. На противоположном берегу острова тем временем Эмма и Скотт ждали, пока загадочный Харон пришвартуется напротив них. — Это он, — Скотт поправил значок на куртке и на всякий случай протёр рукавом, — тот, кто тебе нужен. Лысый мужчина, худой и вытянутый, с крупными суставами локтей, отталкивался веслом от близкого дна с таким усилием, будто не подталкивал простую лодку к берегу, а как минимум пытался изменить русло самой реки. Как только лодка села на мель, он ловко спрыгнул на прибрежные камни, пара долговязых шагов, и вот он уже изучает их блёклыми, как у дохлой рыбы, глазами. — Мистер Меркатор, — Скотт вышел чуть вперёд, загородив Эмму от него, но рост этого неприятного во всех смыслах человека позволял ему видеть что происходит на Манхеттене, не то что продолжать пялиться на Эмму. — Сержант Саммерс, — голос, мягкий и бархатистый, глубокий и обволакивающий, совершенно не соответствовал неповоротливому безжизненному рту, из которого был исторгнут, — снова явились прогонять нас с нашей земли? Он продолжал немигающе таращиться на Эмму, хотя и говорил со Скоттом. Это ужасно раздражало, и, если она могла признаться себе, пугало. Даже хорошо, что она не поехала искать Меркатора одна. — Нет, статус вашей общины и права на заселение острова Мидоус обсудим в другой раз. Это директор школы для одарённых подростков имени Чарльза Ксавье, мисс Эмма Фрост. Меркатор лишь хмыкнул. — Пришли за моими детьми? — Пришли поговорить с опекунами несовершеннолетних, далеко не все знают, что на острове есть школа. — Как Скотт и просил, Эмма подыграла ему. — На моём острове школы нет. — Меркатор только и ждал, когда Эмма заговорит, и как по сигналу, словно хищная птица перемахнул через Скотта и остановился возле неё. Его бесцветные глаза шарили по ней снизу вверх и обратно, и Эмма инстинктивно приняла свой алмазный облик. — Потрясающе. — Вы же понимаете, мы обязаны уведомить родителей и детей… — Да, — он махнул необъятной ладонью с суставчатыми пальцами в сторону Скотта, оборвав того на полуслове, — я согласен. Пойдёмте. Он развернулся и длинно зашагал, словно приросшее корнями дерево, к своей лодке. Скотт приблизился к Эмме и сжал её плечи. — Ты молодец, — прошептал он, - этот тип не станет болтать с нами на берегу. Прежде чем забраться с помощью Скотта в лодку, Эмме нехотя пришлось вернуть себе плоть и кровь. Алмазный облик умножал её вес в несколько раз, и если это железное корыто и способно выдержать его, то дряхлый мотор, который Меркатор еле завел, когда оттолкнул лодку на достаточную глубину, уж точно заглох бы посередине пролива. Неприятное предчувствие отлично сочеталось с горечью во рту. На острове есть дети, которые не ходят в школу, а этот странный мужик отчётливо дал понять, что самая распоследняя ветка на острове Мидоус не смеет шелестеть без его на то дозволения. Когда они ступят на его землю, кто знает, что он может сделать с ними? В высоких зарослях камыша и рогоза притаился старый полупрогнивший причал, пригодный как раз для одной жалкой лодчонки. Они по очереди выбрались на берег и по узкой тропинке, устланной опавшими подгнившими листьями, вышли к лагерю. Эмме многое приходилось видеть на Утопии, но такого — никогда. Шатры, выстроенные буквально из всяческого мусора, вроде полиэтиленовых пленок и пластиковых кусков бытовой техники: некоторые большие, другие своим размером напоминали шалаши, попасть в которые можно было только согнувшись в половину роста. Они выросли, как плесневые грибы на земле острова, укрытые от посторонних глаз густыми зарослями кустов и деревьев, и как и всякая плесень, пусть даже полезная человеку, вызывали лишь отторжение. И здесь жили люди. Они сновали по тропинкам, сидели небольшими группками тут и там, ковыряясь в кучах хвороста или глины, и все в той или иной степени с видимыми мутациями. Пожалуй, их предводитель был единственным на вид не отличавшимся от обычного человека. Никто и виду не подал, что на острове чужаки, но под осторожные взгляды, боязливые, и оттого острые, как иголки, Меркатор провёл их мимо центрального пустыря вытоптанной земли в самый на вид приличный и большой шатёр. — Лорелей, — он обратился к женщине, находящейся внутри, — выйди. Скотт и Эмма вошли вслед за Меркатором, и тут же уступили путь Лорелей, оказавшейся весьма молодой девушкой с переливающимися радужными волосами, настолько длинными, что конец роскошной косы стлался по земле, как хвост дикого кота. И она была беременна. Эмма осторожно посмотрела ей вслед. Впервые за очень долгое время она увидела беременную женщину на острове. — Садитесь, — не приглашение, а приказ. Ей пришлось подавить своё отвращение, сесть на раскладной шезлонг напротив полуистлевшего дивана, в который, как на трон, воссел Авессалом Меркатор. Скотт же встал рядом с её шезлонгом и сложил руки на груди. — Не закрывайтесь. — Меркатор неприятно улыбнулся, демонстрируя полусгнившие черные резцы. — Итак, школа. Эта мерзкая улыбка, торжествующий оскал, сопровождающийся пристальным взглядом. Он пытался прочесть её мысли, но очевидно напоролся на глухую стену вместо сознания. «О-о, нет» Глаза Эммы расширились от ужаса. Голос Меркатора проник в её уши, хотя губы его остались недвижимы. — Есть… есть ли на острове дети, — голос ее сбивался вместе с дыханием, — от десяти до восемнадцати лет? — Двое. «Вы ведь не за этим здесь» — Хотелось бы побеседовать с ними и их родителями лично, — Эмма старалась взять себя в руки. — Зачем? Он явно вынуждал её вести разговор, буквально клещами тянуть ответы и поддерживать нить беседы сквозь ментальную атаку. Эмма искренне считала, что ее разум закрыт от других телепатическим блоком, возведенным Ксавье, и уже очень давно она не общалась ни с кем таким образом. Но этому человеку удалось прорвать блокаду. Насколько же он был силен? Может… может, это он? «Кто?» Эхо в её голове раздваивалось и заглушало мысли. Ватным языком она пыталась сказать что-то, но он не слушался, и тогда Эмма закрыла глаза и, силясь вспомнить что-то уже забытое, но так хорошо знакомое когда-то, выстрелила в мерзкие бледные глаза одной болезненной мыслью: «Ты убил Ксавье и моих учениц?» Тяжело дыша, потея под слоями одежды, она подняла глаза на Скотта. Тот стоял, словно неподвижная статуя. За пределами шатра стихли все звуки, оставляя лишь мерный гул стучавшей в ушах крови, а мошки у масляной лампы застыли в полете. Она попалась в ментальную ловушку, внутри которой время остановилось. — Отвечай, — Эмма закрыла глаза ладонью. — Нет. Не я. — Тогда как… как… ты говоришь со мной? В чьёй мы голове? — Ты ведь догадываешься. Кап. Кап. Телепатия как вода, находящая любую брешь. Бедное, бедное моё дитя... — Заткнись! — Эмма мгновенно потеряла контроль над собой. Она вскочила с шезлонга и как хищный зверь вцепилась в щуплые плечи Меркатора и встряхнула его. Точнее, его проекцию в своей голове. — Что ты, чёрт возьми, знаешь обо мне?! — Немногое, — рот его всё так же не двигался, и Эмма что есть мочи сжала руки на его шее с силой, с которой в реальном мире не смогла. — Не нужно. Ты задаёшь столько вопросов самой себе. Каждый день, раз за разом. Не находя ответов. — Прекрати трепаться! — Я отвечу. На некоторые. Когда время вокруг остановилось, Скотт, бросив беглый взгляд на застывшую на полуслове Эмму, недовольно нахмурился на Меркатора. — Телепатическая временная ловушка в отношении офицера полиции при исполнении может стать серьезным основанием для задержания и доставки в участок. Меркатор ухмыльнулся и лишь поскрёб лысую голову грязными пальцами. Скотт часто имел дело с телепатами, их фокусы он знал наперечёт и поэтому не боялся. — Ваша спутница. Она должна остаться. Они обменялись долгим проникновенным взглядом. В собственном сознании кварцевых очков Скотт не носил, и свои глаза, карие и даже немного наивные, он смог увидеть через чужое восприятие. — Интересно. Она, — Меркатор указал на Эмму, — научила? — Нет, — Скотт не стал лукавить и изворачиваться, когда вопросы Меркатора быстро перешли в личную плоскость, — мой отец. Чарльз Ксавье. — О, Ксавье. Он мёртв. — Вам что-нибудь об этом известно? — Только что ты мне показал, Скотт. Мой мальчик. — Вместо гнусного собеседника на старом диване сидел теперь сам Чарльз. Скотт не удивился, поскольку и это было типичной попыткой телепата к манипуляции. — Прекратите, Авессалом. — просьба сработала и Меркатор вернул собственный облик. — Вернёмся к Эмме. Так вы её зовете. Эм-ма. Эм-м-м-ма. Патока в горле. — Что Вы хотите? Чтобы она осталась тут, стала Вашей верной прихожанкой? Или нарожала ещё детей? — Дети. Она ведь не может выносить и родить. Ты это знаешь. Теперь и я знаю. Но она совершенна. Вы были вместе! — его глаза расширились, когда Меркатор напал на подготовленные Скоттом воспоминания. Он с жадностью маньяка-кровопийцы набросился на лучшие моменты, которые они пережили вместе с Эммой. Эмма нахально смеётся над своей же грубой шуткой, а Скотт несколько озадаченно улыбается ей в ответ. Светлые волосы подбрасывает ветер и они ударяют Скотта по лицу, и ему приятно слышать их тонкий лилейный аромат. Катящиеся по её лицу слёзы в годовщину смерти матери, о которой она рассказывает Скотту, а он, впервые в своей жизни, говорит кому-то о своих родителях и брате. Тепло её кожи и мягкость губ в их первый раз, когда едва сделав ей больно своим движением, Скотт в ужасе замер, увидев первое в жизни Эммы превращение в алмазную богиню. Воспоминание растягивалось, зацикливаясь на самых нежных и интимных моментах, и Скотт удовлетворенно хмыкнул. Давай, мерзавец, завязни поглубже в своих похабных желаниях, не замечая неотвратимости происходящего. — Что?! — вдруг протяжно завыл Меркатор, — Отпусти! Скотт стоял неподвижно, наблюдая, как того скорчило от ужаса. Всё верно, чёрная дыра — ловушка похлеще временной ямы — из того же арсенала телепатов, но Скотт такой распоряжался. Годы тренировок, и вот, любой непрошенный чтец мыслей рискует угодить в мир безумия, пытается не упасть в бессознательное, полное базовых инстинктов и нейронных сигналов. Из этой области человеческого бытия нет выхода, она как лабиринт не дает так просто найти путь из сознания в реальный мир. Но он не собирался запирать Меркатора в своем мозге. Небольшое усилие, и всё вернулось на свои места. — Так эти дети, вы их отец? — Эмма была озадачена, но старалась выглядеть профессионально. — Все на острове? — Да, — капли пота, выступившие на лысине Меркатора, позабавили Скотта, теперь всё его самодовольство как ветром сдуло. — Школа предоставляет бесплатное питание, — очевидно, Эмма подрастеряла другие, менее весомые аргументы. Ещё час они провели в шатре, настойчиво играя свои роли. Эмма рассказывала о школе, а Меркатор односложно отвечал. Сами дети говорить с незнакомцами отказались. Возможно, Меркатор вынудил их, но с этим он решил разобраться позже, в рамках своих полномочий, как офицер полиции. Они холодно распрощались, конечно же ни с чем, и в полном молчании Меркатор отвёз их назад на берег Статен-Айленда. — Пока вы не ушли, сержант Саммерс… Скотт, едва сделав шаг в сторону припаркованной машины вслед за Эммой, обернулся на голос Меркатора. — Подарок. — Бросил Меркатор, и оттолкнул лодку от берега. Картинка, яркая, врезающаяся в сетчатку глаз и подкорку мозга. Джина, его дорогая, любимая жена, огненные волосы которой подёргивались живым пламенем. Смеётся и целует… Не его. Красивый и высокий мутант, в белом врачебном халате. С бейджем, прицепленным к карману. «Доктор Натаниэль Эссекс» В машину Скотт сел мрачнее самой чёрной тучи. — Что он сказал тебе? — Эмма сама была не в настроении после произошедшего. — Сраный мудак. Машина завелась с третьего или четвёртого поворота ключа, и Скотт молча выехал с обочины, молча развернул машину прямо через сплошную полосу и так же молча провёл оставшуюся часть пути до дома на Уиндхем авеню. Он вёл резко и дёрганно, и она хотела было натянуть ремень безопасности, но решила не шевелиться лишний раз. Но едва они приблизились к дому, навстречу им, как чёрт из табакерки, выпрыгнула Ороро, бешено размахивая руками. Понтиак резко затормозил, и Эмма пожалела, что не пристегнулась, когда её швырнуло на приборную панель. — Ты с ума сошла?! — Впервые, наверное, на её памяти Скотт так орал на Ороро, но та метнулась к опущенному окну с его стороны, нисколько не обеспокоенная гневом брата. — Мы нашли, Скотт! Нашли!