Коронация

— Я отвечу. — взгляд Меркатора на секунду показался Эмме не лишённым эмоций — На некоторые. Она напряжённо потерла виски, пусть и в ментальном плане, но это помогло ей немного прийти в себя и умерить желание убить этого ублюдка на месте. — Ты сказал... — Эмма поджала губы, не желая продолжать, но ей пришлось, ведь уйти с ничем она не могла, — «бедное моё дитя». Как ты узнал? — Огненный Феникс. Он явился тебе. И является нам, — в своей рваной манере начал Меркатор, его рот наконец начал двигаться, значительно уменьшив абстракцию творящегося в этой ловушке вне времени. — Его детям по всей Вселенной. Но лишь тем, кто готов услышать и узреть. Тем, из кого он выбирает. Что за херню он начал нести? — И на этом строится твоя тоталитарная секта? Гром-птица, инопланетяне и избранные гены? — Смейся. Я проповедую истину. Из силы Феникса родилось всё сущее. Он придёт на Землю. Уже очень скоро. Он выбирает из своих детей. Огонь придёт. Очистит, — Меркатор обвёл руками невидимый шар, очевидно, изобразив планету. Эмма скептически подняла бровь. И она правда рассчитывала, что узнает что-то толковое? Так всегда с этими религиозными фанатиками, пообещают ответить на твои вопросы, а потом несут околесицу про конец света. — Он явился мне. Но не избрал. — Меркатор, кажется, был очень этим расстроен. — И почему же? — Не могу сказать. Останься тут, телепатия вернётся. Я помогу. И тогда ты поймёшь. Он выберет тебя! — костлявый палец взметнулся вверх, тыча ей в грудь, да так и застыл, как и маска ужаса на лице Меркатора. Он весь мелко затрясся, и начал декламировать, как пономарь: — Гора же Синай вся дымилась оттого, что Господь сошел на нее в огне. И восходил от нее дым, как дым из печи, и вся гора сильно колебалась. Гора же Синай вся дымилась оттого, что Господь сошел на нее в огне. И восходил от неё дым… Как дым из печи… Эмма моргнула. Мухи кружили вокруг масляной лампы, снаружи шелестели листья и тихо переговаривались люди. Мир вернулся на круги своя. — Тц-с-с, — зашипела Ороро, снова порезав ладонь осокой, на этот раз аккурат на сгибе под мизинцем. Она и Реми сначала поверхностно осмотрели заброшенную железнодорожную станцию, бросаясь на любые ходы и люки в заброшенных технических помещениях под платформами, врываясь внутрь, даже не думая о том, что там может кто-то быть. Даже не обязательно дружелюбный или отягощенный интеллектом. К счастью, затхлые кладовые пустовали. К несчастью, ни следа того, что могло бы им помочь в поисках. Несмотря на хмурую погоду и приближающиеся заморозки, лоб ее покрывала испарина, когда Ороро села по-турецки прямо посреди платформы. Реми лишь пожал плечами и ловким прыжком, словно кот, стёк плавным и грациозным движением на край, свесив ноги над заросшими шпалами. Он пошарил по карманам плаща, достал сигарету и едва успел зажать её меж губ, как с другого конца она тут же вспыхнула малиновым и задымила. Ороро ненавидела запах табака, но в этом зрелище было что-то донельзя привлекательное. — Надо поискать вокруг, — предложила она, чертя пальцем круги на выщербленном асфальте. И в результате только порезала руки, раздвигая полчища болотной травы, запуталась волосами в терновнике, да ещё и промочила ботинок, встряв в чавкающую лужу. Реми не сдвинулся с места, пока она безуспешно пыталась найти то-не-знаю-что. Но теперь-то она хоть знала где! Как же не хватало Скотта, уж он бы придумал что-нибудь. Обязательно придумал. Он всегда помогал, когда слишком простые идеи Ороро не достигали цели. Хлюпая промокшим ботинком, Ороро вернулась к Реми. — Поищем внутри, chére? Ей ничего не остаётся, кроме как молча кивнуть. Ороро не хочет возвращаться в темный полуподвал. И когда запах сырости снова ударяет в нос, она мелко дрожит, но всё же генерирует шарик молнии и посылает его вперёд перед собой. — Чудо, — не такой уж теперь ненавистный запах табака обволакивает её с приближением Реми, — завораживающая красота. Ороро оборачивается и встречается с хитрым прищуром чёрно-алых глаз. — Я не о молнии, — банально продолжает он и сам улыбается своему глупому флирту. Подрагивающего света от молнии хватает, чтобы осветить пол, усеянный разбросанными по полу подшивками бумаг, но не больше. Как чиркнув спичкой, Реми зажег карту и поднял над головой импровизированный малиновый фонарик. Ничего нового в комнатушке с двумя письменными столами и маленькой нишей-архивом с пустым шкафом не появилось. С потолка уныло свисала лампочка, и, отследив откуда к ней идёт провод, Ороро с радостью обнаружила обычный выключатель возле входа в подвал. Не стоило надеяться, что он работает, но она сама могла дать необходимый ток. Маленький разряд в выключатель, и лампа над их головами моргнула тусклым жёлтым светом. Прекрасно. Ороро дала еще разряд, достаточный, чтобы слегка накалить проводку. Пока провода не остыли, а выключатель окончательно не расплавился, время на обыск у них есть. Реми спрятал погасшую карту за пазуху и плюхнулся в офисный стул за одним из столов, подняв тем самым кучу пыли в воздух. От чего сам тут же чихнул несколько раз. Ороро попыталась улыбнуться, но серые бетонные стены, украшенные только календарем за 1984-й год, подавили в ней это желание. — Что ж, — она сгребла с пола бумаги и кинула на стол перед Реми, отчего он снова чихнул, - если Чарльз привёл нас сюда с помощью ребуса в книге, возможно, следующая подсказка где-то в этих старых документах. Но в пожелтевших страницах, напечатанных когда-то на печатной машинке, не было ничего, кроме бесконечных таблиц накладних и прочего бухгалтерского барахла. Страница за страницей, Ороро листала их, стараясь не думать о том, что ошиблась, и никакого секретного завещания от Чарльза на самом деле нет и никогда не существовало. Через примерно полчаса, вспыхнув на прощание белой вспышкой, лампа погасла. На этот раз навсегда. Ороро глубоко вздохнула в полной темноте. — На какой ты стадии? — Голос напротив обволакивал, заполняя собой тёмное пространство вокруг Ороро. — Эмма застряла на злости. А ты, chere? — Не знаю, может, я все еще на отрицании? И для меня Чарльз всё ещё жив. — И ты ищешь его? — А ты? На какой стадии? — Ах, Шторми, non, non, non. Гамбит первый задал вопрос, — голос его прозвучал над самым ухом, и запах табака заполнил её обострившийся нюх на максимум. Она повернулась на голос, и губами наткнулась на колючую щетину его подбородка, отчего волна дрожи пробежала по позвоночнику. Лёгкое касание пальцев к её плечам, и как водопад, прикосновения струятся вниз, и вот тёплые большие ладони накрывают ее руки, а дыхание Реми обжигает кожу за ухом. — Он мёртв, — чуть громче говорит Реми и опускается пониже, задевая своими губами её. — Но ты жива. И я жив. Ороро остаётся просто замереть в этом моменте, прижавшись к Реми. Пока давящие стены, которых она так опасается, с треском не обрушиваются на них. Звон в ушах стоит такой, что хочется заорать во всё горло, и Ороро хватает ртом воздух, чтобы крикнуть, но из лёгких вырывается лишь свистящий воздух. — Merde, ебучий шкаф, — чихнув Ороро прямо в ухо, говорит Реми, пытаясь подняться, пока не понимая, что Ороро, которую он прижал к полу, приняв на себя вес рухнувшего стеллажа, его не слышит. У неё паника, догадывается он по оцепенелым мышцам и позе младенца. — Сhere, — настойчиво говорит он, стараясь не повышать голоса и одновременно столкнуть сраные обломки трухлявого стеллажа с них обоих, — Шторми. Дело дрянь, и Реми отчаянно делает рывок вверх, освобождая их обоих, и быстро достаёт колоду карт, зажигая её целиком. Взмах руки, и малиновые огоньки раскиданы по всей комнатушке, освещая кучу обломков мебели на полу, и Ороро, сжавшуюся в один комок необъяснимого страха. — Шторми, — он снова опускается на пол, и ложится рядом, несмотря на упирающийся под ребра угол стола, на который упала Ро. Гладит её по волосам, вжимаясь всем телом в неё, надеясь, что за нахлынувшей паникой придёт облегчение для них обоих. — Смотри, — Реми очерчивает её скулы, шепча прямо в ухо, как всего минутой ранее, рассчитывая совершенно на другой исход событий, — это всего лишь старый трухлявый шкаф. Реми задел его спиной, и тот упал на нас. Ороро, всё хорошо, всё… — Реми судорожно всматривается в стену, которую раньше закрывал несчастный виновник их бед, — всё просто за-ме-ча-тель-но. Проходит ещё минута, полная бесконечных прикосновений, судорожных вдохов, её имени, и прозвища, которое так ему нравилось, и невероятно пугающего ритма сердца, пока Ороро сдавленно не произносит: — Я... умерла? — Non, chere, Гамбит же говорил, что ты жива. — Реми, — она поворачивается на другой бок, лицом к нему, всё ещё мелко дрожа. — я... Думала, что... Умираю. — Non, ma petite. Ороро несмело притягивает его к себе, и прижимается, вся подёргиваясь от пережитого напряжения. — Ты хороший человек, Реми Лебо. От этих слов его рот наполняется горькой слюной, которую невыносимо тяжело сглотнуть. — Смотри, — шепчет он, отодвигаясь, — кладка на этой стене не заделана штукатуркой. Едва ли пару часов спустя понтиак Скотта остановился на мосту над заброшенной железной дорогой. Так же, как и Реми ранее, Ороро помогла им с Эммой спуститься на платформу. — Тут что, шёл снег? — Эмма осторожно наступила на начавшую таять наледь, боясь, что подошва сапог неизменно подведёт. — Немного подморозило, — лишь отмахнулась Ороро. — Бл…! — Эмма даже не успела ругнуться, когда каблук, наконец, поехал вперёд слишком стремительно. Рывок за руку, и она снова стоит относительно уверенно. Скотт, хоть и по виду готов был сейчас кого-нибудь придушить, среагировал молниеносно, спасая её задницу от позорного падения. — Спасибо, — выдавила она. — Держись за меня, — сухо сказал Скотт, не отпуская её руку. Так, с грацией пингвина, она и поскользила вперёд, балансируя лишь за счёт опоры в лице треклятого Саммерса. — Вы тут с каджуном на коньках нас позвали кататься? — недовольно съязвила Эмма в спину Ороро, для которой, как и для Скотта, носящих видимо, армейские ботинки одного типа, лед на платформе неудобства не доставлял. Вид у Ро, был, мягко сказать, придурковатый. Примерно как в тот день, когда она открыла Эмме дверь с разбитым лицом. В этот раз лицо её было в порядке, но в волосах застряли какие то ветки, один ботинок сочился водой, а одежда была вся покрыта пылью. Да и двигалась Ро, так, словно её снова приложили чем-то тяжелым. Из зарослей неподалеку, застегивая ширинку, выплыл Гамбит, и махнул им рукой. Тот тоже не отличался опрятностью, а плащ, кажется, был измазан той же пылью, что и Ороро. Эмма презрительно хмыкнула про себя, но едва не поскользнулась снова, отчего вцепилась в Скотта так, что чуть ногти не погнулись. В полуподвальной конторе, полной мебельных обломков и кучи бумаг на полу, в которой было тесновато им четверым, Ороро просто показала им на стену. В малиновом освещении от карт Гамбита вся эта картина казалась еще более сюрреалистичной. — Что-то за этой стеной гасит электрическое поле, — Ороро провела рукой по кирпичной кладке стены, словно экстрасенс. — Значит и магнитные волны не могут проникнуть. — Думаешь, защита от Магнето? — Скотт был всё ещё напряжен, как струна, и это его состояние никак не сходило на нет. — Могу лишь предполагать. Взрывать стену может быть опасно. — Хочешь, чтобы я попробовал? Ро не успела ничего сказать, как с громким звуком пространство разрезал красный лазер. От кирпича в центре стены ссыпалось немного крошки, и только сейчас до Эммы дошло, что очки Скотт снял правой рукой, а левой все ещё держал её ладонь. Держал так, будто вот-вот сломает. — Ладно, выйдите наружу. Снова возвращаться на лёд Эмме не хотелось. Но и раздражать Скотта сейчас значило испытать свою способность обращаться в алмаз за доли секунды. Эмма не была уверена, что после отравления «киком» могла принять бриллиантовую форму настолько быстро. К счастью, Ороро что-то быстренько сделала с этим ледовым недоразумением, и лед стремительно начал таять. Реми предложил Эмме пачку сигарет, но вспомнив о том, что тот недавно ходил отлить, а руки тут помыть негде, она резко закачала головой. Из конторки то и дело слышались звуки лазера и осыпающейся кирпичной стены. Что же Меркатор такого сделал со Скоттом, чтобы так его разозлить? Эмма закрыла глаза. В ушах звенел такой знакомый звук. Они со Скоттом ходили на пустырь возле бывшей свалки. ЗЗАП! Он снимал очки и с зажмуренными глазами стоял перед ней. Сначала далеко, метров пятьдесят. И открывал глаза. З-ЗЗЗАП! Затем они становились ближе. Метров двадцать. Эмма всегда успевала перекинуть форму, прежде чем его луч достигал её. Затем ещё ближе. Метров с пяти он никогда не рисковал. А она каждый раз стояла перед ним и смеялась, хотя внутри все клокотало от страха: Открой глаза! З-З-ЗЗЗАП! «ДЖИН! ДЖИНА!!!» Эмма распахнула веки. Скотт орал. Прямо сейчас внутри своей головы он орал, надрываясь. И был чертовски зол на свою жену. — У меня получилось, — губы её подрагивали, но Эмма всё же смогла улыбнуться. На вопросительные взгляды Гамбита и Ро она лишь успела открыть рот для пояснения, так хотелось поделиться хоть с кем-нибудь, но тут, весь покрытый красной пылью, с внушительным деревянным ящиком в руках, миру явился, прямо из подвала, невероятный мистер Саммерс. Ороро чуть на месте не улетела, но её возбуждение отразилось свободой дыхания и запахом озона. Эмма на всякий случай отошла в сторону. Разряженный воздух сейчас мог кого угодно ударить током. Пусть это лучше будет не она. — Дерево глушит любое электрическое поле, — озарилась она, — откроем!? Когда замок был снят, и Скотт откинул крышку ящика, они втроём склонились над ним, не скрывая любопытных взглядов. — А это что за херня? С такой формулировкой стало интересно и Эмме. Она заглянула через плечо Скотта вниз. В ящике лежал один очевиднейший и очень узнаваемый предмет — красный шлем, блокирующий телепатию. Шлем Магнето. А другой… Очевидно, тоже шлем, с кучей грубо обрезанных проводов, переливался матовой серостью, прямо как небо над ними. — Я знаю, что это. — Эмма всё ещё не хотела верить, что эта вещь всё-таки существует, — Церебро.