Коронация

Дверь грохнула с такой силой, что задрожала посуда в кухонном шкафу, но Джин даже не вздрогнула. Как часто бывало, она сидела за столом на кухне перед кучей папок с историями болезней. Спокойная, милая и домашняя, она должна была слышать его, просто, сука, обязана была. Но она упорно делала вид, что всё в порядке, хотя бы тем, что просто игнорировала его мечущееся в гневе сознание. Скотт в два быстрых шага оказался возле неё. Джина повернула к нему голову и слабо улыбнулась в кивке. — Я знаю. — Скотт сжал кулаки так, что ногти ощутимо впились в плоть. Нет, конечно, он не мог причинить ей вред. Он никому не хотел причинять боли, кроме самого себя. Тёмные изогнутые брови ползут вверх, а взгляд становится настолько пристальным, что Скотт без труда определяет — она копается у него в голове. Но почему-то очень тихо, хотя в гневе он был как открытая книга, пусть и та, которая может очень больно прищемить пальцы, если захлопнется. Но вместо ожидаемого напряжения, Джин, кажется, наоборот расслабляется. — Ах, ты об этом. — отрешенно говорит она. У Скотта окончательно упало забрало. — Об этом, блять?! Джина! Ты совсем с ума сошла?! Я думал, этот хрен решил надо мной поиздеваться, а это правда?! Что за хуйня?! — Просто поцелуй. — Ты даже не отрицаешь?! — Нет. — она отвернулась и уставилась в биохимический анализ крови. — А потом просто с ним потрахаешься?! Джин пожала плечами. Она явно хотела его довести до ручки. Скотт кроме кулаков сжал ещё и челюсть так, что желваки свело. Мысленно досчитав до десяти, он склонился и тихо сказал в её рыжие волосы: — Что я сделал не так? — Это уже не важно. Ничего уже не важно. — Это не так. Ты важна, Джина. Ты всегда была важна и всегда будешь. Ты моя жена. «И часто ты думал о своей жене в последнее время?» Удар, ментальный импульс, от которого мозг как током дёрнуло. Она щёлкнула его сознание своей силой. Ощутимо, так, что Скотт отпрянул. Но Джин будто не обратила на это внимания и перелистнула страницу. — Ты об Эмме, да? Злишься, что помог ей и отвёз к Ороро, а не бросил умирать? — Уходи. Приказ. Не мольба, не просьба, не проклятья и крики, которых он ожидал. Вот так сухо Джина хотела отрезать их разговор. Скотт очень надеялся, что не отношения. — Зачем ты так?! Джин! Он развернул её к себе за плечо, и когда она подняла опущенные ресницы, из её глаз брызнули слёзы. Скотт лихорадочно прижал Джину к себе, зарываясь лицом в пышные красные волосы и вдыхая их родной аромат. — Я сказала, — всхлипнула она ему в плечо, — УБИРАЙСЯ! Толчок телекинеза как маленькая взрывная волна. Мгновение, и Скотт уже полуосел на полу, из затылка, встретившегося со стеклом фоторамки на стене, сочится кровь. Он зажал рану на голове и зашипел от боли. И если бы момент, когда Джина шарахнула его, не был полной неожиданностью, Скотт бы успел заметить, как пламя объяло её лучистые глаза, и мгновенно растворилось в воздухе, стоило ему грохнуться на пол. За Джин громко хлопнула дверь в спальню. Скотт, все ещё злой, но уже до чёрта обессиленный, вернулся в машину. Стараясь унять нервную дрожь, он до белых костяшек сжал руль. Его брак, неожиданно для него самого, забалансировал над глубокой пропастью. На всём острове было только одно спокойное место, которое он всё ещё называл своим домом. Но покоя Скотту не хотелось. Не хотелось и тащиться в участок, брать дежурство, чтобы очистить мысли, патрулируя пустынные улицы в трущобных районах. Чего ему хотелось? Чтобы весь этот ебучий день оказался сном. И ещё немного боли. Эмма не была в своей квартире достаточно долго для того, чтобы на пол осела пыль, а мусор в ведре на кухне мутировал до того состояния, когда он может вынести сам себя. Про ванную даже думать не хотелось. Но, зайдя сначала в спальню, а потом в ванную комнату, она была приятно удивлена заботе Скотта. Он, очевидно, убрал последствия её нарко-приключения, когда заезжал за вещами для Эммы. День был поистине бесконечно долгим, и наскоро перестелив постель и поставив давно севший мобильник на зарядку, Эмма рухнула на свежую простынь, освобождаясь от одежды. Но мысли роем жужжали в голове. Телепатия. На месте. Если сосредоточиться, она может уловить фон всего школьного общежития. Но, как после долгого голодания, нельзя было хвататься за еду и сразу набивать желудок. Для начала с утра надо будет покрасить отросшие корни волос. А потом можно и мысли почитать. Эмма хмыкнула самой себе, удовлетворенно зарываясь в прохладу свежей наволочки. Но блаженное забытье не приходило. Она перевернулась на другой бок и тяжело вздохнула. Ороро отдала шлем Магнето ей, а Церебро обещалась отнести одному знакомому мозгляку с работы. И если последний окажется рабочим, то перед Эммой откроются новые горизонты. Чарльз порой упоминал о том, что при правильном воздействии электроимпульсов на мозг телепата, сила и радиус действия телепатии потенциально могут возрасти на уровень, которого невозможно достичь никакими тренировками. Но такие исследования он проводил ещё когда жил в своём поместье в Вестчестере, а на Утопии, понятное дело, технической базы для проведения экспериментов и построения такой машины попросту не было. Эмма не обращала на эту тему своё внимание даже выбравшись с этого проклятого острова. Наука и новые открытия мало интересовали её, а подкинуть подобную идею Тони Старку было бы настоящим самоубийством. Интересно, удалось ли Старку отмыться от романа с ней? Глупо было предположить, что нет. Тони Старк в один день снюхивает кокаин с задницы мутантки, а на следующий жертвует огромную сумму на поддержку следующего кандидата в сенаторы, обещающего ввести обязательное тестирование на икс-ген с 14 лет. Вот же был мудила. Стук в дверь вывел Эмму из подкравшейся дрёмы. Она осторожно накинула халат и под новое стучание на цыпочках подошла к ней. — Эмма, — голос, от которого у неё всё разом рухнуло вниз, — это я. Короткий скрип дверных петель, и вот темный силуэт перед ней шагает внутрь квартиры. Свет она так и не включила, и едва дверь снова закрылась и коридорная лампа стала недоступна, мрак окутал их прохладным покрывалом. — Пришёл проверить, не упоролась ли я снова? — Нет, — Скотт хмыкнул как-то грустно, — просто пришёл. Не знал, куда идти. — Домой к себе иди, я на сегодня закончила со светскими беседами. — М-м-м-да? Он шагнул ближе, в упор, выбивая воздух из лёгких и заставляя одним своим присутствием колотиться её сердце. Скотт-грёбанный-Саммерс пах прохладной свежестью и немного… кровью? Эмма сглотнула. — А для этого — он поднял руку, в которой была зажата бутылка и чуть потряс ею в воздухе, — настроение есть? Самое поразительное в нём было то, что каким бы моралистом Скотт не старался быть и всегда, абсолютно всегда был верен себе, он умело сочетал эту несгибаемость и непогрешимость с любовью к сумасбродствам и дурачествам. И сейчас острая боль воспоминаний грозила проткнуть её копьём между ребёр. — Нет, — Эмма сделала шаг в сторону и рукой нащупала веревку светильника над кухонным столом. Дёрнув её, она повернулась к застывшему Скотту, — Я только блевать от рисовой каши перестала, а ты про бурбон… Боже, Саммерс! Коротко стриженный затылок Скотта был весь в начинающей запекаться крови, а волосы на макушке так вообще слиплись в один кровавый комок. Ладонь с зажатой бутылкой бурбона тоже была вся перемазана красным. — Садись, я за аптечкой. — Эмма быстро ретировалась в ванную. За зеркалом в шкафчике схватила медицинский спирт, ватные тампоны, пару пластырей и, на всякий случай, пинцет. Руки немного подрагивали, но не от вида крови. — Вы с Ороро точно с одного поля ягоды. Кто тебя так приложил? Когда она вернулась, перед Скоттом на столе уже стоял стакан с бурбоном. Бутылку он поставил в центре стола под бок к шлему Магнето, который Эмма оставила там всего час назад. Скотт сделал осторожный глоток. — Джина. Смешок она подавить не успела, и короткий рваный выдох обжёг Скотту шею, над которой она склонилась, осторожно поднеся ватный тампон. — Надо было протокол заполнить о домашнем насилии. Это, знаешь ли, твоя обязанность как блюстителя правопорядка. Рана не выглядела серьёзной, но была глубокой. Скотт не шипел и не вздрагивал, когда она приложила спирт, просто замер, как статуя, даже не дыша толком. Настоящий стоик. — А что с Ороро? Ты сказала с одного поля… Она поранилась? — У неё спроси. Если коротко, — Эмма осторожно пинцетом раздвинула края раны, чтобы осмотреть на наличие попавших в неё волос, — половину лица разбила в кашу. — Не похоже на правду, — Скотт сделал ещё глоток. — У неё спроси, говорю же. Рана была чиста, Эмма заклеила её маленьким кусочком пластыря и как смогла вытерла кровь мокрым полотенцем. — Ну всё, — она обошла стол, кинув полотенце в раковину, и прислонилась спиной к стене у холодильника, — не умрёшь. Швы бы наложить, но условия не позволяют. Про Джоша, вылечившего Ороро, Эмма говорить не собиралась. Не стоило беспокоить парня поздно вечером, да ещё и по такому поводу. Да ещё и из-за Саммерса. — Льда нет? — А ужин тебе не накрыть? — Было бы неплохо. — Да иди ты, — Эмма открыла холодильник и вытащила из морозильного отсека коробочку со льдом. Протянув её Скотту, Эмма села напротив. — Значит, Джина тебе накостыляла, и ты прибежал ко мне хныкать? Как в старые добрые времена, когда она была с Логаном. Скотт поморщился, чем вызвал у неё ухмылку. — Считай, всё как в старые добрые времена. — Он поднял взгляд, который трудно было различить за красными линзами, но Эмма скорее почувствовала его своим вновь робко распускающимся даром. Скотт смотрел неотрывно на женщину перед собой. В ней не было ничего общего с Джиной, теперь даже телепатия не была той единственной чертой, за которую их можно было поставить в один ряд. Он не сказал это вслух, но оба они явно подумали об одном. В старые добрые времена, когда Джин, как выразилась Эмма, встречалась с Логаном, доставляя Скотту неимоверные муки, единственной отдушиной для него были отношения с Эммой. С самого начала она была для него своего рода другом с привилегиями. Если говорить про прежние времена, то сейчас его визит должен был закончиться сексом. Он думал об этом. Он думал об этом чёртову тысячу раз. Даже до ссоры с Джиной. Но это были просто мысли, смешанные с воспоминаниями. Он не мог поступить так с Джин, с женщиной, которой он так долго добивался. Какую бы боль она не причинила ему сейчас, он не собирался мстить и предавать, да ещё и использовать для этого Эмму. «Но зачем тогда ты пришёл?» Голос-мысль в его голове спутался и стал производной из голосов Эммы и Джины. Скотт отпил немного палёного бурбона из лавки Мэдрокса. Вкус у пойла был премерзкий, но лёд сделал его более удобоваримым. В свете единственной лампы Эмма показалась ему расплывчатой и невозможно далёкой. Хотелось приблизить её к себе, пусть даже и причинив ей дискомфорт. Разве не это причина его визита? Всем немного страданий за счёт Скотта Саммерса. — Эмма, скажи, — он всё ещё выжидающе смотрел на неё, — ты правда довела своего отца до самоубийства? — Непринуждённые разговоры — не твой конёк. — Эмма сложила руки под грудью. Грудь точно стала больше, но Скотт старался хотя бы не пялиться слишком открыто. Он уже было подумал, что Эмма не ответит, но вдруг она резко разрубила повисшую тишину: — Да. Каждый день с тех пор, как я достаточно овладела телепатией, я подкидывала по монетке-мысли о смерти в его тухлый котелок. И в день, когда ты бросил меня, я отсыпала ему целую горсть. И вот, ПУФ! — она приставила воображаемый пистолет к виску и выстрелила пальцами, — его мозги украсили мраморный пол, чем выписали мне билет на свободу. Скотт тихо засмеялся, хотя это было ужасно неуместно. Но это неожиданное признание, если подумать, не было таким уж неожиданным. Всё это, насколько бы не было мерзким с точки зрения моральных координат Скотта, было вполне уместным в системе ценностей Эммы. Не у всех людей хорошие отношения с родственниками, а если учесть то, что отец Эммы был порядочной скотиной по отношению к ней и её матери, её можно было даже слегка оправдать. — Скотт, пойми. Я бы сделала это с ним в любом случае, только чуть попозже, когда… Если, — он придвинулся ближе, кладя свою ладонь поверх её, нервно царапающую лакированную поверхность стола, — мы бы поженились. Взгляд Эммы наполнился невыразимой печалью, и выражение это кольнуло так остро, что Скотт сжал её ладонь сильнее и поднёс к своим губам. — Не продолжай, — горячо сказал он в её маленькие пальцы, прикладывая их к своему пересохшему рту.