Краеугольный камень

* * * Это так странно, быть суженой Бренсона. Нет, не совсем... просто это что-то особенное. Сибил думает о том, признали ли Мэтью и Мэри, что они предназначены друг другу. Кажется, нет. У всех пар это происходит по-разному, но Сибил уже успела почувствовать, как это - ощущать эмоции другого человека. Кузен Мэтью не умеет скрывать своих чувств, его выдают и выражение лица, и жесты. Если бы он знал, что чувствует Мэри, это стало бы заметно. Значит, Мэри продолжает упрямиться и не признает Мэтью как суженого. Даже если Платон ошибался и люди не были созданы с четырьмя руками и четырьмя ногами, всё равно есть что-то правильное в том, чтобы быть с кем-то связанным. Сибил кажется правильным то, что она чувствует эмоции Бренсона. Если она закрывает глаза и сосредотачивается на нем, метка теплеет и пульсирует. Это удивительно. Сибил убеждает себя, что сосредотачиваться на суженом сейчас неправильно, но не может не испытывать действие метки. Иногда его чувства просто переполняют ее, появляясь без всякого предупреждения. Чаще всего это сильные эмоции. Удивление, гнев, счастье, восторг. (Восторг они оба испытывают, когда Бренсон учит Сибил водить машину. Раньше она бы не осмелилась его попросить, но теперь, зная, что Том ее суженый, она уверена, что он ей не откажет). Он тоже чувствует ее эмоции, и она это знает, потому что, бросая взгляд в зеркало заднего вида, во время поездок с мамой, Мэри или Эдит, Сибил видит в глазах Бренсона отражение собственных радостей или горестей. Еще никто не понимал ее настолько, и от этого ей радостно и страшно одновременно. Ее метка изменилась. Очертания стали более четкими, и у каждой четной спицы колеса появился знак руны, и похожие знаки, о значении которых Сибил еще не догадывается, появились в центре колеса. Анна уже заметила, и взволнованно охнула, когда увидела это в первый раз, но, к счастью, она еще молчит об этом. Настоящие трудности пойдут с началом светского сезона, но пока Сибил в безопасности. Сибил Кроули не часто покидает Аббатство Даунтон, а это значит, что у нее мало шансов с кем-то познакомиться до выхода в свет. Эта мысль навязчиво зудит в сознании, отзывается тяжестью в груди. Иногда по ночам у Сибил всё тело ноет так, будто она каталась верхом и упала с лошади. И если ей не спится долго, до тех пор, когда даже слуги уже легли спать, ей кажется, что Том волнуется из-за того же. Стоит ей закрыть глаза, она чувствует, как бьется его сердце. Может, это только иллюзия - но очень успокаивающая. Ей не стоит так думать. Утром она напоминает себе о том, что существуют правила. Правила, приличия, хороший тон - всё, что бабушка и леди ее круга усвоили с молоком матери. У нее есть суженый, но она еще не полюбила его, во всяком случае она так считает - и оправданно, ведь как можно полюбить человека, зная его всего пару месяцев - и было бы верхом непристойности попытаться представить себя в постели с ним. И снова, и снова ей не спится, она ворочается, беспокойно вертит головой, ощущая, насколько тесно связана с суженым. Но, конечно, благоразумие берет верх. Боль проходит тогда, когда она видится с ним. Он увозит ее на встречи в клубе вышивки у Алисы, и привозит ее обратно - хотя она посещает далеко не все встречи, иначе бы ее разоблачили. В июне, после смерти Эмили Девисон, Сибил начинает привозить в этот клуб Гвен, и у горничной глаза становятся как фары у автомобиля от шока, что хозяйку здесь называют "Сибби", и "дорогая", и "милая". Гвен трудно подражать подругам Сибил, но она старается. Когда Гвен может бывать на встречах в клубе, они выезжают в два часа и возвращаются в пять. Сибил называет Бренсона по фамилии, он вежливо зовет ее миледи, оба дружелюбно болтают с Гвен и не особенно разговаривают друг с другом. Бренсон ждет их в машине, читая книги из библиотеки поместья и делая записи в маленьком блокноте. По пути обратно Гвен обсуждает с Сибил то, о чем говорилось в клубе, и памфлеты, которые приносят Алиса и Эвелин. В поместье каждый идет своим путем. Бренсон возвращается в свое жилье и ждет, пока его снова не позовут. Гвен спешит в свою комнату, переодевается, и потом возвращается к своим обязанностям. Сибил идет в библиотеку и долго, старательно изучает книги по множеству предметов. Она уже давно уговаривает Мэтью объяснить ей правила земельного законодательства и наследования майората, но пока безуспешно. Алиса считает, что ей будет легче поступить в университет, если она будет знать хоть что-нибудь по правоведению. Часто, когда у Гвен нет свободного времени, они выезжают в одиннадцать утра. Как только они выезжают за границы поместья Даунтон, Бренсон останавливает авто и дает возможность Сибил перебраться на место водителя. В эти моменты она для него не "миледи", а просто Сибил, и он для нее просто Том, хотя оба и осознают, что не должны позволять себе такой вольности. Почти нигде у них нет возможности пообщаться без свидетелей - жители ферм знают в лицо и Сибил, и всю ее семью, и заметили бы, если бы она флиртовала с шофером - и она едет на безлюдную окраину, и только тогда останавливается. Ничего скандального не происходит. Совсем. Он не прикасается к ней. Она к нему тоже. Это черта, которую они не смеют пересекать. Связь через метки окончательно закрепится после первой брачной ночи - краснея, Сибил думает о том, что ночь-то может состояться и без свадьбы - но и сейчас эти чувства потрясающие. Если она чувствует суженого, даже не касаясь его, даже не смея поцеловать его, зачем торопиться и рисковать, делая следующий шаг... Они оба не могут рисковать и позволить, чтобы кто-то узнал об их чувствах, и потому просто сидят в машине и разговаривают. Она еще не понимает всей сути связи через метки, не понимает, по какому принципу люди оказываются предназначены друг другу, но она понимает Тома Бренсона. Он помогает ей заполнять пробелы в знаниях. Он единственный слушает ее внимательно и не перебивает. Ей есть о чем поговорить, и Бренсон готов ее выслушать. Даже если бы они не были сужеными, она бы его за это ценила. Он с ней говорит, задает ей вопросы, он дает ей понять, что ее мнение что-то для него значит. Не то чтобы ей было плохо с другими людьми... пусть она не всеобщая любимица, как Мэри, но ее и не игнорируют так, как это часто происходит с Эдит. Тем не менее, в ее кругу ее просто не слушают. Дома никому не интересно обсуждать феминистское движение, или законы против феминисток, или политику либеральной партии, или несправедливость империализма. А Бренсон слушает ее, и, в отличие от отца, не собирается ее переубеждать. Он не стремится быть во всем правым, не убеждает ее в истинности социализма и революционной борьбы, он просто высказывает свое мнение, и даже если они друг с другом не согласны, не так уж это плохо. Для Сибил очень много значат эти разговоры, хотя она сама не знает, почему. Они приносят друг другу книги. Удивительно, сколько Бренсон не читал из того, что любит Сибил, и это повод для того, чтобы что-то открывать друг другу. Когда у Бренсона плохое настроение, Сибил подбадривает ему, принося свои любимые стихи. А он дает ей прочесть книги, которые привез из Дублина: "Историю Ирландии" Салливана, "Что делать?" Чернышевского, "Происхождение видов" Дарвина. Дома нет таких книг, и ей бы не позволили их купить. Папа предпочитает совсем другую литературу - поэзию и труды по экономике. Он интересуется больше историей, чем политикой, и собрал множество томов по истории Даунтона. Если же Сибил хочется читать что-то другое, она едет за книгами в Рипон или Терск. Конечно же, она ездит с Бренсоном. Сибил говорит, что хочет собрать свою личную библиотеку. Так у нее появляется повод ездить за книгами чаще. Бренсон дает ей прочесть записи, которые делает в свободное время - и у нее даже руки дрожат от такого доверия. Он хочет чем-то делиться с ней. И ей приходится старательно учиться, чтобы спорить с ним на равных - ведь он так много читает, хоть у него намного меньше свободного времени. Она приносит ему "Декларацию прав женщины" Уоллстонкрафт, "Север и Юг", "Миддлмарч". А потом он просит дать почитать выпуски журнала "Об избирательном праве для женщин", и Сибил охотно соглашается. Как-то Сибил видит, что Бренсон читает "Джейн Эйр", и удивляется его задумчивой улыбке. Она по крупице собирает то, что знает о Бренсоне. У него есть брат, шесть дядей и семнадцать кузенов и кузин, которые живут в Брее и Дублине. Он говорит по-гэльски и обещает ее тоже научить. У него был лучший балл по политологии в Тринити-колледже в Дублине, но работодателей этот факт не особо радовал, и он перестал об этом рассказывать. О социализме он в первый раз услышал в двенадцать лет, когда раздавал листовки в "Гэльской лиге". Когда-то он писал статьи для социалистического журнала, но в Даунтоне это пришлось бросить. Сибил думает, что должна была бы волноваться насчет их разницы в возрасте. Папа старше мамы всего на два года, а не на десять с небольшим. Ей следовало бы переживать, что ее суженый не юноша, а зрелый мужчина. Иногда ей и правда от этого страшно. Но раз тут ничего не изменишь, она предпочитает решать другие проблемы. Обо всех своих тревогах она рассказывает только Алисе. Хотела бы поделиться с Эдит, отчаянно хотела сказать бы Эдит, или Мэри, или маме - но они бы не поняли... Эдит ее бы возненавидела! Потому что Эдит очень хочет встретить свою пару и больше всего желает, чтобы это был человек не ее круга - раз уж к ней так невнимательны дома. Сибил хорошо знает свою сестру, лучше, чем ее знает мать, и понимает, что бы Эдит почувствовала, если бы услышала такие новости. Мэри... Мэри встретила своего суженого и не признает его, потому что он просто адвокат и потому что ему достанется единственное, что ей дорого. Для Мэри даже самый образованный шофер - не более чем прислуга. И боже упаси, чтобы узнала мама: даже если мама будет скрывать правду, папа это почувствует, и все равно Бренсона прогонят из Даунтона. И Сибил откровенно разговаривает с Алисой, потому что та видела ее с Бренсоном вместе, видела, что она в последнее время много плакала, и уже по этому кое о чем догадалась. На встрече в клубе вышивки Алиса незаметно отводит Сибил в сторону и тихо спрашивает, что случилось. Сибил рассказывает ей всё, от и до, и плачет. Алиса протягивает ей платочек, чтобы она вытерла слёзы, и не дает подругам подойти и расспросить. - Только никому-никому не говори! - Сибил сжимает руку Алисы. - Пожалуйста, никому ни слова, а то мы оба пропали, я не хочу, чтобы у него были неприятности... и никому из наших не говори, Алиса, никому... - Шш, тише... - Алиса гладит ее по голове. - Сибил, не у тебя одной есть свои секреты. Я никому не скажу. На следующей встрече в клубе Сибил рассказывает, что работает секретарем у адвоката, и подруги восхищаются, как это замечательно, и спрашивают, не могла бы она пригласить знакомого юриста, чтобы тот рассказал им о законах, касающихся женских прав. Такая полуправда объясняет ее правильную речь и знания о жизни аристократов, и то, что ее друг работает в семье Кроули, и то, что она может помогать Гвен и дать девушке рекомендацию. Так она может объяснить и знакомство с шофером - они просто познакомились на работе в конторе адвоката. Всё так хорошо и просто, что она жалеет, лучше б так и было на самом деле. Она возвращается домой и ужинает с семьей. И думает, как бы они отреагировали, если бы узнали про нее и Тома. Мэри смеялась бы над ней. Эдит и мама не поняли бы ее. Папа от нее бы точно отказался! Бабушка... предсказать, что скажет и сделает бабушка, никогда не возможно... Сибил ненавидит себя за то, что так боится и всех обманывает, но не знает, что делать. * * *