Краеугольный камень

"Дорогая Алиса, словами не могу передать, как я рада за тебя! Просто прекрасно! Уже представляю себе, как ты в белом халате будешь лечить пациентов - точь-в-точь как доктор Кларксон. По правде говоря, я всегда была уверена, что это твое призвание. В какой области ты будешь специализироваться. Ты говорила, что будешь лечить женщин - но какие проблемы интересуют тебя больше всего? Всё-таки отраслей много. Мой лучший друг - краснею и смущаюсь от этого выражения, но пусть будет так, если письмо попадет в чужие руки, то никто ничего не поймет - передает тебе привет и желает тебе удачи в Лондоне. Он не уверен, сможет ли прийти в субботу - Карсон, если узнает, где и с кем он бывает, запросто может его уволить - но может, я уговорю его пойти тайком, в широкополой шляпе, которая скроет его лицо. Просто суфражистский театр какой-то! Гвен, к сожалению, тоже не может прийти. У нее очередное собеседование. Только бы оно оказалось удачным! Я так буду рада, что в Лондоне есть хоть один знакомый человек, с кем я смогу увидеться, когда приеду на первый светский сезон. Я так боюсь... Мне же можно будет заехать навестить тебя в общежитии? Никак не могу отделаться от мысли, что светский сезон - это неправильно, что люди должны быть равны. А так мы все как в сбруе, среди этой роскоши я чувствую себя будто в золотой клетке. Ненавижу это всё больше, но что я могу сказать родителям? Они знают и хотят знать только то, что им привычно. Мой лучший друг считает, что Великобритания должна стать социалистической страной, но не знаю, согласна ли я с ним, потому что в нашей стране слишком сильны традиции аристократии и, к сожалению, слишком сильна привычка низших прислуживать и во всем подчиняться богачам. Разве такой строй можно победить без жертв? К сожалению, я не вижу выхода из настолько сложной ситуации, как сейчас. Как бы сильно я ни мечтала о равенстве, я не могу и не хочу строить его на крови невинных людей, даже если это аристократы. Мне становится больно и грустно от мысли о революции и ее последствиях. Ты права, что жестокость не приведет к изменениям к лучшему - разве что саботаж и митинги. Но некоторые люди попали в такие страшные обстоятельства, что идут даже на жестокость, потому что им нечего терять. Что касается твоей идеи, я никогда не задумывалась над тем, чтобы стать врачом. Да, идея неплохая, но я еще не рассматривала ее серьезно. Не знаю, тот ли у меня характер для такой профессии - у меня есть способности к точным наукам, но не знаю, смогу ли я найти общий язык с больными. Сама знаешь, как я нервничаю, когда общаюсь с незнакомыми людьми. Я наблюдала за встречами суфражисток целых шесть недель, прежде чем просто подойти и поздороваться. Только Марте это не рассказывай, она всю жизнь будет надо мной смеяться! Но может, когда мне исполнится 21 и отец не сможет ничего мне запретить, я попробую поступить в университет. А если там мне откажут, то так тому и быть. (Я подам документы в несколько университетов, но сомневаюсь, что меня примут хотя бы в одном... хотя, дорогая, спасибо, что ты так в меня веришь. У меня еще три года впереди до того дня, когда я смогу принимать решения самостоятельно. А разговаривать с отцом не имеет смысла, я и так знаю, что он будет против. Он считает, достаточно и того, что гувернантка научила меня языкам и правилам поведения в высшем свете, остальному я училась тайком. Придется добиваться всего самой). Боюсь, у меня мало новостей, которые могли бы тебя порадовать - всё идет как-то неладно, у слуг что-то происходит и кажется, завязался роман, но я опасаюсь расспрашивать. Я не настолько дружу с кем-либо, чтобы иметь право задавать вопросы о личном. И чувствую, Анну что-то беспокоит и она будет плакать, если кто-то начнет интересоваться, что с ней. Мои сестры бросаются друг на друга, как дикие кошки. Я должна была к этому привыкнуть, но все равно удивляюсь, как они так могут. И, полагаю, в Лондоне всё было еще хуже. Не знаю, что у них такого там произошло - раньше Мэри и Эдит ссорились только по мелочам - но сейчас всё стало намного хуже. Мне кажется, я с ними с ума сойду, вечно приходится быть настороже, не дай Бог они друг другу глаза выцарапают. Кстати, я предложила Мэри съездить в кафе "Кошка". Мы с тобой можем увидеться там в пятницу в три часа? Я подумала, что ее необходимо повезти на прогулку подальше от дома, познакомить с новыми людьми, помочь сменить окружение, иначе они с сестрой друг друга поубивают; и Мэри не настолько поверхностный человек, как любит делать вид, она настоящее сокровище. Я была бы не против и Эдит познакомить с тобой и остальными подругами, но она может воспринять это по-своему. Может, я приглашу ее на собрание поспокойнее, вроде кружка по вышивке, но конечно не на этой неделе, потому что я пообещала Эвелин познакомить ее с моим лучшим другом. А в следующем месяце вполне. И я все-таки хочу дать сестрам привыкнуть к мысли о том, что в кафе и на кружке я представляюсь не как леди Сибил Кроули, а как Сибил Кроуфорд, секретарь. Я много думала о твоих опасениях насчет жестокости протестов, и вот что мне пришло в голову. В рациональности есть тонкая грань между правильным законным представлением своих интересов и поддержкой образа пассивной, ни на что не способной женщины. Гнев - огромная сила, и как бы трудно это ни показалось на первый взгляд, это энергия, которую можно направить в здравое русло. Отчего бы не предложить женщинам в нашем кружке проект, который отвлек бы их от битья окон и разрушения телефонных линий? Может быть, помощь женщинам, которые подвергаются насилию. Или помощь одиноким матерям с незаконными детьми. В Рипоне таких немало, особенно на Северной улице. Так мы бы могли привлечь внимание большего количества людей к неравенству полов, и при этом показать себя в хорошем свете - ведь мы поможем детям, о которых никто не заботится. Может быть, бессердечно с моей стороны думать о благотворительности так рационально, но это всего лишь идея. Всего лишь вопрос о женщинах, детях и хозяйстве. Мне пора ехать. Увидимся в пятницу, если ты сможешь. Сибил Кроули, главный автор идей в кружке по вышивке".