Краеугольный камень

* * * Она едва-едва помнит акцию протеста. Мэри в тот день пошла с ней - она уже знала о движении суфражисток достаточно. Мэри и Алиса к тому времени успели подружиться, и Мэри очень хотелось побывать там, где происходят исторические события. Сибил помнит, как Алиса раздавала листовки, помнит, как кричали мужчины, выступавшие на трибунах... Том стоял рядом с ней, они оба чувствовали бешеный прилив адреналина. Кажется, она потеряла Мэри в толпе. Мэтью волновался. Последнее, что она помнит - как кто-то кричал: "О боже, нет, только не это!". И потом провал. * * * С ее раскалывающейся от боли головой только ссоры с отцом не хватало, но, похоже, он разозлился не на шутку, и придется его выслушать. - Скажи мне ради бога, о чем ты думала, когда туда поехала?! - папа ходит туда-сюда по комнате. Мама поглаживает Сибил по голове, будто от этого боль должна пройти. Эдит молча сидит в своем любимом кресле у окна, наблюдая. Мэри и Мэтью стоят у двери, по разные стороны проема, но их взгляды друг на друга красноречивее любых жестов. Сибил закрывает глаза, когда папа приближается к ней и громко говорит: - Да тебя там убить могли! - Но я же осталась жива, - возражает Сибил, не упоминая того, что все-таки была на волосок от смерти. Папа злится еще больше. - Это был обычный мирный митинг, - добавляет Мэри. - Я сама на таких не раз была. - Разве я этого вам не запрещал?! - вспыливает папа. - Я как раз на прошлой неделе говорил, что вы всю семью рискуете опозорить этими памфлетами и прочей политикой! - Я взрослая женщина и могу сама отвечать за свои поступки, - возражает Сибил. - Ну конечно! Если бы ты принимала зрелые решения, то не рисковала бы своей головой! Мэтью прокашливается: - Может, мне лучше уйти? - Нет, пожалуйста, не уходи, - просит его Мэри. - Ты же можещь убедить папу, что ничего страшного не случилось, ты же был с нами. И ты умеешь здраво мыслить. - Если дело только в здравом мышлении, моя помощь может и не принести пользы,- сомневается Мэтью. - Но если кузине Сибил будет лучше, чтобы я остался, то я не уйду. - Оставайся, так будет лучше, - просит Сибил и отстраняется, когда мама пытается снова прикоснуться к ссадине на ее голове. - Мам, ну не надо. Изабель обо мне позаботилась. - У тебя жуткие ушибы! - возражает мама. - Поверить не могу, что ты участвовала в восстании... Мэри возмущается: - Ради бога, мама, разве это восстание? Когда мы пришли, это был обычный мирный митинг, а когда началась драка, мы уже собирались уходить. - Во всем этом виноват Бренсон! - сердито говорит отец. Сибил до боли сжимает кулаки. - Это он тебя настраивал принимать участие во всех этих отвратительных мероприятиях. Он больше здесь не останется, ни на минуту! Ноги его не будет в этом доме! - Если ты хочешь его за это выгнать, то тогда уже выгоняй и меня. - Сибил, не смеши меня! - раздраженно возражает отец. - Это была моя идея! - ей хочется швырнуть в него подушкой, или чем-нибудь еще, но она так слаба, что едва может пошевелиться. - Я сама всё спланировала, я его обманула, и он ничего не знал. Мэтью... - она смотрит на кузена, и тот бледнеет, но держится уверенно. - Правда же, ты видел, он ничего не подозревал, он наоборот, пытался меня спасти, когда понял, что я в беде... - Так и было, - подтверждает Мэри, и Мэтью кивает. - Он ничего не знал, Роберт, - говорит Мэтью. - Было бы нечестно так с ним поступать, если он ничего не знал и наоборот, вытащил Сибил из толпы. - Всё равно, проблема в нем, потому что он с этими бунтовщиками во многом согласен, - настаивает отец. Сибил еще никогда не видела, чтобы он так гневался. - Это я серьезно ошибся, что вообще нанял его. И что меня заставило принять на работу ирландца-социалиста! Мэри растерянно смотрит на них. - Папа... - Мэри, не пытайся меня переубедить, мы все понимаем, что к чему. - Неправда! - Сибил пытается подняться с постели, но у нее кружится голова, и Мэри заботливо придерживает ее. - Спроси Алису, спроси кого угодно, я давно бываю на встречах суфражисток, и Бренсон здесь ни при чем. Но отец ее будто не слышит. - Ладно, я мог терпеть мелочи вроде то, что ты читаешь серьезные журналы и Маркса, но, Сибил, ты не должна подвергать себя опасности и позорить семью! Хватит, должен же быть какой-то предел. И Бренсона здесь я не потерплю! - Нет, ты не можешь его выгнать! - кричит она. - Не можешь! - Роберт, - просит Мэтью. - Нам всем лучше успокоиться и обсудить все дела завтра. - Мэтью, это не твое дело! - возражает отец. Мэри поджимает губы. - Папа, он прав, мы все устали и переволновались, сейчас невозможно обсуждать что-то серьезное. - Мэри, я же просил тебя не мешать мне. - Нет, - возражает мама, и отец тут же умолкает. - Сибил необходимо отдохнуть. Поговорим обо всем завтра утром. - Услышав это, Сибил сворачивается в клубочек под одеялом, представляя, какой это будет неприятный разговор. - Нам пора, моя дорогая. Если что-то понадобится, Анна будет рядом. Они уходят. Сибил устраивается в постели поудобнее и с нетерпением ждет полуночи. Когда в Даунтоне все уже спят, она выходит из спальни, пробираясь по лестнице для слуг. Она одета в платье, которое носила днем, и у нее на рукаве пятнышко крови. Вокруг темно. Она осторожно ступает по лестнице, чтобы никого не разбудить, и через сад пробирается к гаражу. Фонарь у гаража освещает тропинку. У Сибил кружится голова, она чувствует себя так, будто идет по палубе корабля в шторм. Она открывает дверь, и шепчет: - Том? - пробирается в гараж, плотно закрывает за собой дверь и повторяет: - Том, ты здесь? Внезапно она испытывает дикий страх и хватается за дверную ручку, чтобы не упасть. Том мигом подхватывает ее, прижимая к себе. Наконец-то они оба чувствуют, что ощущение страха становится слабее. - Всё в порядке, - убеждает Сибил, прижимаясь к Тому и чувствуя тепло его ладоней. - Всё хорошо... - Глупая, глупая девчонка! - ворчит он и что-то неразборчиво добавляет на другом языке. - Тебя же там прикончить могли, как это до тебя не дошло?! У нее все мысли путаются. - Бренсон, но со мной же ничего не случилось. - Могло случиться! - он крепко обнимает ее за плечи. - Господи, Сибил, я не вправе тебя отговаривать, ты вправе бороться со всеми остальными, но будь же хоть немного осторожнее! Сибил сонно мигает. - Наверно, ты на меня злишься... Том еле сдерживается от того, чтобы закричать во весь голос: - Да, я на тебя сержусь! Ты меня обманывала, ты говорила, что никуда не пойдешь, и всё равно пошла, и... - он закрывает глаза, глубоко вдыхая и выдыхая, и держит ее еще крепче. - Черт возьми, да, ты взрослая женщина, но что ж у тебя за шило кое-где... но ладно, хватит злиться, что было, то было... Нет, я всё-таки горжусь тобой, что ты решилась туда пойти... но ты могла там погибнуть! У нее будто всё переворачивается внутри. Будто где-то глубоко под ее меткой светит и греет крохотное солнце. Кажется, она бы смотрела на суженого целую вечность. Это чувство похоже на то, что она испытала в первый раз, когда они вместе пошли в кафе, но намного сильнее. "Это ты, ты всегда был предназначен мне судьбой, и я этого не боюсь". - Я просто подумала, что политика именно в этом и состоит, - отвечает она, не в силах заговорить о том страхе потери, что на миг почувствовала. Том поджимает губы. Чувствует ли он этот порыв радости, любви и доверия? Это ведь так естественно любить того, кто не осуждает твои мечты, а поддерживает желание их осуществить! Она любит его за то, что он отпустил ее, пусть и боялся, что она может погибнуть. "Нельзя злиться из-за того, что уже не изменишь". - Ты права, - он задумчиво чешет в затылке. - Я и не говорю, что ты не должна была идти, ты правильно сделала, что пошла вместе с Алисой и остальными девушками, это ваша общая борьба. Но, Сибил, ты же могла погибнуть, могла, и я боялся, что не успею тебя спасти. Будь хоть чуть-чуть осторожнее. - Том, там были они все! - кричит она. Ее переполняют чувства: она могла погибнуть, но осталась жива, и Том с ней... - Я не могла оставить Алису, Эвелин, Марту и Софи, не могла оставить других девушек... Я не имею права делать меньше, чем они, потому что избирательное право нужно нам всем! - Ты будто пытаешься спорить со мной, а я ведь во всем с тобой согласен, - Том потирает щеку ладонью и садится на капот "Рено". Она чуть не падает, устраиваясь рядом с ним, и снова смотрит на него. - Просто пообещай мне, что не будешь меня обманывать в таких вещах. Пообещай, что если ты еще раз решишься на что-то рискованное, ты скажешь мне. Тогда я хотя бы буду с тобой рядом и смогу тебя спасти. На какой-то миг наступает напряженная тишина. А потом Сибил прижимается к Тому и целует его. В этот момент она вовсе не чувствует его эмоций, и от этого становится страшно. Ничего - ни удивления, ни радости, только ощущение шока, и от этого ей хочется сбежать. А потом он прикасается к ее груди, и Сибил испытывает такую бурю ощущений, что ноги подкашиваются. Она целует его снова, снова, и ничего, что она не умеет целоваться. Он поглаживает ее по спине, прикасается к ее волосам, и... - Значит, ты согласна? - спрашивает он, и Сибил смеется. - Конечно, разве ты не догадался? - Извини, я... - он продолжает прикасаться к ней, осторожно, чтобы не задеть ушибленные места. - Иногда мне казалось, что этого никогда не произойдет. Она улыбается. - Я согласна, и теперь я не отступлю. Том Бренсон, я хочу признать тебя своим суженым. Я люблю тебя, и буду любить всегда, и мне не важно, что скажут родные. Мне всё равно, что будет. Я хочу быть с тобой. Всегда. Он поднимается и обнимает ее так, что кажется, они переплелись неразделимо, будто деревья корнями. Она цепляется пальцами за его плечи и снова и снова целует его. Ей хочется познать его, хочется быть с ним всю жизнь. Кровь будто кипит в венах. Остановиться сейчас уже невозможно. Страстное желание. Ей восемнадцать, и она хочет знать всё, и это "всё" сейчас клином сошлось на страстных объятиях. Она желает... - Сибил... - шепчет он. - Любимая... Она слегка покусывает его нижнюю губу. - Только не смей останавливаться! Том стонет, и она снова чувствует все его эмоции. Он перебирает пальцами ее волосы, когда она снова и снова целует его. Ей следовало бы волноваться, но она ни капли не смущается. Сибил уже не помнит, кому первому пришла в голову эта идея, но как бы там ни было, они забираются в "Рено". Том лежит на спине и целует Сибил так, будто никогда не сможет насытиться, будто ждал этого момента десятилетиями, а не всего один год. Сибил прижимается к нему и отвечает на его поцелуи. Он перебирает ее волосы, касается кончиками пальцев ее шеи, и эти прикосновения кажутся такими горячими... В машине пахнет бензином и кожаной обивкой сидений, а от Тома пахнет плотной тканью рабочей униформы, машинным маслом и мылом. Сибил так хотела бы навсегда сохранить этот запах, это ощущение весенней ночи и обжигающих поцелуев, и прикосновений, которые чувствуются даже через корсет. Каждое прикосновение - будто знак: "Моя. Моя. Моя". "Мой", - думает она в ответ. - "Только мой". Едва она прикасается губами к его шее, Том мягко останавливает ее. - Сибил, остановись... - глубоко вздохнув, шепчет он. - Не сейчас, не здесь... Сибил возмущенно стонет. Если подумать здраво, она бы с ним согласилась, но сейчас она будто в лихорадочном жару. Том необходим ей, а всё остальное ее не волнует. - Я знаю, что тебе сейчас всё равно, - вслух говорит Том, будто прочитав ее мысли, и она улыбается. - Но, Сибил... - Если ты начнешь рассуждать про общество и добродетель, я тебя покусаю! Том смеется. Ласково прикасается кончиками пальцев к ее щеке, к кончику носа, к тонкому шраму над бровью, который остался после того, как она еще ребенком упала и ушиблась. Он смотрит на нее, его зрачки расширены так, что виден только тоненький синий ободок. - Наверно, это во мне говорит католическое воспитание, но все-таки я бы предпочел, чтобы наша первая ночь была в супружеской постели. Сибил краснеет, думая о том, какими будут их прикосновения, когда между ними не будет одежды. Но не отводит взгляд. - Значит, ты хочешь на мне жениться... - говорит она, чувствуя, что от волнения становится трудно дышать. Том соглашается. Вот как сильно он от нее в восторге. Они друзья и суженые. Ей это нравится. - Конечно, я хочу на тебе жениться... я хочу, чтобы ты стала моей женой. Хочу, чтобы у нас были дети. Чтобы мы вместе изменили мир. Хочу быть с тобой, когда ты в первый раз пойдешь голосовать. Хочу увидеть, как ты закончишь университет и как освоишь параллельную парковку, - ей хочется его ущипнуть, но он ловит ее за руку и целует кончики ее пальцев. - Я всегда мечтал об этом, Сибил. - Потому что я твоя суженая... Том целует ее ладонь: - Просто потому, что ты такая, как есть. И потому, что я тебя люблю. У нее кружится голова от восторга. Но решение приходит мгновенно, само собой. - Тогда женись на мне. Том удивленно мигает и улыбается. - Кажется, я должен был сделать предложение? - Но ведь начинается новый век, почему бы мне не сделать предложение тебе? - Хорошо, только моей маме об этом рассказывать не будем, она была бы в шоке! Сибил обнимает его. - Правда, по закону до двадцати одного года я не могу принимать решений самостоятельно, но все-таки... выдержишь быть супругом аристократки? - Да. Я буду твоим мужем. Ради этого я готов ждать, сколько понадобится. Сибил снова целует его и улыбается.