Укрощение зимы

– Следуйте за мной. Брок Рамлоу понимал, что игнорировать прямой приказ, исходящий от главы ЩИТа Александра Пирса, не стоит, и держался рядом, пока они шагали по коридорам консульства США. Поговаривали, что Пирс, неизменный авторитет в области безопасности и разведки, способный, к тому же, уболтать полный зал народу, через несколько лет собирается стать министром обороны. Будучи сравнительно новеньким в ЩИТе и располагая кое-какими амбициями, Брок знал, что надо заручиться знакомством с большими шишками, если сам хочешь оказаться поближе к Олимпу. Брок вообще не представлял, что Пирс делает в американском консульстве в Южной Африке, но тот, очевидно, любил деловые поездки в страны, где едва ли существует хоть какая-то безопасность. И все-таки он держал рот на замке. Тем временем они углубились в здание и на старом дребезжащем лифте спустились в подвал. Выглядел и пах этот подвал, как мокрое бомбоубежище. – До меня дошли положительные отзывы о вас, – проговорил Пирс. Брок промолчал, решив придержать свою самоуверенность до лучших времен. – Вы всё схватываете на лету, вам хватает смелости и ума принимать тактические решения, вам есть, что доказать. Если это не поглаживание по головке от босса, Брок не знал, чем это еще может быть. – Вы когда-нибудь дрессировали собаку? Вопрос немного огорошил Брока: он был твердо уверен, что Пирс окучивает его на роль телохранителя в нудных поездках. И придется отсиживать их, не ныть и держать ситуацию под контролем, а точнее – охранять главу ЩИТа, не привлекая к себе внимания. – Нет, сэр. В доме, где я рос, не было собак. – Жаль, – небрежно заметил Пирс, и воцарилось молчание. Запах и звук воды всё усиливались. Брок и не представлял, что здание настолько большое. А еще он не знал, зачем их поджидают вооруженные охранники и откуда тут взялась укрепленная стальная дверь. Они вошли в дверь безо всяких вопросов, но Брок оглянулся и внимательно посмотрел на охранников, которые казались нервными и издерганными. – Когда я был ребенком, собаку держали мои соседи. Здоровенная уродливая псина, постоянно лаяла. На самом деле Брок присочинил. Соседи держали маленькую белую шавочку. Когда шавочка в очередной раз попыталась цапнуть Брока, с ней в итоге – не без его участия – приключился несчастный случай. – Не могу сказать, что я ее когда-нибудь дрессировал. Он остановился в тот же момент, когда остановился Пирс, и посмотрел ему в глаза. Понял, что долгий момент вглядывается в человека, который направляется прямиком к правительственной верхушке. Он понятия не имел, зачем они здесь, и позволил этому непониманию отразиться на своем лице. – Чего вы боитесь, агент Рамлоу? – Ничего, сэр. Формальное обращение заставило его распрямить спину. Происходило что-то, что изменит всю его жизнь, а он не знал, ни почему это случится, ни каким образом. – Вы боитесь смерти? – Нет. – Дисциплины? – Командовать или подчиняться, сэр? Брок не был заинтересован в том, чтобы чего-то бояться. Он не любил ограничений. Пирс не ответил, только еще раз взглянул на него и кивнул каким-то своим мыслям. У Брока почему-то возникло ощущение, будто он только что прошел какой-то тест. – Я собираюсь кое-что доверить вам, агент Рамлоу. Тем не менее, не заблуждайтесь: если вы не оправдаете моего доверия, я уж постараюсь, чтобы последствия вас ужаснули. Я достаточно ясно выражаюсь? Брок не смог удержаться: по спине побежали мурашки. Он кивнул, умудрившись сохранить хладнокровие, но позволил себе ухмылку, чтобы показать, что по-прежнему не боится. – Сюда. Брок пошел за ним беспрекословно и очутился в комнате, дверь которой была тяжеловата для помещения, находящегося так глубоко под землей. В воздухе стоял едкий запах, как будто на пол щедро плеснули антифриза. На глазах выступили слезы, сладковатый запах осел в горле, но Брок, осматривая помещение, даже и не подумал жаловаться. Пирса, кажется, всё это ничуть не беспокоило. Слева располагалась крупная металлическая труба-камера. Створки ее были открыты, на полу подтаивала ледяная жижа. Внутри свисали провода и маска, так что Брок сразу сообразил, что в ней только что кто-то находился. Справа, около Пирса, стояло большое кресло со странным металлическим обручем сверху. У основания кресла тоже таяла ледяная кашица. В кресле лежал полуголый человек – бледный, мокрый, чуть живой. Система мониторного наблюдения передавала на экран негромкие прерывистые сигналы. Брок приблизился рассмотреть его получше и только сейчас понял, насколько парень хорошо сложен и насколько нереально кому-то выжить в этой камере. Он видел, как свет отражается от неподвижной металлической руки, как шрамы на стыке металла и плоти выглядят больным произведением искусства. Он смотрел, как медленно поднимается и опускается грудная клетка спящего, и поймал себя на том, что пытается убедиться, что очередной вдох вообще последует. А потом вздрогнул от отвращения, когда Пирс запросто потянулся и ласково зачесал назад мокрые темные волосы, как будто поглаживал любимого ребенка… или собаку. – Он?.. – Не «он», агент Рамлоу, – тут же перебил Пирс. – Это создание, может, и выглядит, как «он», но это не так. Возможно, вы станете в будущем говорить «он» и «его» и поймаете меня на том же, но всё на самом деле не так. Вероятно, вы даже когда-нибудь оцените разницу. Да, язык у мужика был подвешен что надо. Он заинтересовал Брока и заставил ждать продолжения. – Это самое величайшее и ценное имущество ГИДРы, а также самая большая ее тайна. Пусть оно так и останется. В голосе Пирса звучала сталь, и Брок понял, что тут скрывается нечто большее, нежели страх или избранность. – Это Зимний Солдат: такое кодовое имя дали ему русские в 1955 году. Брок нахмурился глубоко и довольно скептически, потому что жалкое создание, спящее в кресле, выглядело лет на двадцать пять, не больше. Но возможности высмеять это замечание не представилось, потому что Пирс продолжал: – Он – оружие, тренированное и запрограммированное принимать и исполнять приказы. Советский Союз и ГИДРа работали над ним вместе, с участием немецких и американских подразделений. Русские держали его существование в тайне, потому что их разведка лучше всех умела хранить секреты, но они одалживали его в случае необходимости. В 1991 году Советский Союз распался и проект «Зимний Солдат» перенесли в безопасное место в США. С того времени он находится под моей личной ответственностью. Пирс умолк, позволяя значимости сказанного дойти до Брока. Человек в кресле слегка пошевелился, металлические пальцы согнулись и распрямились. – Агент – великолепное творение доктора Золы, но, как всякое оружие, он нуждается в постоянном уходе и внимании. У Брока начали складываться не самые лучшие представления касательно цели его пребывания здесь. Он начал прокручивать в памяти все события своей жизни, которые могли бы превратить его в угрозу, сделать его целью. Нет, он знал, как влиться в коллектив, неважно насколько тебе на всех наплевать. Ему нравилась боль – как причинять ее, так и принимать, но эту сторону своей личности он тщательно скрывал. ЩИТ такие вещи не терпел, а ГИДРа, вероятно, хоть и поощряла в некоторой степени, но не в такой, чтобы он решил, что всё это предприятие внезапно обернется в его пользу. Это было самое первое сомнение, которое пришло в голову Броку, и он подавил его, едва осознав. Он снова бросил взгляд на мокрую груду в кресле: – Разрешите говорить, сэр? – Говорите. – Как вы поддерживаете жизнь этого оружия так долго? И как вы вообще понимаете, что он ваш? В конце концов, Броку нравилось оружие. И он никогда не слышал, чтобы кто-нибудь так уверенно утверждал, что человек может быть оружием. Рассудок отказывался принимать подобное заявление, если только речь не шла о роботе. – Криостазис, – моментально объяснил Пирс, указав на трубу на другой стороне помещения. – Мы замораживаем его до минусовой температуры, чтобы сохранить жизнеспособность. А еще он уникален тем, что является единственным живым существом, способным пережить данный процесс. Это делает его чрезвычайно ценным. О да, без дураков… замораживание и размораживание решало все проблемы. – Что касается вашего второго вопроса, он мой, потому что я знаю, как им управлять. Со смешанным ощущением ужаса и завороженности Брок наблюдал, как Пирс наклоняется и пропускает сквозь пальцы копну спутанных темных волос с нежностью, от которой стало противно. Брок скривился от отвращения, когда Пирс нагнулся: показалось, что он сейчас поцелует парня, однако Пирс прижался лицом к его виску и, очевидно, сказал что-то, потому что внезапно глаза парня оказались открытыми – расфокусированными, но открытыми. Прозвучало еще несколько тихих слов, которые Брок не расслышал, и времени всё обдумать как следует у него не осталось. Несмотря на капельницы, качающие в вены согревающие жидкости, несмотря на то, что секунду назад Зимний Солдат выглядел так, будто находится на грани смерти, он поднялся из кресла и в два шага оказался рядом так быстро, что Брок только вдохнуть и успел. Он замер, ощутив лезвие собственного боевого ножа у горла, на коже выступила и побежала вниз кровь. Наверное, здесь положено было почувствовать страх, особенно глядя в пустые холодные глаза. Брок испытал лишь извращенное восхищение. – Назад, – тихо приказал Пирс, и человек, который был не человеком, а оружием, отступил, и нож звякнул о пол, выпав из ослабевших пальцев. Пирс подал ему какой-то сигнал, и Зимний Солдат вернулся в кресло, но на этот раз, очевидно, остался бодрствовать. – Вам страшно, агент Рамлоу? – Нет, сэр. Он… – Брок пытался подобрать слова, чтобы подытожить всё, что испытывал в этот момент. – Кажется, Агент – именно то оружие, которое я ждал. Пирс улыбнулся и кивнул, как будто ответ доставил ему удовольствие, и тогда Брок осознал, что это не просто прихоть судьбы. Происходило что-то чудесное, и ему было сложно ощущать такой подъем, чувствовать, как что-то вскипает внутри, словно физическое возбуждение, и ему пришлось слегка тряхнуть головой. Он питал слабость к оружию, всегда, но это создание с человеческим лицом было, черт возьми, самым лучшим оружием на его памяти. – Вас будут обучать управлять им, – только и сказал Пирс. – Оружие такого калибра может нанести серьезный ущерб, так что потребуется потратить некоторое время и приложить некоторые усилия. А еще это билет в один конец. Брок просто кивнул и дотронулся до ранки на шее, ощутив теплую кровь. Этим оружием он хотел научиться управлять хорошо. Этим оружием он хотел овладеть в совершенстве. – Обучение начнется завтра, – Пирс похлопал Агента по живому плечу. Брок начал немного понимать, почему старик так привязан к своему оружию. Это как любимая пушка или нож, какая-то сентиментальная фигня, которая принимается как нечто само собой разумеющееся, безо всяких объяснений. – Как только он полностью придет в себя, он либо примет вас, либо убьет. * Брок Рамлоу очнулся и спустя секунду пожалел об этом, когда агония обожженного и изломанного тела набросилась на него с такой силой, что он почти сумел закричать. Он глубоко вдохнул теплый кислород из маски, осознавая, что это, вероятно, единственная вещь, которая поддерживает его в сознании. Лекарства, призванные держать его в отключке на протяжении самого тяжелого времени, не работали, и пересохшие губы ощущались так же кошмарно, как сухость в горле и во рту. Чувствительные ткани пострадали от ожогов либо грязи и обломков, хотя… создавалось впечатление, что они облезали, обнажая новую, еще даже более чувствительную плоть. Брок все же умудрился тяжело сглотнуть. Слегка повернув голову, он увидел рядом пакет капельницы и заметил, что лекарство проходит не так хорошо, как, вероятно, должно было. Сам пакет был полон больше, чем наполовину, а на мониторах рядом мигали огоньки и цифры, которые, наверное, имели бы значение, если бы какая-нибудь медсестра позаботилась увлажнить ему глаза, как им полагалось делать. Что-то было не так – и не только тот факт, что свыше девяноста процентов его кожи покрывали ожоги, а остальные десять уже слезли от постоянного лежания в постели. Он, насколько смог, оглядел комнату и не увидел ничего, кроме голых стен и оборудования, никакой утешительной чуши от людей, которым было, по сути, все равно, и даже ни одной медсестры в поле зрения. Палата была бы удобной, если бы он мог передвигаться по ней, но в таком состоянии о движениях можно было даже не думать. Если ему пересаживали кожу, то явно не собственную, потому что здоровой осталось слишком мало. Не обойдется без шрамов, но это его не волновало. Шрамы изменят внешность, а именно это ему сейчас и надо было. Впрочем, вопрос, почему он внезапно очнулся и чувствует боль, по-прежнему оставался без ответа. Брок поискал пальцами пульт, который обычно оставляют подобным ему пациентам, чтобы вызвать медсестру, хотя он просто надеялся, что кнопка позволит увеличить дозу морфина. Пульт найти удалось, однако пальцы болели слишком сильно, и нажать ее удалось лишь после десятой неловкой попытки и придушенного болезненного ворчания. Брок привык к боли, но эта его уже утомила. Он ждал, надеясь, что сестра по крайней мере окажется хорошенькой. Женщина, проскользнувшая в палату, именно такой и была, но только не медсестрой. Брок хотел прищуриться, но рыжая подошла к стулу и уселась, едва бросив на него взгляд. Вошедшего следом мужчину он, в принципе, ожидал увидеть, хотя предпочел бы, чтобы встреча происходила на его условиях. – Все еще жив, а? – он решил хотя бы оставить за собой первые слова, но горло болело, голос хрипел от долгого молчания и дыма. – Чем обязан удовольствию? Подозреваю, ты здесь находиться не должен. Стив Роджерс был не из тех, кому легко отказать, но самодовольный мудак заявился сюда, и подняться и пожать ему руку явно не получится. Судя по тому немногому, что помнил Брок, проект «Озарение» пошел не по плану, и, проработав с Роджерсом два года, Брок знал, кого в этом винить. То, что они друг другу соответствовали, его тоже не удивило, хотя он находился в явном невыгодном положении. Помолчав, великий Капитан Америка снизошел до разговора. – Александр Пирс мертв, – сказал он просто и безэмоционально. Наверное, предполагалось, что новость потрясет Брока, но ничего подобного. – ГИДРа рассеяна и разгромлена. Тебе, видно, не хватило времени раскусить цианид, поэтому ты единственный из известных нам, кто располагает информацией. Брок бы рассмеялся, если бы не подозревал, что отрубится: – Думаешь, я вам что-нибудь скажу? – Надеюсь, ты будешь сговорчивее, если я смогу выхлопотать для тебя амнистию, – было в его голосе что-то такое, что Брок почуял исходящую от него затаенную дрожащую слабость. – Расскажи мне о Зимнем Солдате. Ты знал о нем? Брок с усилием растянул потрескавшиеся губы, невзирая на то, что кожа лопнула, и по подбородку в бинты побежала кровь. – Оружие, – медленно протянул он. – Я знал про него, но Пирс давал ему приказы, назначал задания, будил его и укладывал спать. Он не врал, но и всю правду прямо сейчас выкладывать не собирался. Оно того не стоило. Роджерс сумел не проявить эмоций относительно столь малого количества данных. Брок даже впечатлился. Все-таки он ходил на уроки истории. Искал информацию. – Что еще ты знаешь? – Немного, – осторожно ответил Брок. – Он ценное имущество, оружие с человеческим лицом, запрограммированное следовать приказам. Так мне говорили, – он видел, как напряжен Роджерс, и черт побери, почему ему не увлажнили глаза, чтобы он мог насладиться этим зрелищем сполна. – Зимний Солдат мертв? – Нет, – отозвался Роджерс несколько резко: нежелание верить и нежелание дать страху пустить корни. – Баки где-то здесь, но скрывается. – Баки? – просто-таки обязан был переспросить Брок, чтобы посмотреть, как подействует словесный укол. – Это его имя, Рамлоу, – проговорил Роджерс с той сталью в тоне, которой он был известен. – О, а парень, которого ты преследуешь, вообще в курсе? Брок наблюдал, ждал и смаковал боль, которая проскользнула по лицу (насколько удалось рассмотреть) Роджерса. Разумеется, если бы Зимний Солдат знал свое прежнее имя, в перспективе это сделало бы всё еще интереснее. – Слушай, он призрак. Он умеет прятаться. Способен скрываться у всех на виду. Даже если ты его найдешь, то скорее всего, не сможешь заставить остаться, – Брок старался рассуждать логически, будто к миссии готовился (проклятье, как болит горло!). – Если только ты не отыщешь того, кто скомандует ему «к ноге». Роджерс вздрогнул от такой формулировки, но обошел кровать, приблизился и заглянул ему в лицо. Роджерс играл желваками, но напряжение от него исходило столь очевидно, что Броку хотелось хохотнуть. Однако смех вызвал бы боль в легких, так что Брок сдержался и молча ждал следующего вопроса. Говорить что-то просто так он не собирался, а пока двинул головой и тихо застонал от боли, исключительно напоказ. – Стив, – тихо проговорила Романова. – Что ты имеешь в виду? Что значит «скомандовать «к ноге»? В голосе Роджерса ощущалось напряжение. Он сдерживался только лишь потому, что надеялся услышать ответ, надеялся добраться до Зимнего Солдата раньше ГИДРы. – Тебе нужен хэндлер, – медленно проговорил Брок. – Так сказал Пирс. – Кто это такие, и где мне найти одного? – ровно спросил Роджерс. Так ровно, что Брок понял: всё его спокойствие напускное. – Мне сказали, что ГИДРа обучила нескольких избранных людей, как держать Солдата на поводке и водить за собой. Имен я не знаю. Только знаю, что они существовали, – он слегка шевельнулся на постели. – На поводке? – до Романовой явно дошло, что Роджерс вцепился в идею. Брок кашлянул, от чего тело пронзила острая боль, и на момент показалось, что он сейчас потеряет сознание, но все же пришлось улыбнуться окровавленными губами: – Думаешь, ГИДРа обычно позволяла этой твари разгуливать на свободе? Нет, они создали его с установкой подчиняться приказам, ну или так Пирс говорил, – он быстро взглянул в лицо Роджерса. – Как хорошо выдрессированного пса. Сквозь пелену боли было приятно наблюдать, как губы Роджерса складываются в тонкую ниточку, как от него волнами исходит гнев. Разговор почти того стоил, но Броку надоело играть. Он получил собственную информацию, хоть и крупицы. Зимний Солдат по-прежнему где-то здесь – не то прячется, не то кидается на всё, что оказалось слишком близко. Пирс упоминал, что оружие несколько раз отправлялось в самоволку, но причины и результаты всегда были разными. Иногда Агент оставался пассивным, иногда становился разрушительной силой, которую следовало укротить. – Куда он уходит, если нужно залечь на дно? – вопрос не имел никакого смысла, но Брок понимал, что Роджерс хватается за соломинки. Надеется на что-то, вот идиот. – Я не знаю, – ответил он. – Ты лжешь, Рамлоу, – вздернул губу Роджерс. – Где прячется Зимний Солдат? На какую конспиративную квартиру он уходит? – Я не знаю, – спокойно повторил Брок. – Найди хэндлера, Роджерс. Если не найдешь, всё коту под хвост. Они долго сверлили друг друга взглядами. Ну, то есть Брок пялился на размытое пятно перед собой и предполагал, что Роджерс пялится в ответ. Потом он шевельнулся, застонал и зашипел сквозь стиснутые зубы. Как он и ожидал, капельницу снова привели в порядок, и потекшие в вену наркотики позволили ему расслабиться, насколько это было возможно в его состоянии. Здорово, что удалось так продуктивно поучаствовать в переговорах. Брок даже не услышал, как ушли Роджерс и Романова. Тем не менее, он осознал, что теперь, когда Пирс мертв, он находится на вершине иерархии, и место это казалось занятным. Так, если бы он был неисправным Зимним Солдатом, куда бы он направился? Вероятно, укусить кормившую его руку, оторвать ей пальцы прежде, чем намордник скроет клыки. Сколько осталось хэндлеров? Важный вопрос. И сколько их удержалось в пустой голове Зимнего Солдата? *** Стив не был уверен, получил ли он какую-то важную информацию или Рамлоу просто дразнил его. Он спустился по больничным ступеням, не дожидаясь, пока его догонит Наташа, понимая, что ее вообще тут и быть не должно. Наташа пришла, потому что они оба работали с Рамлоу, а она очень хорошо разбиралась в людях. Он не был готов встретиться с ее впечатлениями от того, куда зашел разговор, а от самой идеи искать агента ГИДРы, способного управлять Баки, по коже бежали мурашки. – Роджерс, – наконец, окликнула Наташа, когда он был уже около машины. Стив остановился и развернулся к ней, сунув руки в карманы и заставив себя глубоко вздохнуть, чтобы успокоить нервы. Последние недели выдались неважными, и улучшения явно не предвиделось. А еще он понимал, что у Наташи есть свои заботы, которые не включают в себя помощь в допросах, и не то чтобы случившееся в палате было пустяком, но все же… Стив сделал еще один глубокий вдох. – Стив, – повторила Наташа мягче. – Есть идеи? – Он лгал, – пожал плечами Стив. Он понимал, что не стоит верить такому типу, как Рамлоу, но попытаться придется. Рамлоу был одним из немногих агентов ГИДРы, занимавших достаточно высокое положение, чтобы – вероятно – располагать некоторой информацией. Все остальные бормотали что-то про призрака. Бойцы УДАРа либо погибли, либо пропали и считались погибшими. – Я знал, что он солжет. – Не всё было ложью, – Наташа привалилась к автомобилю и скрестила на груди руки. – Он упоминал хэндлеров, и в этом есть смысл, – она не обратила внимания на раздраженный вид Стива. – В деле, которое я тебе дала, ничего про них не писали? Стиву хватило благоразумия изобразить неловкость: – Была одна запись, в которой ученые предполагали, что стоит обучать специальных людей, которые бы возвращали его в случае нарушения функционирования. Просто упоминание, прежде чем они вернулись к… – он тяжело сглотнул, – прежде чем они снова стали писать про программирование и тренировки. Стив взглянул на Наташу, гадая, сколько еще информации, которую он пропустил, она вытянула из Рамлоу, насколько гнев ослепил его и притупил внимание к мелким деталям. Поэтому он и попросил Наташу приехать, выдернул ее из убежища – потому что они с Сэмом искали слишком долго, опираясь лишь на слухи и намеки. – Но я думаю, ты прав. Рамлоу знает больше, чем сказал, но, полагаю, информация насчет хэндлеров полезна, – медленно и осторожно проговорила она. – Думаю, это подходящая ниточка, и даже если ты найдешь хэндлера, не привлекай его или ее к работе, если не доверяешь. А мы оба знаем, что доверять не стоит. Лучше найди хэндлера и заставь рассказать, где искать твоего друга или как выследить его. Стив кивнул. Неплохая ниточка, даже если ему хотелось больше ответов. Он никогда не использует хэндлера против Баки, и не просто из-за их дружбы. Если слово «хэндлер» означало то, что он думал, хэндлер будет опасен рядом с Баки и может даже отдать Баки команду снова на него наброситься. Стив сомневался, что хэндлеры просто умеют справляться с ситуацией: они без сомнения способны ее контролировать. Возможно, в заметках конкретно описывались некоторые аспекты программы Баки, но оставались моменты, которые с трудом поддались переводу. Стив понимал русский не настолько хорошо, чтобы знать что-то наверняка, но всё равно было больно читать, как его лучшего друга разобрали на части, а потом заново сложили во что-то, что он до сих пор не мог уложить в голове. – Но почему все-таки он о них рассказал? Если они так важны, если Баки настолько важен, зачем вообще выдавать подобную информацию? Стив знал, что Рамлоу – хороший солдат, но вдобавок еще и змея, готовая укусить в любой момент. Причем достаточно опытная, чтобы каждый укус причинял боль. – Вероятно, он понял: нужно дать тебе что-то, чтобы ты не стал требовать больше, – пожала плечами Наташа. – Или хотел спровоцировать тебя. – Полагаю, скорее второе, – вздохнул Стив и покачал головой. – Хэндлер, – повторил он, просто чтобы распробовать слово на вкус. – Я понимаю, что это тяжело. Стив взглянул на нее и почувствовал необходимость слабо улыбнуться: – Да, но ты была по другую сторону. Ты была… на месте Баки. Наташа умела улыбаться, ничего улыбкой не показывая. Теперь она улыбалась как раз так, и Стив почти пожалел о своем комментарии. Он мало знал о ней, испытывая бессмысленное желание не лезть в ее личную жизнь, в чем не было совершенно никакой нужды, учитывая, что вся эта жизнь по любому оказалась в интернете. – Если бы ты… – Стив помедлил и, наконец, развернулся к Наташе. – Если бы ты оказалась на месте Баки, если бы ты помнила не всё, но кое-что, чтобы ты сделала? Куда бы ты пошла? На этот раз улыбка стала теплее: – Я бы нашла свое слабое место и уничтожила его. Стив, посерьезнев, кивнул: – Он пойдет за хэндлерами, если помнит их. – Он вспомнит. – Звучишь уверенно, Нат. – Если ты провел всю жизнь под контролем, и тебе пришлось близко работать с людьми, которые знают, как тобой управлять, ты, может, и не вспомнишь все о них, но ты их узнаешь, – Наташа, глядя прямо на него, постучала пальцем по виску, потом по груди над сердцем. – Даже если разум не работает как следует, тело помнит, Стив. ГИДРа не была с ним нежна, так что его тело вспомнит, а он достаточно смышлен и опасен, чтобы знать собственное тело. Не думай, что он не использует все возможности, какие есть в его распоряжении. Стив медленно кивнул, усваивая и раскладывая по полочкам информацию, пропуская все эмоции, которые всколыхнулись в нем, когда дело коснулось лучшего друга. Ему нужно было сохранять спокойствие, чтобы должным образом использовать все эти данные. Он не собирался обращаться с этой информацией в остатки ЩИТа, во всяком случае, не теперь, когда вскрывалось столько данных. Все оставшиеся, кажется, восприняли наличие среди них ГИДРы личным оскорблением. А еще Стив не мог не думать о притаившихся агентах, от чего ему сразу стало неловко: он не любил подозревать людей, с которыми работал. Он тяжело вздохнул и оперся на машину: – Придется звонить Тони, да? – Придется звонить Тони. – Ты же знаешь, что звонок будет не из приятных, – проговорил Стив, но, когда он снова посмотрел на Наташу, его улыбка была теплой. – Я думала, тот случай с рычагом связал вас, как двух армейских приятелей. – Тот случай… в самом деле не поощряет меня звонить, – Стив тихо хохотнул и снова взглянул на Наташу. – Как думаешь, сколько информации ему можно доверить? В конце концов, она работала со Старком. – Он в любом случае поднимет шум и обо всем догадается вне зависимости от того, что ты ему расскажешь. Не забудь, что большая часть секретов ГИДРы в сети точно так же, как и секреты ЩИТа. Если бы он не заведовал добычей данных, я бы сказала, он, вероятно, умирает от лихорадки, – Наташа отошла от машины. Стив последовал ее примеру и полез в карман за ключами. Звонить Тони придется, но он не горел желанием это делать и подумывал, что, может, будет лучше переварить полученную информацию и почитать, насколько получится, переданное Наташей дело. Вероятно, он пропустил информацию о хэндлерах и их системе, может быть, даже пропустил имя. Он решил, что сначала постарается разобраться самостоятельно, прежде чем иметь дело с Тони Старком, пусть даже и по телефону. А еще расскажет всё Сэму. Сэм умел думать логически и переключать его мысли на что-то кроме эмоциональной привязанности к Баки. – Поехали, я подвезу тебя, куда хочешь. – Это вроде предлога для знакомства, который ты притащил из сороковых, Роджерс? Наташа ухмыльнулась, и в ответ на ее поддразнивание Стив только и смог, что покачать головой. *** Его не особенно интриговали ни тихий перепуганный стон, ни кровь, подсыхающая у человека на подбородке. Он просто пристально и бесстрастно смотрел, присев на корточки и нарочно позволяя взгляду скользить по сопротивляющемуся темноволосому человеку. Он бы подумал, что в этом нет ничего личного (ни в одном задании не было ничего личного), но на этот раз всё обернулось по-другому. Дело было очень даже личное, но он этого не показывал. Лежащий перед ним человек выкручивал связанные руки и безуспешно двигал неповрежденными пальцами, пытаясь показать какой-то знак, но попытки выглядели жалко, пальцы смахивали на трепыхающихся на весу червяков. В воздухе висел запах крови, который стал гуще, когда человек внезапно тряхнул головой, и красный поток, вылившись между его губ, заново окрасил алым небритый подбородок. Зимний Солдат продолжал наблюдать, ощущая себя таким же пустым, как на любом задании. Он думал, что почувствует что-нибудь, но холодная пустота не уходила. Он не испытывал удовольствия, хотя то, что он делал, было одновременно необходимостью и – по идее – чем-то для него приятным. В конце концов, этот человек так часто портил ему день. Должно быть приятно вернуть услугу, разве нет? Но это не казалось приятным, и Солдат был слегка разочарован. Однако это не умаляло боли и страха, которые этот человек очевидно испытывал. – Ты достаточно скоро истечешь кровью, – мягко проговорил он, по привычке переключившись на русский. В конце концов, он не позаботился прижечь оставшийся от языка обрубок. Повреждение было смертельным, но Солдат собирался ждать до конца. Последовал звук влажной плоти, ударяющейся о влажную плоть, но попытка заговорить не удалась. Не последует ни слов, ни команд, ни паролей, призванных подчинить его. Он позаботился об этом при первой же возможности, и опухшие пальцы не могли совершить достаточно движений, чтобы подать ему знак делать что-то против собственной воли. Это было действительно интересно – свобода выбора. Он подпер подбородок ладонью, не пытаясь слишком серьезно задумываться о свободе выбора, потому что она была иллюзией. То, что он делал, было сделано из самосохранения, и только. Он не знал, сколько осталось хэндлеров, но он все равно отыщет их, вырежет им языки, переломает пальцы и руки. Он больше не получит команды встать на колени. И возможно, если он уничтожит большее их количество, то со временем что-нибудь насчет этого почувствует. Он взглянул на человека, голова того ударилась о стену с негромким стуком, который не привлечет ничьего внимания. «Истекай кровью и радуйся, что я не обрек тебя на что-нибудь похуже. Никаких ванн с холодной водой, никаких побоев, только ножи». Не было причин утешать этого умирающего человека, чья кровь вытекала из изуродованного рта, но удовольствия он по-прежнему не ощущал. Память сохранила не всё, что делал этот человек, но обрывки вспоминались, и их было достаточно. Тихий булькающий звук не побуждал его торопить события. Он наблюдал, как течет кровь, как человек бьется в оковах и даже пытается выплевывать проклятья. Он находился достаточно далеко, чтобы плевки не достигали цели, но энергия вышла, страх вернулся, а через час перегорел и страх, когда хэндлер сделался тих и неподвижен. Когда человек умер, он подтащил тело к плите, сунул головой в духовку, а потом включил газ, чтобы тот наполнил помещение, и вышел через окно. Затем чиркнул обычной спичкой и ловко кинул её внутрь. Газ зажегся еще до того, как пламя добралось до плиты, а он исчез, зная, что происшедшее посчитают самоубийством. Если так пойдет и дальше, ГИДРа потеряет больше голов, чем способна отрастить.