Лунной дорогой

      Кэйо стоял на палубе, вцепившись в канаты изо всех сил, и смотрел на уплывающий вдаль берег. Под ногами качалось, каждый раз ему казалось, что вот сейчас опора исчезнет, и он погрузится в мрачную глубину моря. Тусклые огни порта растворялись в ночной темноте, сливались между собой, казалось, что он оставил на берегу не большой портовый город, а один дом, знакомый до последнего сучка в стене, уходя в неизвестность. Холодный ветер пробирался под тёплую курточку, холодил живот — почему-то там он мёрз сильнее всего — по небу медленно плыли тяжёлые тёмные тучи, чуть более светлые, чем всё остальное. В рваные прорехи время от времени выглядывали звёзды, ехидно подмигивая рискованным морякам. В воздухе чувствовались запахи соли и морских водорослей, оставляющие на губах тонкую горьковатую сухую плёнку. Зычно покрикивал палубный матрос, у штурвала стоял ещё один, напряжённо вглядываясь вперёд. Снизу из кубрика слышались весёлые выкрики: матросы отмечали первый в этом году выход в море.       Кэйо постоял ещё немного и спустился вниз в каюту. Из-под соседней двери пробивалась тонкая полоса света, дверь напротив чуть не тряслась от мощного храпа. Кэйо уже знал, что он не один пассажир на корабле, что рядом плывёт молодая девица с компаньонкой, а напротив поселился толстый торговец, юноша слышал, как тот говорил, что сойдёт на берег на следующий день, и требовал скидку. Ночь прошла спокойно, и тот страшный храм не приснился. Кэйо, несмотря на постоянную качку, даже чувствовал себя отдохнувшим, с аппетитом позавтракал и снова поднялся наверх, желая насладиться всеми прелестями путешествия. Море теперь казалось светлым, а белоснежные облака грудами хорошо вычесанной шерсти, поднимающейся ввысь к солнцу. Берег всё ещё был виден, кажется, такое плавание называлось каботажным, вспомнил Кэйо. Яркая зелёная полоса отделялась белой пеной, а позади неё виднелись серые холмы — предвестники Западных гор. Но до них было далеко, сначала корабль должен будет повернуть на север, оставить там товары и забрать другие. Кэйо провёл на палубе почти весь день, только изредка спускаясь вниз, к вечеру его лицо обветрилось, а губы покрылись сухой болезненной коркой. Пришлось даже искать в сумке жир и смазывать их. Но все эти мелкие неприятности не уменьшали восторга от созерцания мощи и величия моря.       Последняя остановка на материке перед тем, как уйти к островам, случилась около полудня, на берегу остался торговец, а вместо него поднялся важный старик с маленьким мальчиком. Кэйо держался поодаль, стараясь не привлекать внимания: ему показалось, что они уже встречались. Впрочем, тому было не до других пассажиров — мальчишка оказался капризным плаксой и всё время ныл на одной противной ноте.       Юноша так и проводил время на палубе, не уставая любоваться морем. Оно никогда не надоедало: тёмное, угрожающее ночью, светлое, почти прозрачное днём, оно мерно несло свои воды, становясь то тихим, почти недвижимым, то ярким, наполненным солнцем и светом, то напоминало самое драгоценное руно, покрываясь мягкими барашками. А солнце было красиво по-другому, ослепительное днём, вечерами оно уходило в море, окрашивая в алый цвет узкую дорожку. Казалось, путешествие будет бесконечным, каждый день мерное покачивание, много воды и света. Один остров, другой, они яркими коврами раскинулись на поверхности моря, давая отдых ногам и приют крикливым белым птицам. На третьем острове они задержались — моряки пополнили запасы пресной воды и неплохо погуляли в трактире. Кэйо не рискнул бродить по берегу долго, опасаясь опоздать на корабль. Позднее он не раз думал, как сложилась бы его судьба, останься он тогда на острове. Но такое ведомо только богам.       Корабль уже возвращался назад, готовясь дойти до берега и повернуть на запад, держась подальше от острых скал, когда из-за небольшого скального островка вынырнул узкий хищный корабль. Завидев его, команда оживилась, по палубе загрохотали башмаки, возле пушек засуетились мрачные моряки, явно готовясь к бою. Пассажиров загнали в каюты и велели сидеть тихо и не мешаться под ногами. Мальчишка завыл тонко и испуганно, и Кэйо подумал, что девушке повезло: она сошла раньше.       Наверху слышался неясный шум, что-то падало, гремело, кто-то кричал на гортанном, малопонятном языке. Кэйо сидел, сжавшись в углу каюты и молился сразу всем богам, через слово проклиная свою глупость, что привела его на этот корабль, но делать было уже нечего, оставалось только подороже продать свою жизнь и он сжимал в руке кинжал: если не врага, то себя он убьёт точно. Но не вышло, дверь буквально снесло мощным напором, и в проёме оказался рослый мужчина, просто медведь настоящий. Он и рычал, как зверь, надвигаясь на обмершего Кэйо.       Юноша отмахнулся, чувствуя, что кинжал зацепил за чужую плоть, и охнул, когда ручища вздёрнула его наверх, прямо к маленьким, налитым кровью глазам. — Ты. Кто? — слова звучали немного странно, но были понятны. — Пусти! — Кэйо лягнул ногой, стараясь достать драгга. — Гы… москит… — Вепрь, поставь его… — это уже кто-то другой, не такой огромный, но куда более грозный. — Да, мой ярл…       Кэйо пискнул, когда его просто отпустили, упал на пол, больно ударившись коленями. Загадочная находка, Слеза моря, выпала из-за ворота, закачалась на тонком шнурке. И его вновь вздёрнули наверх. Рука, большая, покрытая брызгами крови подняла на ладони камень, повернула к свету, сверкнула в глубине золотая пчела, и Кэйо услышал потрясённый вздох Вепря. — Дитя моря…       Юношу ухватили за шиворот и потащили за собой, позади он услышал грохот, ноги скользили в крови убитых моряков. У порога каюты соседей он увидел мёртвого старика и не успел ужаснуться, как оказался на плоской палубе корабля драггов. В закутке сидели тот юнга, тоже в крови, зажимающий рану на руке, зареванный мальчишка, пара моряков помоложе и покрепче, тут же росла гора тюков, которые быстро перетаскивали драги из трюма. Кэйо не успел ничего понять, как его сунули в закуток, отгороженный шкурами, и велели сидеть на месте. Он заполз в дальний угол и немного отодвинул в сторону шкуру. В щель было видно, как медленно погружается в море торговый корабль, унося на дно моря тайну своего исчезновения.       Он смаргивал слёзы, оплакивая погибших, жалея, что некому будет рассказать, кто и когда убил их всех. Тяжёлые шаги прервали его тоскливое одиночество, и шкуру отодвинула в сторону мускулистая рука. Кэйо во все глаза уставился на вошедшего драгга. Мускулистый, одетый только в кожаные штаны и жилет, он стоял, широко расставив ноги, и с любопытством смотрел на пленника. — Назови своё имя. — Кэйо, младший супруг князя Подлунного кряжа. — Младший муж? И тебя отпустили одного? — Я вдовец. И мне восемнадцать. — Откуда у тебя Благословение моря? — Я нашёл его на берегу, — ответил Кэйо чистую правду. — Тебе благоволит Владыка морей. И мне, раз ты попался на моём пути. — Не больно то и хотелось, — буркнул Кэйо. — Моё имя ярл Вагне Гринольв.       Кэйо пожал плечами, не понимая, что ему за дело, знать имя своего похитителя. — Ты — моя добыча, тебя послал мне Владыка морей. Я возьму тебя мужем. — Ой… — У меня есть сыновья, Бъёрн и Тундар. — А жена? — Уна умерла прошлой зимой. Я могу взять мужа. Тебя. — А меня спросить не надо? — Ты дар Владыки морей. — Тьфу, — в сердцах плюнул Кэйо, поняв, что всё уже решено без него.       Деваться с корабля ему было некуда, пришлось сидеть тихо и не высовываться. Но утром его вздёрнули за шиворот и вывели на палубу. Ярл встал рядом, накинул на плечи юноши лохматую тяжёлую шкуру и заявил, что это его жених, дар самого Владыки морей. Драгги приняли это со странным воодушевлением, ударили мечами в щиты и громко прокричали что-то боевое и радостное.       Деревня драггов была обнесена высоким забором из брёвен, заострённых кверху. Мощные ворота запирались на широкий брус, и пробить их было очень сложно. У берега стоял ещё один корабль, с вырезанной медвежьей мордой на носу, на берегу играли ребятишки, одетые, несмотря на пронизывающий ветер в одни холщовые рубашонки. Завидев приближающихся драггов, они тут же побросали свои дела и побежали навстречу, громко крича от радости. Ярл первый спрыгнул в воду, следом за ним туда же пошли Вепрь, рыжебородый Олаф, и ещё пара крепких мужчин. Они ухватили за канаты и потащили корабль к берегу. — Интересно, а причала нет? — задал вопрос непонятно кому Кэйо.       Не было, только вбитая каменная глыба на берегу, обтёсанная в виде гигантского гриба. Канат накручивали на неё, подтягивая корабль всё ближе и ближе, пока он не заскрежетал по мелким камушкам на дне.       Тут же на борт кинули мостки и накрепко прикрутили, чтобы не уронить ничего из награбленного. К драггам уже спешили женщины, такие же рослые и стройные. Впрочем, были среди них и смуглые жительницы королевства, эти жались чуть позади, робко выглядывая из-за своих подруг. — Люди! — Кэйо пискнул, когда его подхватили под мышки и вознесли наверх. Под попой оказалось крепкое плечо Вагне. — Владыка морей послал мне в дар мужа!       Ему ответили громкими криками. — Свадьбу мы сыграем завтра, когда женщины приготовят нам угощение!       Крики стали громче, а Кэйо чуть не зажмурился, вот что за беда, все на ложе затащить норовят, но тут, похоже, выхода нет. Двое мальчишек, одному лет двенадцать, второй совсем мелкий стояли напротив и смотрели прямо на юношу. — Мои сыновья, — подтвердил догадку Кэйо ярл. — Старший – Бъёрн, и младший — Тундар. — Поставь уже, — буркнул Кэйо, — я хоть поздороваюсь. — Моего жениха я внесу в Хедбю на руках! — пафосно проговорил ярл. — Тьфу, дикий народ…       За забором юноша увидел большую деревню. В центре возвышался большой каменный дом, длинный и с плоской крышей, покрытой каким-то коричневым материалом. Двери в нём были открыты, рядом с ними стояли несколько стариков, наверное, тех, кому тяжело было спуститься к морю. Остальные дома были куда как скромнее и больше всего напоминали корзину, поставленную вверх дном и обмазанную толстым слоем глины. Прибывшие драгги расходились по своим домам, а ярл шёл к центральному, самому большому. Вагне перешагнул через порог — Кэйо пришлось нагнуться, и он чуть не упал — и только там юношу поставили на пол. — Вот, мой дом — твой дом. — Мда… — Кэйо осматривал внутреннее убранство.       Плоскую крышу поддерживали столбы, между ними были натянуты вышитые ковры, очень красивые, на взгляд юноши, он заглянул в такой закуток и обнаружил там низкое ложе застланное мехами в несколько слоёв. Посредине дома находился длинный очаг, выложенный камнями, там, где не было спальных мест стояли лавки или лежали охапки соломы, покрытые полотном. Пол был чисто выметен и хорошо утоптан. Чуть дальше стоял стол, а на полках было видно глиняную посуду. Всё очень опрятно и даже уютно. — Лучше, чем я провёл предыдущую зиму, — Кэйо тронул пальцем пучки сушёных трав, висевших вдоль стены, заглянул в кладовку и вернулся к столу, посматривая на…       Да, деваться некуда, жених, а завтра уже свадьба, только вот, что делать с цепью? Сам он её не снимет, показать Вагне? Не пришлось, он сам увидел, шагнул к юноше, подцепил ненавистную цепь пальцем, разорвал так, будто это тонкая ленточка. — Гррр… — Не рычи, и вообще меня до сих пор никто пальцем не тронул, так что гордись! — Мой… — Да твой уже, куда я денусь? Слушай, это конечно хорошо, что мы уже приехали, то есть приплыли, только я бы помыться хотел. Можно? — Баню топят, — ответил Вагне. — Баню? Баня, это хорошо… эх, жаль, что мои вещи с кораблём утонули. — Нет, Вепрь принёс, — ярл кивнул на угол, где Кэйо с удивлением увидел свои собственные сумки.       С благодарностью посмотрев на жениха, Кэйо тут же зарылся в них, а когда служанка показала ему сундуки и полки, пошёл раскладывать свои вещи: похоже, что он тут надолго.       Вечером, после бани, уставшие драги уснули, юношу же положили отдельно от всех, как он понял, так полагалось перед свадьбой, а наутро началась круговерть подготовки. Откуда-то принесли целую тушу быка и, насадив на вертел, начали жарить на медленном огне. Женщины чистили овощи, пекли лепёшки, ещё что-то делали, Кэйо даже не понимал, что именно. Потом к нему пришли несколько молодых парней и начали одевать в странный наряд: мягкие штаны, тёплые вязаные носки, рубашка с вышивкой, пояс с красивой пряжкой, куртка, подбитая мехом, сверху накинули плащ и закрепили его красивой фибулой. Кончилось всё тем, что парня поставили на столб, врытый посреди селения, и велели стоять на нём. Он и стоял, всё равно самому спускаться было бы смешно, уж очень неудобный и высокий насест оказался. Как потом он понял, это была своеобразная проверка жениха или невесты на выносливость, мол, простоит там день, значит, крепкий. А на площади перед домом устанавливали козлы, носили столешницы, посуду, вкусные — пахли-то как! — блюда. И собрались драгги, нарядные, как мужчины, так и женщины. Наконец из капища, огороженного клыками морского зверя, вышел жрец. На его плечах лежала медвежья шкура, её венчала искусно выделанная голова зверя. Было даже страшно — будто настоящий медведь идёт к людям. В руках у жреца Кэйо увидел бубен, обтянутый кожей. Вот он остановился у сложенных конусом дров, запел на непонятном языке, закружился вокруг, и было видно, как из глубины поднимается сначала тонкая струйка дыма, а потом и огонь появился. Драгги радостно закричали, наверное, это было важно для них. А жрец всё пел, то приближаясь к столбу, то уходя от него, пока не замер, выкрикнув последнее слово.       И в этот момент из дома вышел Вагне. На широких плечах лежал синий плащ, крупная золотая фибула держала его, толстая витая гривна, широкие браслеты, чеканный пояс. Сейчас он был настоящим вождём. Медленно, под звуки бубна он прошёл вдоль столов, словно красуясь перед соплеменниками. Остановился у столба и весело глянул на Кэйо, протянул руки и снял юношу, пересадив на своё плечо. — Мой муж! — крикнул ярл и поставил Кэйо на землю. — Твой муж! — подхватили драгги. — Твой муж, — поддержали его женщины, и в их глазах Кэйо не увидел зависти. — Наш второй отец, — встали рядом Бъёрн с Тундаром. — Мой второй сын, — заявила старуха.       И наступила тишина, Кэйо видел, как на него смотрели все эти люди, сглотнул и ответил. — Мой муж. — Да! — Мои сыновья. — Да!! — Моя… мать… — он запнулся, глянув в серые глаза старухи. — Да!!! — взревели драгги и Вагне вместе с ними, и тогда Кэйо понял, что он должен сделать.       Поднял руки и расстегнул фибулу. Скользнул на землю плащ, глянул с удивлением на него ярл, а юноша сделал вперёд один шаг, потом другой и закружился в танце, диковинном, какого здесь ещё не видели. Он кружился, подбираясь к мужу, словно юный хищник, выслеживающий добычу. Вот метнулся вперёд, нанося едва заметный удар, будто пометил: «Ты мой!», отпрянул, снова шагнул. Это не было тем чувственным танцем, что должен был вызывать похоть, разжечь страсть, это был поединок между двумя хищниками, где один будет сильнее, но другой не ляжет покорно, а покорится в знак уважения. Драгги смотрели во все глаза, отмечая восторженными возгласами наиболее удачные, на их взгляд, моменты. Они прекрасно поняли весь смысл танца и теперь ждали, как ответит их ярл.       А он ответил. Упал вниз синий плащ, сверкнуло золото на груди, и двинулся вперёд второй хищник. Сейчас Вагне вёл его предок, лесной медведь, сильный, умный, умелый зверь. И он видел перед собой не слабую добычу, а равного соперника, над ним не стыдно одержать победу, его славно будет взять на ложе, ему спокойно будет доверить дом и род. Они приблизились и сплелись в один причудливый клубок, где каждый партнёр по наитию знал, что нужно делать. Это была схватка, красивая, грозная, когда мощь выплёскивается и наделяет своей частицей каждого.       Кэйо шагнул назад и опустился на одно колено, признавая власть мужа, но готовый встать в любой момент рядом. Ярл замер, а затем протянул руку, поднимая юношу, повернулся вместе с ним к людям и тихо, очень отчётливо сказал: — Мой. Муж. Младший ярл.       И никто не поднял голоса против.