Лунной дорогой

      Аск, знакомый до мельчайших подробностей, едва показался из-за скал, как его тут же заметили. Жители Хедбю, кто мог, собрались на берегу, желая рассказать всё вернувшимся драггам. Вагне, спрыгнувший в числе первых, даже не сразу понял, что ему хотели сказать: крики сливались в один непонятный гул, пока вперёд не выступил Кэйо. Его даже подтолкнули навстречу, мол не тяни, рассказывай, как мы отбили врагов. — Да не толкайтесь вы! — отмахнулся юноша, целомудренно обнял мужа и скороговоркой сообщил ему, что приходил ярл Торберг, хотел разрушить Хедбю и ограбить их, а может в плен забрать или вообще убить, но они справились и отбились.       И чем дальше Кэйо говорил, тем мрачнее становился Вагне, тем больше сердились воины. — Он посмел напасть на деревню?       Ответа на вопрос Вагне не ждал, он и сам бы поступил так же, если бы была нужда, но его род был богат, удача сопутствовала им, и нет нужды грабить соседей. — Мы отбились. — Да, я вижу. Ты справился, Кэйо.       Слова ярла поддержали другие воины. — Я был не один, мне помогла Ратха, дева-призрак. Она выпила самого сильного воина у Торберга и прогнала остальных, — честно ответил Кэйо. — А что делал мой муж? — Он готовился оборонять Хедбю всеми силами, — ответила мать Вагне. — Ты привёл хорошего мужа, сын. — Да, он дар Владыки морей! — подтвердил Вагне, поднимая супруга и целуя его на глазах у всех. — Поставь, — дёрнулся Кэйо,— не на виду же! — Ты мой муж! — Пошли домой уже. Там и будешь целовать! — не нравилось Кэйо, когда его вот так бесцеремонно обнимали перед всем народом.       А для Вагне ворчание мужа было счастьем: его ждут.       Пир, новая сага, прославляющая Кэйо, чужака, защитившего их дом, чаши, полные хмельного эля, аромат жареного мяса, едкие реплики Ратхи, всё было так, как нужно для счастья. И Кэйо наслаждался каждым его мгновеньем, собираясь сохранить в памяти всё-всё! И ночь, бурная, страстная, где нет места нежности, где борьба равных, когда один берёт верх, а второй позволяет ему это.       В доме к утру стало прохладней, и Кэйо замёрз, потянул на себя меховое одеяло, подкатился под бок горячему мужу и снова притих, пригревшись.       На этот раз ему приснился не храм. Скорее, это можно было назвать дворцом, не привычным Кэйо замком в три-четыре этажа, а низким с плоской крышей, украшенной какими-то статуями. Массивные колонны, чуть суженые кверху, опоясывали его, и от этого стены казались полосатыми. Широкая лестница привела внутрь, в маленький квадратный дворик. Посреди него был искусственный водоём, дающий прохладу, вдоль стен стояли кадки со смешными лохматыми растениями. В тени, на помосте возлежала прекрасная женщина: стройное тело с белоснежной кожей, длинные чёрные волосы укрывают её плащом, тонкая рука с розовыми длинными ноготками свесилась с края. Едва прикрытая тонким полотном грудь медленно поднимается и опускается, коралловые губки приоткрыты: женщина сладко спит. Рядом стоят обнажённые чернокожие мужчины, медленно движутся опахала, навевая лёгкий ветерок.       Женщина была настолько красива, что не вызывала плотского желания — хотелось любоваться ею бесконечно. Но вот она вздохнула глубже, просыпаясь, дрогнули ресницы и поднялись. Тёмные, почти чёрные глаза, казались провалами тьмы на прекрасном лице. Губы её шевельнулись, и к красавице метнулась юная девушка, поднесла шкатулку. Тонкая рука небрежно откинула крышку, поднесла к губкам кусочек, положила в рот и тут же выплюнула с отвращением.       Девушка задрожала, упала на колени, простирая с мольбой руки. А потом Кэйо увидел, что служанку привязали в лесу, растянув руки и ноги между колышками. Палач смазал её тело чем-то непонятным, обмакивая кисть в сосуд, и отступил.       На троне, что держали на своих плечах сильные мужчины, сидела красавица и смотрела, как на тело девушки забирались насекомые с острыми жвалами, они начали рвать несчастную, и было видно, что она кричит и корчится от невыносимой муки. И вдруг вместо казнимой девушки оказался Вагне, и уже он содрогался под укусами насекомых, это его кровь лилась на утоптанную землю, это его внутренности перламутрово блестели на жарком солнце. И Кэйо закричал, просыпаясь, оставляя кошмар в ночи. — Что ты кричишь? — Сон… это просто сон! — Спи, еще рано, — муж повернулся на другой бок и снова уснул, а Кэйо ещё долго лежал, глядя в темноту.       И как водится, проснулся поздно, когда уже слуги гремели посудой, полежал, потягиваясь под одеялом, вспоминая безумства, что они с мужем творили ночью. Нежданно вспомнился Янтре, подумалось, а как бы сложилась жизнь, не встреться на пути Кэйо король? Почему-то сейчас юноша было почти уверен, что жених мог испугаться и отдать его без возражений, ведь Янтре сразу отказался от помолвки, стоило только услышать о высочайшем позволении взять жену. Как он там сейчас? Какой из него получился князь? Янтре не готовили принять власть, учили как-нибудь и чему-нибудь, уж Кэйо точно это знал: рядом сидел с книгой. Но долго понежиться ему не дали: занавес отодвинула крепкая рука, и перед юношей предстал Вагне, чем-то очень довольный. — Вставай, лежебока! Каша уже на столе. — Встаю уже… ой! — Что, помял я тебя? — но особой вины в голосе мужа не слышалось. — Нет, отвык, — Кэйо потянулся, разминая косточки, и соскочил на пол, ловя ногами тёплые меховые башмаки.       Завтрак, работа по хозяйству, её всегда много, даже если часть переложена на женщин, Вагне вон вообще с утра как ушёл в кузницу, так только к вечеру появился, весь закопченный и грязный. Хорошо, что был шестой день, бани уже топились вовсю. Низкая, горячая, обволакивающая влажным паром, с запахом хвои и мыла, с чистыми, розовыми от жара телами.       Этой ночью Кэйо не снился страшный сон.       И потекли дни первой зимы на севере. Поначалу она не слишком отличалась от привычной Кэйо, но однажды несколько дней не прекращаясь, шёл густой снег, и его было так много, что люди старались не выходить из домов, чтобы не заблудиться. А когда, наконец, появилось тусклое солнце, юноша увидел, что всюду лежат сугробы едва не по пояс. И это было странно и необычно, крепить к ногам широкие доски, оббитые мехом, и ходить не проваливаясь. Пасынки учили Кэйо как это правильно делать, а однажды с ними пошёл Вагне, и это было очень весело — дурачиться в снегу, кататься с горки, бегать наперегонки. Кэйо упал на спину и раскрыл руки, глядя в серое небо. — Поднимайся, — муж потянул его наверх, — что ты разлёгся? — Я – птица! Видишь? Это мои крылья! — Птица, птица, — проворчала Ратха, усаживаясь на поваленное дерево. — Ой, а тебе не холодно? — Кэйо смотрел на деву, одетую в привычные платье и чепец. — Нет, — Ратха повела точёными плечиками, — такие, как мы не мёрзнут.       Вагне склонив голову, рассматривал девушку, он уже знал многое про неё, и в другое время, быть может, мог бы и напугаться пришельца с «той стороны», но Ратха на их стороне. А воин не отказывается ни от какого союза. К тому же мать раскинула гадальные руны, и те поведали, что Ратха принёсет им удачу. — Смотри, Вагне! — проговорил Кэйо, показывая в сторону прибрежных скал, — там кто-то идёт. Это к нам?       Драгг глянул, куда показывал муж. На самом деле он давно заметил вестника и теперь ждал, пока тот подойдёт. — Приветствую ярла Хедбю, — выдохнул гонец.       Вагне ответил, рассматривая вышитый на куртке герб — посланник конунга. — Добро пожаловать, мой дом открыт для тебя.       Кэйо шёл позади, едва успевая за воинами, и досадовал, что его умения не хватает, чтобы идти наравне. И Вагне хмурится, словно недоволен, почему бы? — У меня плохие вести, ярл, — гонец начал говорить, едва они вошли в дом. — Конунг Рэдклиф умер. — Будет тинг… — Вагне не спрашивал, — когда? — Весной, как только сойдёт снег. — Как давно умер конунг? — спросила старая мать Вагне.       Гонец ответил, и мать с сыном переглянулись, понимая, почему Торберг осмелился напасть: видно он знал о смерти конунга или ждал её. — Отдыхай, — приказал Вагне, подзывая одну из женщин, — проводи гонца в дом Вепря. — А что такое тинг? — спросил Кэйо, который ничего не понимал, но очень хотел узнать, что им грозит. — Собрание ярлов. Там выбирают нового конунга. — А кто им может стать? — Любой, у кого есть на это право и много воинов, — ответил Вагне. — И ты? — продолжал спрашивать Кэйо. — И я. — А ты пойдёшь конунгом? — Нет, — коротко ответил Вагне. — А почему? — Не хочу! — ярл вышел, хлопнув дверью, и Кэйо остался смотреть мужу вслед. — Не говори об этом, мальчик, — проговорила старая мать. — Почему? — Его сестра была второй женой Рэдклифа, а старшая дочь конунга стала матерью Бьёрна и Тундара. Но у конунга нет законных сыновей, только от наложницы. И теперь кто станет следующим правителем драггов, только боги ведают. — А Вагне не хочет… а у него прав больше, чем у… как зовут сына Рэдклифа? — Харальд, — ответила старуха. — Больше, но Вагне не хочет. — Понятно… — И собирается поддержать племянника на тинге.       Кэйо кивнул — вот странно, он и тут оказался замешанным в играх королей, ведь конунг драггов, всё равно, что король. — А ты хочешь стать мужем конунга? — вкрадчиво спросила Ратха, высовываясь из-за полога.       Кэйо подумал: здесь, в Хедбю, ему было хорошо, все свои, его знали и считали своим. А там? Он представил презрительные лица воинов, насмешки, подумал, что Вагне будет сердиться, а ещё у королей куда больше забот, чем у простого ярла. И помотал головой, нет, становиться мужем конунга он не хотел. — Ууу… — протянула Ратха и обиженно надула губы, - я так не играю. А хочешь, мы поедем на тинг и перевернём там всё с ног на голову? Пусть этот Харальд становится конунгом. — Он и так им станет, — вмешался Вагне, — без помощи призрака. — А я не с тобой говорила, — фыркнула Ратха. — Не сердись, — попросил её Кэйо, — мой муж знает, что говорит. — Да, у Харальда сильная дружина, и много родов его подержат. А я отказался от власти уже давно, не хочу.       Кэйо кивал головой соглашаясь с каждым словом мужа, ему даже думать не хотелось, что нужно будет куда-то ехать, едва сойдёт снег и море чуть поутихнет, а там жить среди грубых драггов, и они будут задирать друг друга, устраивать свои дурацкие поединки, и кто его знает, чем они могут закончиться? И везти в Хедбю тело убитого мужа ему не хотелось ещё больше, вдовцом он уже был, и ему там не очень понравилось. Да и кому понравится, если перед глазами у людей всё время находится красивый свободный и, главное, беззащитный юноша? Кэйо запретил себе думать о таком, раз и навсегда сказав, что если Вагне и вызовут на поединок, он вмешается, пусть даже это против всех обычаев.       И ночью снова пришёл сон, короткий и яркий. На этот раз это опять был храм, мрачный и пустой, а над алтарём висел вниз головой Вагне, и кровь медленно капала из перерезанных вен.