Лунной дорогой

      Кэйо опустился на поваленное дерево и облегчённо вздохнул. Ноги гудели, рубашка промокла от пота и противно прилипла к спине, волосы свисали сосульками, а руки зудели от укусов мелких назойливых насекомых. Что-то кольнуло его пониже спины, и юноша с воплем подскочил. Здоровенный муравей с впечатляющими жвалами так укоризненно смотрел на него, что Кэйо стало стыдно. — А ты смотри, куда садишься, — ехидно заметила Ратха.       Кэйо поднял голову, осмотрел мелькающие под подолом ножки и вежливо ответил, что усталый путник не разбирает места, куда присесть, а вот воспитанным девушкам забираться на деревья неприлично. — А я и не воспитанная, и не девушка! — заявила Ратха. — Тем более! — Зануда… — фыркнула дева-призрак. — Сама такая! — Вы там ещё долго будете ругаться? — вмешался Вагне. — Ратхе не нужно есть, а ты голодный, не поешь — свалишься. — Не свалюсь, — Кэйо сунул нос в немного кособокий котелок, вытащил оттуда кусок вареного мяса и вгрызся в него со всем старанием. — Не подавись, — заботливо проговорила Ратха. — Умгум…       Некоторое время слышалось чавканье и хруст косточек на крепких зубах, разбавляя надоевший шум тропического леса. Первое время Кэйо даже плохо спал: всё казалось, что вот сейчас выпрыгнет кто-нибудь клыкастый и закусит им. Но когда выяснилось, что самые громкие крики в ночи принадлежат лягушке размером с кулак, он понял, что хищник подкрадывается молча, и его увидишь только в момент прыжка, а может и позже, уже в когтях. Проверять, кто охотится по ночам, никому не хотелось, хорошо ещё, что Ратха знала все опасности наперечёт, а Вагне так вообще никому и ничему здесь не доверял, а то один бы Кэйо сюда ни за что бы ни добрался.       Они уже третий день продирались сквозь заросли, направляясь к вершине горы, сахарно блестевшей на жарком солнце: у её подножия и видел Кэйо тот заброшенный храм. Остальные драгги с ними не пошли — их Вагне оправил вдоль побережья, немного пощипать аборигенов. Ярл сказал, что их с мужем ведёт обет, который на других не распространяется, зато добычу хочется всем, вот и разделились. На самом деле Вагне решил, что вдвоём они смогут пройти незаметно, не то, что целой толпой.       Лес оказался совсем непохожим на те, что Кэйо, да и ярл видели раньше — слишком яркий, шумный и наполненный густыми запахами тропических цветов, плодов и гниющих растений. Разлагающиеся останки животных добавляли свою нотку в этот замес ароматов, и Кэйо с тоской вспомнил чистейший воздух Хедбю. Узкая извилистая тропа местами шла напролом, пробиваясь сквозь заросли, где трава поднималась выше колен. Они специально выбрали её — на звериной тропе было почти невозможно встретить человеческие ловушки. Небольшая прогалина открылась неожиданно, и Вагне замер на самом краю, словно опасаясь выходить из-под спасительного укрытия деревьев. — Что такое? — Не нравится мне это место, — ответил ярл. — Мне здесь нигде не нравится, что ж теперь, назад поворачивать? — Смотри, — Вагне показал на ровную поверхность полянки, чуть углубляющейся к центру. — Я ничего не вижу. — Внимательно смотри. Вон там воронка. — Где? Вагне поискал глазами вокруг, увидел камень и, размахнувшись, с силой бросил в центр полянки. Трава внезапно вспучилась, и оттуда взметнулись тонкие щупальца, мелькнули белёсые присоски на концах, схватили впустую воздух и разочарованно втянулись назад. По траве прошла рябь и вновь тишина и покой, будто и не ждёт страшный монстр в засаде. — Ой… — Идём по краю, ты след в след за мной, — скомандовал Вагне.       Лес стал казаться ещё более неприветливым. Спустя некоторое время путники вышли на широкую, свободную от деревьев прогалину, растянувшуюся, насколько хватало глаз. По краям её росла широколистная трава, ровная, словно её обрезали. Откуда-то сзади слышались странные чавкающие звуки, и Кэйо, оглянувшись, увидел огромного зелёного червя. Круглую голову опоясывал ряд красных глаз, а широкая пасть ровно срезала листья по одной стороне прогалины. Путники попятились, пропуская червя — мало ли, может он не только травой питается. А позади твари вместо хвоста оказалась вторая голова, поменьше, но не менее прожорливая: пасть так же ровно объедала листья уже с другой стороны прогалины. — Ой, какая змеюка! — прошептал Кэйо. — Червь, — поправил его Вагне, — я слышал о таких, двухголовых. Идём за ним, он движется в нужную нам сторону.       Путники не торопясь следовали за монстром, радуясь, что хотя бы часть дороги пройдут с удобствами. Червь чавкал, время от времени останавливаясь и, поднатужившись, выплевывал полупереваренные комки жестких листьев. Зачем и почему непонятно, но приходилось следить, чтобы не вляпаться в дурно пахнущие кучи. Солнце стояло уже в зените, когда Вагне остановился и махнул рукой в сторону большого дерева с печально обвисшими листьями. Несмотря на зной, на них блестели капельки, от которых шёл едва уловимый сладковатый аромат. — Что? — Нужно отдохнуть, впереди самое жаркое время, выйдем к вечеру, — ответил Вагне, раздвигая ветки.       Кэйо забрался в душный шатер, покрутился на комковатой подстилке из травы, листьев и какой-то трухи, выискивая удобное положение, и, со вздохом облегчения, вытянул усталые ноги. Умом он понимал, что мужу, выросшему на севере, переносить южный зной гораздо труднее, чем ему, все же в Берингии бывали и жаркие дни, но себя было жальче. Юноша размял ступни, чуть морщась от крепкого запаха пота, покосился на Вагне: тот уже уснул, привалившись к стволу дерева. Кэйо лёг рядом, стараясь не касаться тела супруга — и без того жарко. Дремота навалилась резко, даже глаза лениво было открывать, рук касались ветки, пачкая стекающим с листьев соком, сквозь сон, ему даже показалось, что они стали ближе, словно окутывали путников плотным коконом. Громкий визг, раздавшийся прямо над ухом заставил медленно поднять ресницы, и Кэйо, лениво уставившись в бледное лицо Ратхи, спросил её, что она так кричит. — Идиоты! — рявкнула Ратха. — Нашли где спать! А ну поднимай свою ленивую задницу и тащи её наружу. И этого борова прихвати. — Что такое? — Вагне медленно сел и поморщился, сжав руками виски. — Голова болит… — Ещё бы не болела! Залезли прямо в пасть прожорки и чего-то хотят. Выбирайтесь, пока ещё можете.       Путники выползли наружу, разрывая плотные переплетения ветвей, цепляясь друг за друга и оставляя на листьях капли своей крови. Когда преграда, наконец, осталась позади, Кэйо, оглянувшись, увидел плотный кокон из ветвей, почти сомкнувшийся со стволом. На концах толстых побегов обнаружились жадные рты-присоски, а тела людей были покрыты маленькими кровоточащими ранками. Они не болели так уж сильно, только причиняли неудобство, но вот кровь всё никак не останавливалась, кое-где стекая тонкими струйками. Кэйо чувствовал, как с каждой каплей силы покидают его, и скоро случится так, что он не сможет идти дальше. Он оглянулся на мужа — Вагне выглядел немного лучше, хотя и его лицо и руки были покрыты кровавой коркой. — Идите за мной! — Ратха резко развернулась, направляясь вглубь леса.       Кэйо покорно пошёл, спотыкаясь на выпуклостях, откуда-то во множестве покрывающих землю: низкие кустарники, что росли по пути, вряд ли имели такие мощные корни. Зато колючки, щедро покрывающие ветки, окончательно превратили одежду мужчин в лохмотья, и только платье девы-призрака было целёхонько, будто она и не продиралась сквозь заросли. Хотя, что может причинить вред деве-призраку, Кэйо не знал, да и думать о таком не хотелось: сейчас Ратха была единственной надеждой дойти до храма в относительной целостности. Юноша подозревал, что чем больше они потеряют сил, тем сложнее им придётся в борьбе с ящероголовым богом.       Ратха привела их к стоявшей посреди леса скале, не очень большой, но за ней начиналась горная гряда, будто кто-то оторвал кусок и отогнул в сторону — основной массив начинался гораздо дальше. Со скалы в круглую чашу стекал ручей, образуя небольшой водопад. Сияющие на солнце брызги украшали его радугой, а вода была такой чистой, что видно было каждый камушек на дне. — Окунитесь, — велела Ратха.       Кэйо принюхался, от воды поднимался парок, приносящий чуть заметный солоноватый запах. — Чем это тут воняет? — в отличие от него, Вагне не колебался, скинув с себя всю одежду, он направлялся в озерко. — Это целебная вода, — ответила Ртаха и напустилась на Кэйо, загоняя того следом за мужем. — Воняет, — пожаловался юноша, опускаясь в воду по шею. — Переживёшь, — отрезала Ратха.       Вагне жмурился, смывая с себя кровь и пот, вокруг него всё шире становился мутный ореол, но постепенно стало заметно, как грязь вытягивается в сторону, утекая куда-то вглубь, под камни. Кэйо расслабился, предпочитая, чтобы подсохшая кровь размокла — скоблить себя ногтями, срывая едва поджившие корочки, не хотелось. Вода щипала ранки, это было даже немного неприятно, но в сравнение с тем, что было даже не шло. Юноша лежал, принимая всё то, что ему отдавала целительная влага, иногда зачерпывал воду из льющегося водопада и пил, пил, пил, пока не начинало ломить зубы. — Странно, а в озере вода тёплая, — сонно проговорил Кэйо. — Ничего странного, — ответила Ратха, но объяснять не стала, скомандовала выбираться из воды. — Зачем? Мне и тут хорошо… — Вагне, вытаскивай своего бестолкового мужа, — скомандовала Ратха, — его уже давно пора накормить.       Только после этих слов, Кэйо понял, что на самом деле голоден так, что готов съесть всё, что не успело убежать, а то, что ушло, догнать и всё равно сожрать, давясь и чавкая. На берегу откуда-то появилась рыба, какие-то фрукты и плетёнка с плоскими лепёшками из какой-то странной желтоватой массы. Рыбу пришлось нанизать на прутики и поджарить, а пока она готовилась, юноша ел, не останавливаясь, круглые ароматные плоды. Сок, сладкий, липкий, стекал по рукам, щипал губы и ранки, но в то же время, наполнял восхитительной силой. — Откуда эти фрукты? — прочавкал Кэйо. — Оттуда же, откуда и рыба, — ответила Ратха, явно не желающая выдавать секреты. — Ешь, давай, не болтай попусту. — Я ем.       Кэйо с урчанием накинулся на рыбу, разрывая её горячей, давился, не обращая внимания на тонкие косточки, впрочем, они прожарились до хруста и не причиняли неудобств — крупные же он только и успевал выплёвывать. Вагне с непонятным выражением на лице смотрел на мужа, то ли желая отобрать пищу, то ли наоборот, добавить лишний кусок. — Всё, — вдруг заявила Ратха. — Довольно. Вагне, займись мужем, а я пока погуляю. — Как это всё? — возмутился Кэйо. — И что значит – займись? — Ему нужно восстановить внутренние силы, а любовь лучший лекарь в этом случае, — прямо ответила дева-призрак и растворилась в сумерках. — Вагне? — юноше как-то резко стало неуютно: всё время до этого, они занимались любовью, используя масло, и то было не очень приятно в самом начале. А тут под руками ничего не было, и Кэйо всерьёз опасался напора супруга, тем более что они уже давно не были вместе. — Я буду острожен, — чуть улыбнулся Вагне, наклоняясь к мужу, — тебе же всегда нравилось… — Ммм… — только и смог простонать Кэйо, теряясь под напором сильных ласковых рук.       Вечер уже давно растворился в ночи, а на берегу затерянного озера сплетались два тела, танцевали страстный танец любви.