Лунной дорогой

      Утро принесло неожиданность — путники проснулись от того, что с неба лились потоки воды. Они опомниться не успели, как оказались вымокшими насквозь, но учитывая то, что из одежды на двоих оказались только тонкие нижние штаны Кэйо, остальное оставалось сухим, по крайней мере, пока вещи лежат в мешке. Вагне поднялся, ничуть не стесняясь наготы: он и дома не утруждал себя лишним, отправляясь спать, и, накрыв по пути остатки ужина, нырнул в озеро. — Эй, ты и так мокрый! — Иди ко мне, — с усмешкой ответил Вагне, — это целительная вода, а тебе сейчас это нужно.       Кэйо поднялся следом, ощущая чуть неприятное жжение сзади, и согласился, что да, это не помешает. В воде было прохладнее, чем в душном сыром воздухе на берегу, остаться бы тут, понежиться, но на камнях уже стояла Ратха, уперев руки в бока, и гневно смотрела на мужчин. — Если вы не поторопитесь убраться, познакомитесь с аборигенами. А они с утра голодные, съедят и не заметят. — Люди? — удивился Кэйо. — Людоеды, — поправил его Вагне. — Мы идём.       Но уйти они не успели, ветки зашевелились и Ратха, оглядываясь, быстро затолкала обоих мужчин в крохотную пещерку позади водопада. Потоки воды скрывали их от внимательных взглядов аборигенов, но, в то же время, не давали уйти незамеченными. Небольшой, человек десять, отряд уже вышел из леса, когда Ратха принесла последний мешок путешественников, самый важный — с продуктами. Вагне коротко поблагодарил: неизвестно, сколько враг будет находиться здесь, а есть нужно. Двое сильных чернокожих мужчин несли на плечах шест, к которому за руки и за ноги был привязан пленник. Пара других уже натянула между ветвями тонкую ткань, и под образовавшимся навесом разгорался костёр. — Что они будут делать? — спросил Кэйо внезапно пересохшими губами. — Ужинать, — мрачно ответил Вагне.       Кэйо дикими глазами глянул на него и перевел взгляд на аборигенов. Те уже отвязали жертву от шеста, и к ней подходил здоровяк, небрежно помахивающий топориком. — Что? — Кэйо рванулся вперёд, то ли собираясь остановить врага, то ли ещё зачем, и был остановлен сильными руками мужа. — Не спеши, ты уже не поможешь. Присмотрись, видишь? Он уже мёртв.       Кэйо пригляделся и понял, что муж прав — аборигены принесли с собой мертвеца. Но смотреть, как разделывают человека, он не мог, отвернулся, утыкаясь в грудь Вагне, и тихо скулил от ужаса. За шумом воды не было слышно звуков, только чуть заметный запах жареного мяса добавлялся к чистому влажному воздуху пещерки. — Почему? — Они поклоняются Авшуранахрату, а тот питается болью и страхом, — тихо проговорила Ратха. — Ты должен его остановить, иначе эта гниль расползётся по всем странам. — А разве сейчас не так? — спросил Вагне. — У нас считают, что здесь живут одни людоеды. — Не так, на Чёрном континенте есть и обычные люди, разве что кожа у них тёмная. Но это наследие Авшуранахрата, его жрецы прививали культ убийств и людоедства. Вам нужно поторопиться. — Как? — Вагне кивнул на укладывающихся спать аборигенов. — Утром они уйдут. Тогда вы сможете продолжить путь к Проклятому храму.       Действительно, аборигены ушли, едва рассвело, не обращая внимания ни на ливень, ни на размытую под ногами почву. Они так и не заметили чужаков, притаившихся позади водяной завесы. Когда Кэйо вслед за мужем выбрался на берег озера, его глазам предстали остатки жуткой трапезы чернокожих, всюду валялись кости, воняло жиром и горелым мясом, под камнем скалился череп, пугая лохмотьями кожи и мяса. Кэйо едва не вывернуло: спасла только вовремя подсунутая под нос кружка целебной воды.       Завтракать они не стали.       Продираться сквозь лес, когда с небес льют потоки воды, то ещё удовольствие. Но путники упрямо шли вперёд, даже Ратха притихла и двигалась вместе с ними — похоже, она пока не собиралась никуда исчезать. Дождь, между тем почти стих, только редкие капли срывались с деревьев. Постепенно местность понижалась, и вскоре почва под ногами сменилась на рыхлую, пропитанную влагой. Идти стало труднее, а голодный желудок всё сильнее напоминал о пропущенных завтраке и обеде. — Всё, — выдохнул Кэйо, — я больше не могу.       Вагне оглянулся на него, вздохнул и свернул к лохматому кусту. — Нет, — остановила его Ратха, — чуть дальше будет ручей, там и отдохнёте.       Чуть оказалось совсем не мало, идти пришлось ещё долго, но в конце-концов, путники очутились на берегу небольшого ручейка, весело прыгающего по каменистому руслу. Место и в самом деле оказалось удобным, и, кажется, не им одним: Вагне сразу увидел огороженное камнями кострище, а, приглядевшись и кучку костей среди травы. Но мужу говорить о них не стал, не желая пугать лишний раз. Ели молча, жадно, едва пережевывая куски вяленого мяса, запивая всё той же водой, а потом попадали, где придётся — прошлую ночь оба не сомкнули глаз, опасаясь обнаружения. Ратха и тут не мешала, дала отдохнуть и, похоже, караулила всю ночь, не подпуская к спящим людям хищников.       Утром на глинистом берегу ручья путники увидели следы больших лап — встретить такого зверя опасно. Ратха не дала рассмотреть отпечатки, кинув, что это просто большой и глупый хищник, а им нужно торопиться: впереди болота и пройти их нужно засветло. То, что топи уже близко говорила чавкающая грязь под ногами, пучки странной остролистой травы и удивительнее деревья, у которых ствол начинался не на земле, как положено, а высоко, образовавшись из нескольких перекрученных корней. Под ними можно было пройти, даже не нагибаясь, но Кэйо, после того, как из скопища толстых корневищ высунулась треугольная змеиная морда, предпочитал пробегать такие места поскорее. Тучи мелких насекомых роились над головой, и вскоре лицо и руки путников оказались покрыты зудящимися укусами. Вагне шёл впереди, проверяя дорогу длинным шестом, а Кэйо старался ступать след в след. Время от времени шест проваливался чуть не до самого конца, бывало так, что надежные на первый взгляд клочок травы или кочка вдруг уходили из под ног, и путники погружались бывало по колено, а то и по пояс. Раз Кэйо ухнул чуть не с головой, едва успев ухватиться за чахлый кустик. Жаркие болотные испарения душным облаком висели над затянутой тиной водой. По испачканным грязью лицам путников стекал пот, прочерчивая светлые извилистые дорожки. Мимо проплывали то юркие змеи, то более крупные хищники, похожие на северных щук, только с лапами. По непонятной причине они не обращали внимания на людей, то ли не видели в них угрозу, то ли не были голодны, то ли напротив, слишком хорошо знали нравы людей и опасались их.       К краю болот они подошли уже в сумерках, заторопились: ночь тут наступала резко, почти сразу, а идти по трясине в темноте было опасно. Спать укладывались ещё в сырости, кое-как отмывшись от липкой грязи. А утром вышли, едва рассвело, когда рассеялся туман. Уже очень скоро стало ясно, что храм близок, и не потому, что его было видно, и так нависал чуть не над головой — просто под ногами вдруг появилась дорога, покрытая плотно пригнанными плитами. Щели между ними были замазаны чёрным, кое-где раскрошившимся веществом, а по обе стороны росли явно посаженые человеком деревья и кусты. Кэйо бросил взгляд на пышные соцветия, украшающие их, и остановился: всё пространство между ветвями было затянуто паутиной, где большой, где поменьше. На тонких нитях блестели крохотные капли, превращенные лучами солнца в подобие драгоценных камней. — Вагне, посмотри! Настоящий паучий город! — с восторгом прошептал юноша, любуясь на диковинную картину. — Угу, — драгга не впечатлило дивное зрелище, его гораздо больше занимало то, что может случиться за поворотом.       Кэйо шёл, вертел головой и тихо ахал, когда видел что-то удивительное и новое. Впрочем, его восхищало многое: и пёстрые горластые птицы, и странные тонконогие цапли с необычным розовым оперением, и юркие маленькие зверьки с длинными руками и гибким хвостом, скачущие по деревьям, и вальяжный зверь, развалившийся на толстой ветке. Всё заслуживало его внимания, и не будь рядом мужа, Кэйо не преминул бы ухватить зверюгу за пушистый хвост или сунуть нос в огромный и корявый дом, слепленный из кусочков, по которому сновали крупные насекомые. Они шли и шли, и, казалось, бесконечной дороге не будет конца. Но сияющая вершина горы становилась всё ближе и ближе, и было понятно, что до храма осталось совсем немного. Солнце между тем перевалило через полуденный пик и покатилось к закату. Горластые птицы стали орать немного меньше, зато появились какие-то пощёлкивания и похрюкивания. Впрочем, им так никто не встретился, так что этот отрезок пути пока был самым лёгким.       Дорога повернула, и перед путниками предстало большое круглое озеро, почти скрытое разросшимися зарослями по берегу. В центре на острове возвышался искомый храм, это немного удивило Кэйо: ему казалось, что тот спрятан в глухой лесной чаще. А может, Кэйо просто не видел окрестностей храма — вокруг него, на острове, во множестве виднелись кусты и высокие заросли остролистой травы с лохматыми метёлками на концах. На воде плавали огромные листья, тоже круглые с завёрнутыми кверху краями, словно у тарелки. Величина их впечатляла, Кэйо даже подумал, что такой лист и его выдержит, при случае. Дорога плавно переходила в каменный мост, достаточный, чтобы там могли пройти бок о бок не менее четырёх человек. Крепкий такой мост, даже сейчас он выглядел хорошо, только в двух местах ограждение немного разрушилось и лежало неопрятной кучкой. Вагне стоял у края дороги, не торопясь выходить на открытое пространство и прислушиваясь к чему-то. Потом махнул рукой, подзывая мужа, и проговорил: — Пока тихо. Иди, смой с себя грязь, я покараулю на берегу. — Хорошо, — Кэйо не стал долго тянуть, скинул порванную и грязную одежду и вошёл в теплую, пахнущую тиной воду.       Волосы пришлось выполаскивать долго, пока, наконец, ему не показалось, что уже достаточно. Скрутив их на затылке в плотный валик, Кэйо критически осмотрел одежду, признал сапоги и нижние штаны условно годными, и тщательно их отмыл от грязи. Пока он возился, Вагне уже достал из мешка сменную одежду для себя и мужа и теперь нетерпеливо посматривал на него. — Всё, я уже закончил, — виновато проговорил Кэйо.       Пока ярл мылся, юноша развёл небольшой костёр и нанизал на прутик лапки пойманных тут же лягушек. В другое время он ни за что не стал бы их ловить, а уж тем более есть, но им уже давно не попадалось привычной дичи, а пробавляться плесневелыми лепёшками больше нельзя. — А вот и обед!       Довольный Вагне не задумывался, квакала его пища раньше или крякала — главное было набить живот перед решающей битвой. А что в этом храме их ждут вовсе не вкусные яства, достойные конунгов, было понятно и без слов. В наступающей темноте сооружение на острове выглядело особенно зловещим, в глубине разгоралось странное мерцающее пламя, холодное даже на вид. Вагне не слышал раньше об этом, даже бывалые мореходы, не раз привозившие с Чёрного континента богатую добычу, никогда не упоминали о таком. Огонь бывает жарким, обжигающим, рукотворным или зажженным богами, но не таким зеленовато-голубым, сияющим, трепетным, страшным.       Это жуткое пламя в ночи пугало гораздо больше, что виденное ранее, только сейчас до доблестного воина дошло, что он, следуя за сном супруга, вмешался в дела высших, в божественные дела. Возможно, когда-нибудь о его подвигах сложат сагу, но скорее всего, их кости сгниют здесь, и никто не вспомнит о ярле Хедбю и его странном муже. Рядом тихонько сопел Кэйо, на камне сидела Ратха, вглядываясь в темноту, а Вагне не спалось. Драгг не был новичком в битвах, но кто бы научил, как убить бога. Ярл обнял мужа, вдыхая привычный запах и подумал, что, быть может, уже завтра не будет ни его самого, ни смешного мальчишки, привезённого из обычного похода.       Орали птицы в кустах, в озере плеснула крупная рыба, вершина горы слегка окрасилась золотисто-розовым цветом — вставало солнце. Вагне склонился к мужу, тронул его за плечо: — Вставай, нас ждёт храм.       Они только воды выпили, да пожевали смесь сухих ягод: на битву нужно идти голодным. И едва солнце встало над лесом, путники вошли в мрачную глубину храма. И стоило им преступить порог, как вспыхнули алым глаза Авшуранахрата, и тоскливый стон пронёсся под крышей.