little talks

Всё к этому шло, намекало завявшей, всего-то трехдневной розой, лопнувшими шарами и притаившейся где-то за мочкой уха Сыльги тоской. Щекочущей каждым словом болью. Просто всё к этому шло. Джухён говорит: — Это не любовь. Это химия какая-то, так не серьезно, так не живут, у этого не будет финала ни-ко-гда Засохшие на подоконнике розы наконец осыпаются на пол черной листвой и в горле першит, наверное, не стоило заваривать кофе прямо в кружке. А Джухён всё говорит, говорит, захлебывается в своих же словах, дышит как астматик при смерти, Кан думает, надо бы позвонить в 112, вызвать им обеим мозгоправов или кого-нибудь еще спасите наши души, но. — Вот они, розы дохлые — не живут. А ты просто дура мнительная. Как-то слезливо, в ушах барабанит дождь с градом. Сыльги думает — с кем не бывает. ни с кем. В воздухе пауки плетут паутину недосказанности, нить сожалений и клубки лимонной горечи. Сыльги устала, по-человечески, рассыпалась. Кидает в стену тихое: — тогда уходи. выкатывает покрытый вековой пылью чемодан и просто замирает. 112, не поможет, пациент не пережил. — У меня нет ни адреса, ни телефона, ни имени, ни-че-го для тебя нет, понимаешь? — Джухён буквально надрывается, так мило, очаровательно и трагично — как в самых дешевых потоковых ситкомах хлопает входной дверью, оставляя Сыльги пережевывать односложное «Ха» и чуть более непростое «Нет». и вроде надо что-то сделать, бежать следом собирая всю грязь из луж в кроссовки, плакать навзрыд, пробивая кулаками стены, но Сыльги так не умеет да и какой смысл, если они ругаются по сто сорок раз на дню и скоро королева драмы Джухён вернется, мокрая, злая, но. Ни завтра, ни послезавтра дверь не открывается, в подтверждение отбивая дождевыми каплями простую азбуку и вовсе не Морзе никогда. За зимой приходит весна, за ней беспробудная тоска и вроде бы Сыльги не море, её не волнует, но Джухён меняется, словно кора её земли сошла с рельсов и зимой наступило лето. Улыбается так, словно вот оно счастье, прижимается к Лю, словно потерянный котенок, которого вернули домой, проверяет Сыльги на хладнокровие, можно подумать это её бросили, считай в открытый океан и не оставили жилет. Кан Сыльги от своего хладнокровия замерзает до дрожи, и вроде это же просто Эмбер, любящее всех сосредоточие добра, но, в Сыльги от зимней спячки просыпается злобный гризли, мечтающий вцепиться кому-нибудь из этих воркующих в глотку. Только у Сыльги нет времени на эту глупость. нет. Венди как-то спрашивает, из-за чего они так смертно поругались опять и снова, кто писал к этому сюжет, сколько серий в их дораме и будет ли хэппи-энд. А Сыльги не знает, потому что Джухён ругалась с отражением Сыльги в зеркале, кричала что-то про чуждую Кан серьезность, перспективу и на «Хэй, будь проще» реагировала как змея на кролика. не повторить. Она для неё все превращает в пыль, расчищает дорожку и вроде бы, они счастливы как дети, вроде: «мне с тобой спокойно», «никто другой не нужен», а потом Джухён едет домой и возвращается с одним чемоданом кимчи и двумя сумками вбитых в голову установок и предубеждений, потому что в Тэгу не знают, о чем там поет какая-то Хейли Кийоко*, но точно знают, как ей надо жить, да просто потому что. и все вцелованные в запястья Сыльги клятвы вдруг тонут в мыльной воде сомнений правильной дочери Джухён. Джухён не говорит «привет», «пока», или «пошла ты к черту», прячет глаза и в гримерке держит дистанцию как луна до юпитера. Йерим как-то ловит Сыльги в коридоре, шепчет липкими от сладостей губами: упрямая онни так сильно скучает, не спит. И Кан мечтает расстрелять из револьвера упрямство Бэ Джухён. химия какая-то. Сыльги по утрам просыпается вовсе не одна, под боком кот — подаренный Джухён, под кроватью полупустая бутылка приторного мартини. Стены в нелепую мятную полоску душат и Кан, наконец, понимает, что её сердце в тюрьме. Отбывает срок в колонии, выкрашенной личной кисточкой Бэ Джухён. За хорошее поведение не выпускают, только давят сильнее. пожизненное. Джухён как-то выпаливает: - ты нарушаешь моё пространство, знаешь ли. И замирает. Ждёт. Потому что на самом деле любит химию, и совсем не переносит предрассудки, зато до пепельного тумана в глазах любит.. не угадать — Чего ты ждешь? Дистанция. Сыльги думает: без проблем. Думает, придвигается еще ближе, потому что пространство, всего лишь глупое слово, придуманное кем-то, кто боится подойти ближе сам. Наверное, его придумала Бэ Джухен и.. — Не смей. и все несказанные слова слетают с языка Сыльги на податливые губы Джухён. Потому что. — Не любишь — не дразни. я по тебе так сильно скучала.